Страница 11 из 13
Лучан лишь пожал плечами, его, похоже, мало волновал мой эскорт.
Я ещё вспомнил это равнодушие, когда узнал, что всех моих эльфов нашли мёртвыми неподалёку от могилы моего отца. Я приказал искать моего братца, отлично понимая, что это бесполезно, он уже скрылся в халифате. Но я ошибался, можно сказать, фатально.
— Кто сеет смуту? — спросил я у боярина Романа Нигулеску. — Я приказал тебе выяснить и что ты мне говоришь после двух недель? Ты не знаешь. Чего стоит мой орден, если никто не может выяснить, кто сеет смуту в княжестве?
Все, собравшиеся в зале, молча опустили глаза. Как же мне не хватало Виктора Делакруа! Он так и объявился со времён моего «воскрешения» в Снагове, но лишь сейчас мне стало его по настоящему не хватать.
— Мне, по-вашему, мало того, что билефельцы обосновались в Констанце, как у себя дома, — продолжал я, — и теперь претендуют на земли вокруг неё. На меня со всех сторон давят соседи, на границах с халифатом идёт настоящая война и войско моё тает, как кусок сахара во рту. А тут ещё и эти подмётные письма. — Я хлопнул по столу. — Найдите мне этого Господаря. Или я столь многого прошу от вас, мои бояре?
Подмётные письма, подписанные неким Господарем Сибийским (именно так, с двух заглавных букв), начали появляться несколько месяцев назад. В них народ княжества призывали к бунту против меня, особенно делался упор на то, что я разорил страну во время войны с халифатом, которая никому не была нужна, а после отказался от "разумной контрибуции" со стороны Мехмеда. Все эти обвинения были просто смешны, однако люди верили им. Удивляться тут, в общем-то нечему, народ не слишком любил меня после войны, по понятным причинам. Княжество долго и тяжко приходило в себя после неё и многие были склонны винить во всех бедах меня, а не халинцев, ведь именно я жёг деревни и города, вытаптывал посевы, отравлял колодцы, оставляя за собой лишь выжженную землю. Им было как-то невдомёк, что в противном случае здесь бы уже хозяйничал мой братец Лучан, а следовательно халиф Мехмед.
— Более чем многого, князь, — осмелился подать голос Дьюржу. — Этот Господарь существует лишь на бумаге. Мы в меру сил отлавливаем распространителей этих писем, но это борьба с последствиями. Как же вылечить болезнь мы не знаем.
— Я хочу, чтобы знали, — снова хлопнул я по столу кулаком, — для чего тогда нужен орден. Или без Делакруа мы уже ни на что не способны? — Как-то не хотелось думать, что дела обстояли именно так.
Делакруа в тот момент был уже очень далеко от границ Вольного княжества Сибиу, направляясь к Отпорному хребту, разделяющему Каганат от Цинохая. Когда Влад Цепеш «воскрес» в Снагове, Делакруа окончательно стало понятно, что он при рождении вычерпал капище Килтии, располагавшееся под дворцом, однако же в полной мере овладеть ей не мог, даже не понимая, какой мощью обладает. Видимо, кровь его матери Рады, пролившаяся при его появлении на свет, активировала капище, высвободив силу, находившуюся внутри него, а Влад поглотил её.
Теперь делать в Сибиу Делакруа было нечего, он решил поискать счастья в Цинохае.
Положение моё становилось всё более шатким. Юго-запад княжества теперь практически безраздельно властвовал мой братец Лучан, мне пришлось уступить халифу, занявшему эти территории в ходе продолжительной и, по большому счёту, проигранной мною войны. Я разбил халинцев везде, где только встречал, но моя армия таяла всё быстрее. Лучан же, сидя в Сильвании, закидывал Валахию, где правил я, всё теми же подмётными письмами, теперь, правда, не скрываясь под псевдонимом Господарь Сибийский. А орден без Делакруа, действительно, оказался практически недееспособен. Тогда я решил покинуть пределы княжества и начать всё сначала. Тем более, что халинцы вновь перешли в наступление и уже подошли к Тырговиште. Тактика же "выжженной земли" была более неприменима, ещё сильней разорять родную страну я не мог, да и народ от меня отвернулся. Они встречали халинцев, во главе которых шёл Лучан с предателями из моих бояр, переметнувшихся на его сторону, едва ли не как освободителей страны от "кровавого Влада", так теперь всё чаще называли меня.
Я собрал верных мне бояр из членов ордена и решил бежать, но тут халинцы подошли к самым стенам Тырговишты, заняв деревеньку в полумиле от стены, и принялись обстреливать её стены из своих пушек. Они, конечно, мало что могли противопоставить толстым стенам Тырговишты, обложенным глиняным кирпичом, смягчавшим удары ядер, но каждый день их штурмовали сотни и сотни тупых халинских солдат, готовых умирать за халифа и Лучана, ибо они не знали иной доли, нежели война и смерть.
— Подземный ход выведет нас из Тырговишты в деревню Ардеш, — сказал Дьюржу. — Она уже полностью находится под контролем эльфов Мелинора, так что неожиданностей и сомнительных сюрпризов ожидать не приходится.
Сюрприз явился со стороны моей жены Ванды. Она наотрез отказалась бежать.
— Как ты можешь бросить страну сейчас?! — вопрошала она, заламывая руки. — Халинцы топчут её, твой безбожный брат Лучан готов воссесть на трон, а ты планируешь побег. Что же ты за князь после этого?!
— Живой, — спокойно отвечал я. — Есть тонкая грань между доблестью и безумием и я не намерен переходить её, Ванда. Что толку будет Сибиу, если я героически погибну сейчас? Но я вернусь на трон с войсками и поддержкой, хотя бы от твоего отца.
— Узнав, что ты столь позорно бежал, — вещала Ванда, — он не даст тебе ни золотого, ни единого солдата.
— Плевать! — взорвался я, мне надоело это препирательство. — Хочешь оставаться здесь — оставайся, неволить не стану.
— Значит, тебе всё равно, умру я или нет. — Она подбежала к окну и распахнула его. — Тогда я лучше умру…
Её оборвал на полуслове взрыв халинского ядра, пущенного не из пушки, а из требушета, осколки и пламенные брызги ударили в Ванду. Она вскрикнула и вывалилась из оконного проёма, я не успел и пальцев шевельнуть. Мне было до определённой степени жаль Ванду — можно сказать, что я даже любил её, в той степени, в какой мог себе позволить, но время не терпело, мне надо было убираться, покуда халинцы не прорвали оборону.
Я беспрепятственно покинул Тырговишту и двинулся на восток, к границам Богемии, где надеялся найти укрытие у своего тестя, князя Кароля. Я понимал, что мне предстоит очень неприятный разговор с ним и его супругой Ядвигой, но относился к нему достаточно стоически. Однако по пути на восток нас атаковали войска Мстислава Алди — вернейшего союзника Лучана, которому тот даровал боярский титул.
— Им нужен только я, — сказал я, натягивая поводья. — Бруно, бери моего сына и уводи его подальше. А я поговорю с этим новоявленным боярином.
— Он не оставит тебя в живых, отец, — твёрдо произнёс мой сын, Влад, также трезво мысливший в свои пятнадцать лет, как и я в его возрасте.
— Поверь мне, Влад, — ответил я (я всегда называл его просто Влад, как когда-то называл меня отец), — я так просто не дамся врагам. Я ещё не собираюсь умирать.
Бруно, Влад и несколько доверенных бояр отправились к границе, я же пришпорил коня, повернув к северу, уводя за собой погоню, уже заметившую меня и отправившуюся за мной.
Я не солгал сыну, умирать я не собирался. Заранее договорившись с Мелинором в Ардеше, как раз на этот случай, я заводил преследователей прямиком в расставленную мной ловушку. Они ничего не поняли до тех пор, пока им на головы не посыпались стрелы, сшибавшие их с сёдел. Я подъехал к ещё живому Алди и, свесившись с седла, спросил:
— Сколько лет будут враждовать наши рода, а? Ни разу вам не удавалось выиграть у меня.
Я поднял коня на дыбы, опустив его опыта на голову Мстислава, последнего в роду Алди.
Через несколько недель я прибыл в Кралов, ко двору князя Кароля. Там я узнал, что в пределы Вольного княжества Богемия мой сын и отряд его не прибывали. Я уж было собирался тут же разворачиваться и ехать обратно, разыскивать сына, но меня задержал князь Кароль, пригласивший на аудиенцию. Как же мне не хотелось идти!