Выкуп за собаку

Ну вот, он и в безопасности.

Кеннет подошел к столу, торопливо сложил письмо, которое писал Рейнолдсу, и засунул его в верхний ящик комода под какое-то белье. Оглянулся на неубранную постель, вспомнив о деньгах. Успокойся, сказал он себе. Выпей пива. Но пива не было, а идти снова на улицу он сейчас не решился бы. Придется обойтись. Пожалуй, он приготовит обед.

Откроет банку бобов. У него были отличные бобы, немного дороже, чем у Хайнца, и это скрасило ему воскресный вечер. За едой Кеннет читал газету, которую уже успел просмотреть до этого. Политика его не интересовала. Встречи, переговоры, даже войны происходили где-то за тысячу миль и не имели к нему никакого отношения: это все равно что события в телесериале. А вот в колонке новостей иногда попадались интересные вещи: на женщину напали в подъезде или самоубийцу нашли в квартире на Девяносто пятой улице — и тогда он внимательно читал каждое слово.

Кеннет прибрался в комнате и, раздевшись по пояс, вымылся в своей раковине, когда раздался стук в дверь. Из-за шума воды он не услышал шагов. Кеннет выругался с раздражением и немного испуганно. Он надел рубашку, но не стал заправлять ее в брюки.

— Кто там? — громко закричал он.

— Миссис Уильямс! — донесся уверенный голос, словно одно это имя давало право войти. Это была хозяйка.

Кеннет сердито отпер дверь и отодвинул задвижку.

Миссис Уильямс была женщиной высокой и крепкой, хотя и с расплывшейся фигурой. Седые волосы обрамляли вечно тревожное, унылое лицо. Под высокими бровями прятались широко расставленные поросячьи глазки, что придавало ей такой вид, будто ее только что глубоко оскорбили.

— Вы замешаны в какой-то неприятной истории, мистер Роважински? — Его фамилию она умудрялась произносить с каким-то отвратительным акцептом.

— Нет.

— Если вы влипли, то убирайтесь отсюда, понятно? — набросилась она на него. — Вы мне не очень-то нравитесь, знаете ли, как и ваши двадцать долларов в неделю. И я не желаю, чтобы в моем доме жили какие-то сомнительные личности.

Кеннет спросил, что случилось.

— Полицейский только что расспрашивал меня, как ваше имя и чем вы зарабатываете на жизнь.

— Полицейский?

— Он не сказал, в чем дело. И вот я спрашиваю вас.

— Откуда мне знать? Я ни в чем не виноват.

— Точно? Не заглядывали в чужие окна или что-то в таком роде?

— Вы пришли сюда, чтобы оскорблять меня? — спросил Кеннет, немного приободрившись. — Если вы...

— Полицейский не станет просто так являться с расспросами, — отрезала хозяйка. — Я не потерплю у себя в доме извращенцев. С какой стати мне с ними связываться, когда на свете полно порядочных людей? Если этот полицейский придет еще раз, я выставлю вас, слышите меня?

Она обязана предупредить его заранее, подумал Кеннет, но он был слишком ошарашен, чтобы указать хозяйке на это.

— Хорошо, миссис Уильямс! — пробормотал он и с такой силой вцепился в дверную ручку, что у него заболели пальцы.

— Просто хочу, чтобы вы знали. — Она повернулась и ушла.

Кеннет захлопнул дверь и снова запер ее. Что ж! По крайней мере, полицейский не расспрашивал, где он, не захотел поговорить с ним или обыскать его комнату. Или он вернется с разрешением на обыск? От этой мысли у Кеннета перехватило дыхание. Остаток вечера был сплошным мучением. Он достал из верхнего ящика спрятанное там письмо и порвал его, потом улегся в постель, но продолжал напряженно прислушиваться к шагам.

Глава 6

Кларенс собирался повидаться с невысоким мужчиной по имени Кеннет Роважински, но было уже почти девять, а он еще не обошел свой участок, после чего ему предстояло присоединиться к своему напарнику по дежурству, парню по фамилии Коб. С наступлением ночи полицейские ходили по двое. На инструктаже Макгрегор приказал им с Кобом уделить сегодня вечером особое внимание Сто пятой улице, потому что какая-то женщина сообщила, что видела сегодня незнакомого мужчину в своем доме, хотя швейцар никого не впускал; и, возможно, этот человек все еще прятался там и высматривал, кого ограбить. Однако Кларенс с самого начала дежурства, с восьми часов, занимался поисками возможного сочинителя анонимных писем — какого-нибудь странного незаметного человечка, и, отделившись на несколько минут от Коба, он последовал за сутулым мужчиной, который выглядел слишком уж неприметным, к дому на Девяносто пятой улице Западного округа.

Этот человек оказался итальянцем по имени Варетти, лет шестидесяти или старше, он плохо говорил по-английски и, похоже, помимо этого, еще и заикался. Он до смерти испугался, когда полицейский пошел за ним и позвонил в его квартиру, хотя Кларенс старался быть вежливым и мягким, насколько позволяли обстоятельства.

— Я хочу попросить вас написать кое-что для меня.

— Что? Что? — Итальянец задрожал.

— Напишите. Пожалуйста. Только печатными буквами. «Уважаемый сэр. Мы встретимся с вами на Йорк-авеню...»

Старик писал медленно, с трудом. Он чинил башмаки и работал в магазине на Бродвее. В этом Кларенс не сомневался. В грязной маленькой квартирке валялись сапожные инструменты. Старый сапожник почти не умел писать.

Кларенс уверился, что это не Аноним. Он извинился и ушел. Удивительно, что такие мастодонты еще живут в Нью-Йорке. Кларенс думал, что они вымерли еще в годы его детства.

Затем, присоединившись к Кобу, он обратил внимание на хромого. Заметив его, Кларенс вспомнил, что видел его здесь и раньше. Этот был более проворным, более ярким типом, чем итальянец; он слегка прихрамывал, и что-то в его облике заставляло думать о нем как о человеке эксцентричном. Примерно то, что он и искал. Кларенс последовал за ним и поговорил с его квартирной хозяйкой. Но стрелка часов приближалась к девяти, а ровно в девять Кларенс должен был позвонить в полицейский участок: вечером это полагалось делать каждый час, поэтому он присоединился к Кобу. Но теперь ему было известно имя и место жительства этого типа, и Кларенс намеревался возвратиться сюда завтра.

На Сто пятой улице все было спокойно. Кларенс и Коб задержались, чтобы расспросить швейцара того дома, все ли у них в порядке. Швейцар, похоже, обрадовался, увидев их. Все в порядке, насколько ему известно, заверил он.

В начале одиннадцатого Кларенс снова расстался с напарником и пошел к дому мистера Рейнолдса. Он попросил позвонить в его квартиру: к телефону подошел сам мистер Рейнолдс.

— Это патрульный Духамель. Хотел узнать, нет ли у вас новостей.

— Нет. А у вас?

— Нет. В письмах никакой зацепки, сэр. Я свяжусь с вами завтра. — Кларенс позвонил на Центральную улицу, но ему ответили, что у них нет писем, написанных похожим почерком.

— Спасибо. Большое спасибо.

Кларенса задело разочарование, прозвучавшее в голосе мистера Рейнолдса.

На следующий день, в понедельник, около четырех часов дня, Кларенс подошел к дому Кеннета Роважински. Он был в штатском. Ему открыла хозяйка. Она ответила, что мистер Роважински дома, и проводила молодого человека вниз, в коридор. Только тут она узнала в нем вчерашнего посетителя.

— Вы полицейский! — сказала она и, похоже, испугалась.

— Да, — улыбнулся Кларенс, — я разговаривал с вами вчера. — Удивительно, какое поразительное действие оказывает полицейская форма. Люди, кажется, думают, что полицейские не принадлежат к человеческому роду или что у них нет штатской одежды.

— Скажите мне, — прошептала хозяйка, — этот человек что-нибудь натворил? Потому что если он...

— Нет. Просто я хочу поговорить с ним.

Кларенс видел, что ей до смерти хочется спросить о чем, но она молча провела его к светло-зеленой двери.

— Это здесь. — Она постучала. — Мистер Роважински?

Кеннет открыл дверь, отодвинув какие-то задвижки.

— В чем дело? — Он слегка отшатнулся, увидев Кларенса.

— Патрульный Духамель, — представился Кларенс и показал значок, прикрепленный к полицейскому удостоверению. — Вы могли бы уделить мне несколько минут?