Уругуру

– Что надо делать по «Шмеллу»? – спросил я, устремив на него самый ненавидящий взгляд, какой только мог изобразить.

– Очень просто. Простой, короткий проект. Бюджет они утвердили, завтра тебе выдадут первую часть. Разберись с госорганами, заблокируй негативные публикации в газетах и размести на их месте компромат на «Трирему». Разработай вместе с юристами стратегию судебных действий – и можешь отправляться в Марокко. И тогда в апреле мы подумаем о твоем бонусе. И не говори мне, пожалуйста, что ты устал.

Смольский выразительно посмотрел на меня, отпил из бутылки холодного чая и посмотрел на часы. Аудиенция закончена...

– Ну, вот видишь, две недели отпуска дает, прекрасно, – заявила в ответ на мой эмоциональный рассказ моя жена Юлия, механически перебирая наволочки в стенном шкафу, и добавила: – Эту на выброс.

Моя жена удивительно прагматичная женщина. С такой удобно жить, но мечтать совершенно невозможно: всякий раз наталкиваешься на бытовые препоны, мешающие осуществлению любой мечты. Вот и сейчас так: кризис в моей жизни она воспринимала с точки зрения двухнедельного отпуска.

– Юль, почему люди не летают? – спросил я, глядя с балкона на серый, занесенный мелким снегом московский парк.

Из глубин шкафа до меня доносились шелест и шепот:

– Раз, два, три, четыре... – Она вдруг начала считать в полный голос: – Пять, шесть, семь... Почему люди не летают, говоришь? Это что, фраза из Чехова? Или Горький?

– Островский, «Гроза», – ответил я. – «Почему люди не летают, как птицы?» Но я серьезно: насколько бы облегчилась наша жизнь, если бы мы могли перемещаться по воздуху!

– Ерунда. Не может человек научиться летать. Да и на фиг надо, в машине быстрее, да и удобнее: ветер в морду не бьет. Восемь, девять, десять... Странно, наволочек десять штук, а пододеяльников к ним всего три.

– Зато сейчас бы мы могли быть где-нибудь в Мешхеде, – продолжал я, – там какая-то гробница, храм с золотым куполом на фоне синего неба. Мы бы съели фесенджан, выпили бы мятного чаю. А завтра к утру вернулись бы на эту идиотскую работу.

– Меня, к примеру, такая перспектива не впечатляет, – заметила Юля, перекладывая белье с полки на полку. – Иранцы сплошь полоумные. Ты что, забыл, как нас чуть не забрали в кутузку в Ширазе из-за того, что у меня с головы сполз хиджаб? Или как ты, будто буйнопомешанный, бегал по центральному базару Тегерана и искал свой бумажник, который они вытащили у тебя в магазине с очаровательным названием «Кумские ковры – это лучшие ковры из Кума»?

Мы одновременно обернулись, чтобы взглянуть на прекрасный, отливающий голубым шелковый ковер, висевший на стене в холле как напоминание о том драматичном событии на тегеранском базаре.

– Прелесть все-таки, – не удержался я.

– Опять пылесосить надо, – отчеканила супруга.

– Юль, – я повернулся к ней лицом, – я больше не хочу работать в «Омеге». Я хочу уйти оттуда к черту и отправиться в кругосветное путешествие.

Жена тихо прикрыла шкаф, чтобы открыть соседний. Мы жили вместе уже девять лет, и за это время она ни разу не хлопнула дверью – берегла косяк, по ее собственному выражению.

– Ты мне говоришь это уже несколько лет подряд, – заметила она с легким раздражением, потому что никогда не любила эту тему.

– Ну да, потому что все эти несколько лет я остаюсь там по твоей просьбе.

– Да ни при чем тут моя просьба. Просто всякий раз, когда ты им сообщаешь о своем уходе, они увеличивают тебе зарплату.

– Мне на зарплату плевать.

– И это тоже я слышу несколько лет подряд.

Я сел на стул, неотрывно глядя, как методично складывает она свои многочисленные прозрачные одежды и отправляет их обратно на полку.

– Послушай, Юля. Неужели тебе не противно чувствовать, что мы вынуждены терпеть это отсутствие человеческой свободы только ради какой-то зарплаты? Не обрыдло существовать как растение, так толком и не увидев ничего в жизни, кроме офисных перегородок?

– Нет, мне не противно! – в запале воскликнула она. – Зарплаты у нас с тобой не какие-то, а вполне даже приличные! И жизнью этой я довольна! Хотя, если честно, я уверена, что если бы ты не мечтал неизвестно о каких достижениях целыми днями, то реальных достижений в твоей жизни было бы в два раза больше. Вот Ксения с мужем купили дом на Сардинии, хотя денег у них меньше, чем у нас! А теперь я вынуждена сидеть у нее и восторгаться дебильными фотографиями бассайна, джакузи, мусорного контейнера, которые она мне злорадно демонстрирует. А ты вместо этого потратил кучу денег на коллекцию национальных шапок аборигенов со всей планеты, которые только наполняют этот дом пылью и странными запахами. Когда я рассказываю Ксении про эти несчастные шапки, она мне только сочувствующе улыбается, считая нас обоих в лучшем случае душевнобольными! А что было с моим пуделем, когда он разодрал уникальный тюрбан из Бангладеша, помнишь? И теперь ты говоришь мне, что хочешь уйти с работы? А что, позволь тебя спросить, ты намерен делать? Как ты жить собираешься?

– Наукой займусь, путешествиями. Открытие совершу какое-нибудь. В конце концов, книжку напишу, – в очередной раз поделился я своими мечтами, которые она и так прекрасно знала еще с тех пор, как мы учились в школе.

– Не могу я больше слышать о твоей книжке, надоело! – отрезала Юля. – И путешествия твои в поисках самой заброшенной мировой клоаки надоели. Я хочу жить в реальном мире. А у тебя ко всему еще и мания величия, и думаешь ты только о себе. А обо мне ты подумал? Я, я. А я?

Ну что с ней спорить? Я очень хорошо знаю ее реальный мир. Работа – дом – работа. Новое платье – вечеринка – фитнес – вечеринка у нас – чья-то свадьба и снова новое платье, к которому как воздух необходимы новые сапоги. В этом мире я мог совершенно точно предсказать, что произойдет с нами через неделю, месяц или пять лет. Ничего не произойдет, все останется точно так же. Ну, заработаем мы еще такую же кучу денег, ну купим дом на Сардинии, от одного вида которого Ксения лопнет от злости вместе со своим мужем. Поменяем машину на другую, раза в четыре дороже. Накупим новых сапог и выкинем старые, не соответствующие веяниям эпохи. Разве в этом смысл жизни?

Да нет, смысл жизни в том, чтобы познать мир! Познакомиться с новыми людьми, которые воспитаны в неведомой нам культуре. Прочесть побольше диковинных книг. Выучить дюжину иностранных языков и найти ответ на вопрос, почему же все они такие разные. Попробовать все виды спорта и узнать наконец на собственной шкуре, чем параплан отличается от дельтаплана и оба они – от параглайдера. Увидеть другой мир, сделать открытие, создать музей и осчастливить какую-нибудь нищую деревню в Туве, построив им там новую школу с компьютерным классом на собственные деньги.

Но разве смогу я когда-нибудь рассказать об этом ей? Я совершенно точно знаю, что услышу в ответ: «Осчастливь сначала меня!» И она будет права – где-то в чем-то. Но чтобы сделать ее счастливой, мне придется всю свою жизнь прожить в качестве офисного животного, так и не использовав своего единственного шанса узнать, какой он, мир вокруг нас, мой реальный мир.

Я бы мог, конечно, бросить все и стать дауншифтером – человеком, сознательно и в корне меняющим свою полную стрессов жизнь в большом городе на веселое существование в странах третьего мира. В последние месяцы движение дауншифтинга приобрело в России невиданный размах. Успешные менеджеры и уволенные менеджеры, богатые и не очень, старые и молодые, бросают свои насиженные офисные каморки и, сдав московскую квартиру приезжим, улетают на год, а то и на всю оставшуюся жизнь в индийское Гоа, таиландский Пхукет или эквадорский Гуаякиль, чтобы наслаждаться там морем, солнцем и пальмовым вином, идейно предаваясь лени. В начале кризиса об этом много стали писать в модных журналах, потому что все большему числу людей надоедает думать о собственных сбережениях, о биржевых котировках и фьючерсах на коммодитис. Они предпочитают отсидеться под пальмами вместо того, чтобы бороться с ветряными мельницами глобальной депрессии. Говорят, в районе индийского Гоа даже появилась целая русская колония, насчитывающая тысячи наших соотечественников, с русскими барами, клубами, кинотеатрами и магазинами. И вот даже местные жители, даром что индусы, начали удивляться такому количеству русскоязычных мигрантов в этом райском уголке планеты.