Талантливый мистер Рипли

Ему пришлось еще двоих спросить о доме Ричарда Гринлифа. Казалось, весь город знал его, ибо третий из встреченных смог даже показать этот дом – большой, двухэтажный, с железными воротами, выходящими на дорогу, и террасой, нависшей над крутым обрывом. Том позвонил в колокольчик рядом с воротами. Из дома, вытирая руки о передник, вышла итальянка.

– Мистер Гринлиф? – с надеждой в голосе спросил Том.

Женщина, улыбаясь, долго говорила что-то по-итальянски, показывая вниз, в сторону моря. Тому послышалось, что она все время повторяет слово «еврей».

Том кивнул:

– Спасибо.

Идти как есть или переодеться в пляжный костюм, чтобы встреча выглядела случайной? Или подождать, пока наступит время чая или коктейля? Или попытаться предварительно позвонить Дикки по телефону? Том не привез пляжного костюма, а здесь без него не обойтись. Он зашел в одну из лавчонок поблизости от почты, где в крошечной витрине были выставлены рубашки и трусы. Перемерив несколько пар трусов, которые ему не подошли или, во всяком случае, сидели недостаточно хорошо, чтобы можно было показаться на пляже. Том купил черно-желтые плавки едва ли шире той ленты, что остается на исполнительнице стриптиза в конце представления. Свернув свою одежду в аккуратный узелок, упакованный в плащ, Том вышел на улицу босиком. Но сейчас же спешно вернулся обратно. Булыжник обжигал, как раскаленные угли.

– Ботинки? Сандалии? – спросил он хозяина.

В этой лавке обувью не торговали.

Том снова надел ботинки и, перейдя дорогу, направился на почту, чтобы оставить там узелок с одеждой вместе с чемоданами. Но почта оказалась закрытой. Вообще-то он слышал, что в некоторых европейских странах учреждения закрываются на перерыв с полудня до четырех часов. Он повернулся и пошел по мощенной булыжником улочке, которая, как он предположил, вела к морю. Спустился по десятку крутых каменных ступеней, пошел по другой покатой, мощенной булыжником улочке, мимо магазинчиков и домов, и снова по ступенькам. Наконец оказался на ровной поверхности широкой набережной, слегка возвышающейся над пляжем. На ней ютились несколько кафе и ресторан со столиками на открытом воздухе. Загорелые итальянские подростки, сидевшие на деревянных скамейках на краю набережной, неторопливо оглядели его с ног до головы. Ему стало стыдно за массивные коричневые ботинки и свое бледное, как у мертвеца, тело. За все лето он ни разу не искупался. Он терпеть этого не мог. Дощатая дорожка вела от набережной к середине пляжа, наверняка раскаленного, словно адская сковорода. Недаром же все лежали на полотенцах или на чем-нибудь еще. Но Том все-таки снял ботинки и немного постоял на горячих досках, спокойно разглядывая ближайшие группки людей. В них никто не был похож на Дикки, а тех, кто находился далеко, Том не мог разглядеть, потому что от жары воздух мерцал и переливался. Том ступил одной ногой на песок и тут же отдернул ее. Потом набрал воздуху в легкие, стремительно добежал до конца дорожки, рванул через песок и блаженно погрузил ноги в прохладное мелководье у кромки моря. Теперь он мог идти.

Того, кого искал, Том увидел издалека и сразу же узнал, хотя Дикки загорел до шоколадного цвета, а его вьющиеся волосы были светлее, чем запомнилось Тому. С ним была Мардж.

– Дикки Гринлиф? – улыбаясь, спросил Том.

Дикки поднял глаза:

– Да?

– Я – Том Рипли. Мы познакомились в Штатах несколько лет назад. Вспоминаешь?

Дикки, казалось, был озадачен.

– Твой отец вроде бы говорил, что напишет обо мне.

– А, ну да! – сказал Дикки, коснувшись пальцем виска: дескать, ну и дурак же он, что позабыл. Он встал. – Том… как, ты говоришь, твоя фамилия?

– Рипли.

– Это Мардж Шервуд, – сказал Дикки. – Познакомься, Мардж, это Том Рипли.

– Привет, – сказал Том.

– Привет.

– Надолго сюда? – спросил Дикки.

– Еще не знаю. Только что приехал. Надо будет разобраться, что это за городок.

Дикки между тем старался разобраться, что представляет собой Том, и, кажется, в восторг не пришел. Он стоял скрестив руки и погрузив худые шоколадные ноги в горячий песок. Похоже, обжигающего жара они не чувствовали. А Том снова сунул ноги в ботинки.

– Собираетесь купить дом?

– Не знаю, – сказал Том с сомнением, словно уже подумывал об этом.

– Сейчас самое время купить, если собираетесь провести здесь зиму, – сказала девушка. – Те, кто приезжал на лето, почти все уже разъехались. Нам было бы веселее, если б зимой здесь жил еще один американец.

Дикки промолчал. Он снова сел на большое полотенце рядом с девушкой и явно ждал, чтобы Том попрощался и ушел. Том стоял перед ним, чувствуя себя таким же бледнокожим и голым, как в миг рождения. Он терпеть не мог плавки вообще. А эти к тому же почти ничего не закрывали. Том не без труда выудил из своей куртки, завернутой в плащ, пачку сигарет и предложил Дикки и девушке закурить. Дикки взял сигарету, и Том дал прикурить от своей зажигалки.

– Ты, кажется, не помнишь меня по Нью-Йорку, – сказал Том.

– Честно говоря, нет, – ответил Дикки. – Где мы с тобой познакомились?

– По-моему… если не ошибаюсь, у Бадди Лапкено.

Они познакомились в другом месте, но Дикки был знаком с Бадди Ланкено, вполне респектабельным молодым человеком.

– Вот как? – сказал Дикки неуверенно. – Извини. Насчет того, что в те времена было в Америке, у меня просто провал в памяти.

– Глубокий провал, – подхватила Мардж. – И чем дальше, тем глубже. Когда вы приехали, Том?

– Час назад. Оставил чемоданы на почте, – рассмеялся Том.

– Может, присядете? У нас есть еще одно полотенце. – Она расстелила рядом с собой на песке белое полотенце поменьше.

Том с благодарностью принял приглашение.

– Пойду окунусь, а то очень жарко, – сказал Дикки, вставая.

– И я, – сказала Мардж. – Пошли в воду, Том?

Том пошел вместе с ними. Дикки и девушка, очевидно, были превосходными пловцами и заплыли очень далеко, Том же побултыхался возле берега и вышел из воды гораздо раньше. Когда пловцы вернулись с полотенцем, Дикки сказал, очевидно по настоянию девушки:

– Мы уходим. Не хочешь ли подняться в дом и составить нам компанию за ленчем?

– Что ж, пожалуй. Большое спасибо. – Том помог им собрать полотенца, солнечные очки, итальянские газеты.

Том думал, они никогда не доберутся до цели. Дикки и Мардж шли впереди, медленно и неуклонно поднимаясь по бесконечным каменным лесенкам, шагая через две ступеньки. Том обессилел от солнца. Ноги дрожали даже на ровных площадках. Плечи уже порозовели, и он надел рубашку, чтобы прикрыться, но голову солнце жгло сквозь волосы, проникая прямо в мозг, вызывая дурноту и головокружение.

– Что, досталось вам? – спросила Мардж. Она ни чуточки не запыхалась. – Ничего, привыкнете, если решите остаться здесь. Посмотрели бы, что делалось в июле, в самую жару.

Том так задохнулся, что не смог ответить.

Через четверть часа он почувствовал себя лучше. Успел принять прохладный душ и сидел в удобном плетеном кресле с бокалом мартини в руке. По совету Мардж опять надел плавки, а сверху рубашку. Пока он принимал душ, стол на террасе был накрыт на три персоны, и теперь из кухни доносился голос Мардж, которая по-итальянски говорила с прислугой. Тому было интересно, живет ли Мардж здесь. Места в доме наверняка хватало. Насколько Том успел заметить, мебели было не много, в стиле обстановки мило смешивались итальянская старина и американская богема. В холле Том заметил два наброска Пикассо – подлинники.

Мардж вышла на террасу со своим бокалом мартини.

– А вот там мой дом. – Она указала рукой. – Видите? Белый, квадратный, крыша более темного красного цвета, чем у соседних.

Различить дом среди других было невозможно, но Том притворился, что видит.

– Вы давно здесь?

– Год. Я провела тут всю прошлую зиму, и что это была за зима! Целых три месяца дождь лил каждый день, за редким исключением.

– Да что вы!

Мардж потягивала мартини и с довольным видом озирала городок. Она тоже снова надела купальный костюм цвета томата, а сверху – полосатую рубашку. Мардж выглядела совсем недурно, даже фигура неплохая – на любителя полноватых. Том таких не любил.