Страница 13 из 61
Когда поезд стал приближаться к Львову, Заремба снова проверил усатого: неожиданно поднялся и вышел на площадку. Усатый даже не пошелохнулся. Правда, соскочить на ходу было невозможно: в тамбуре стояли вооруженные военные.
Прежде чем выйти на привокзальную площадь, Евген Степанович прошелся по перрону. Усатого нигде не было. Но скоро он обнаружил его в толпе, дожидавшейся трамвая…
Заремба пропустил один вагон, усатый тоже остался, заняв удобную позицию, позволявшую ему уцепиться за вагон, если Заремба вздумает вскочить на ходу.
Евген Степанович решил: “Поедем, а там видно будет”. Сел в вагон с передней площадки. Усатый забрался в вагон с задней. Старенький трамвай с громыханием тронулся.
“Так, так, — подумал Заремба. — Возможно, мы едем в последний раз… Старый, травленый волк вышел на меня, от такого не так-то просто отвяжешься. Гестаповская школа, черт бы ее побрал!”
Сделал вид, что дремлет. Усатый отвернулся, выглядывая в окно. На остановке скользнул безразличным взглядом по вагону, потом снова высунулся в окно.
Евген Степанович понял: усатый хочет походить за ним, надеясь еще на кого-нибудь наскочить. Ну что ж, походим…
Возле ратуши Заремба неожиданно поднялся и чуть ли не на ходу выскочил из вагона. Усатый прыгнул вслед за ним. Евген Степанович быстро свернул за угол, зашел в магазин и сразу же вышел через другие двери. Сворачивая за угол, он обнаружил агента в нескольких шагах от себя. Значит, плохо знает город, боится потерять.
“Ну что ж, теперь мы заставим тебя понервничать”, — решил Заремба и юркнул в проходной двор. Выйдя на улицу, он остановился у витрины какого-то магазина, затем перешел на другую сторону улицы и быстро направился к редакции. Из полутемного вестибюля он устремился через узкий коридор на лестницу, перескакивая через ступени. Покамест усатый осматривался, Евген Степанович успел одолеть два лестничных пролета и взбежать уже на третий этаж. Еще один пролет… Снизу доносились тяжелые шаги и посапывание. Вот и четвертый этаж, коридор редакции…
Стал за дверью, стараясь не дышать. Шаги на лестнице все ближе, усатый запыхался. Вот он остановился на площадке. Теперь их разделяла только дверь. Собрав все свои силы, Евген Степанович ударил дверью усатого. Кряжистый шпик закачался, но не упал. Заремба нанес ему удар справа в челюсть. Усатый полез было в карман, но Заремба навалился на него всей своей тяжестью и прижал к перилам, выворачивая ему руку. Усатый все же как-то изловчился и нанес Зарембе сильный удар ногой пониже живота. Заремба напряг последние силы, еще раз ударил снизу в подбородок усатого и перекинул его через перила. Дикий крик ударил в уши…
Захлопали двери, послышались тревожные голоса. Заремба выскочил на балкон, опоясывавший весь этаж, пробежал по нему до двери, ведшей на мансарду. На площадке крутой лесенки — окошко. Осторожно открыл его, едва протиснулся через узкий проем и спустился на крышу соседнего дома.
Старое здание — таких в городе сотни, — построенное лет двести тому назад в готическом стиле: узкие стрельчатые окна, высокая, крутая кровля. Черепица от времени поросла мхом, стала скользкой, кое-где потрескалась.
Заремба прикинул: единственный путь — ползти по гребню кровли. На третьем здании крыша не такая крутая, можно будет добраться до слухового окна и попытаться через чердак выбраться на улицу. Вытянулся на гребне и, припав телом к скользкой черепице, пополз, обдирая ногти. Одна мысль сверлила мозг: успеть, пока не окружили квартал. Секунды казались минутами… Господи, зачем возводили такие длинные здания?..
Но вот и второй дом. Кровля его выше, однако дотянуться можно. Вцепился искалеченными пальцами в кирпич, торчавший под гребнем, и стал подтягиваться. Вдруг кирпич подался, и Заремба, потеряв опору, соскользнул по крутому уклону, едва успев ухватиться за кромку крыши. Замер, боясь шевельнуться, чтобы не сорваться вниз, чтобы не быть замеченным.
Осторожно начал подтягиваться, нащупывая носками сапог малейшие щели в черепице. Еще немного, ну, еще!..
Наконец вскарабкался, почувствовав такую усталость, что казалось, хоть убей его, не найдет в себе больше сил, чтобы подняться. И все же поднялся. Схватился за балку, оттолкнулся ногами от стены и лег грудью на крышу. Снова полз, ни о чем не думая, не чуя даже боли в пальцах.
В третьем доме слуховое окно рядом с коньком. Открылось легко. Повеяло свежестью сырого белья.
Евген Степанович постоял немного, чтобы глаза привыкли к сумраку чердака. Отодвинув простыню, переступил через балку. Дверь была почти рядом, в нескольких шагах. Однако раз тут белье, дверь, разумеется, на замке. Так и есть. Заремба слегка покачал дверь — тяжелая, сбита из крепких дубовых досок. Оглянулся в поисках какого-нибудь железного лома. Видимо, дворник в этом доме хороший — все вылизано, никакого хлама вокруг. Погоди, а что там в углу? Старомодная железная кровать с никелированными металлическими прутьями в спинках! Вот удача! Ухватившись за один из прутьев, Заремба принялся раскачивать его. Потом, напрягшись, дернул с такой силой, что едва не выломал пальцы. Не удержавшись на ногах, он упал, больно ударившись о балку, но так и не выпустил из рук железный прут. Теперь дверь подалась сразу. Евген Степанович выглянул на лестницу и, убедившись, что там никого нет, вышел на площадку. Стряхнул пыль и быстро сбежал по лестнице на первый этаж.
Главное теперь — спокойствие, не дать повода обратить на себя внимание. Сорочка, правда, порвана и пиджак испачкан, но это не так уж и страшно — просто рабочий спешит куда-то по своим делам. Для вящей убедительности сбросил галстук, расстегнул на груди сорочку и с деловым видом вышел из подъезда.
Сначала казалось, что все смотрят только на тебя и сейчас в спину уткнется дуло пистолета. Но люди проходили мимо Зарембы, даже не глядя на него. Немного успокоившись, Евген Степанович ускорил шаг и свернул за угол.
Еще квартал — и трамвайная остановка. Вагоны в эти часы почти пустые. Евген Степанович сел у окна, трамвай тронулся, и Заремба успел заметить, как большой грузовой автомобиль влетел в покинутый им только что квартал и из него выскакивают вооруженные эсэсовцы. Посмотрел на часы. Неужели стоят? Нет, тикают. Что же это такое?! Точно помнит время, когда вошел в редакцию: было семнадцать минут второго, а сейчас тридцать две. Неужели прошло всего лишь пятнадцать минут?!.
Вспомнил усатого — и холод подступил к сердцу. Болели искалеченные пальцы. Однако куда же он едет? А-а, все равно, лишь бы ехать.
Только через несколько остановок Евген Степанович совсем успокоился и начал трезво обдумывать свое положение. Конечно, домой ни в коем случае возвращаться нельзя. На явку, пока не уточнится обстановка, — тем более. Оставалось два варианта — пойти к Стефанишиным или к дядьке Денису. К кому же? К Стефанишиным не стоит соваться — там Петро Кирилюк, нельзя подставлять бежавшего из лагеря парня под удар. Стало быть, остается дядька Денис. К тому же со стариком он сможет встретиться на улице, когда тот будет возвращаться с работы.
Приняв окончательное решение, Евген Степанович пересел на другой трамвай. Так и путешествовал до пяти часов, когда дядька Денис кончает работу.
В начале первого Менцелю доложили: только что с вокзала звонил агент № 74. Следит от самого Злочного за человеком со свежим шрамом на левой щеке. Надеется выследить еще кого-нибудь.
Менцель позвонил Харнаку:
— Какое у вас настроение, Вилли? Голова болит? Меньше пейте, по крайней мере никогда не смешивайте. Что? Водку и вино? Это же яд, Вилли!.. Кстати, хочу вас поздравить — один из наших агентов напал на след человека со шрамом на левой щеке. Что? Вас это не волнует? Теперь я вижу, что вчера вы здорово перебрали…
Бросил трубку. Кажется, семьдесят четвертый — отличный агент. Если память не изменяет, это он раскрыл комсомольскую организацию в Злочном.
Вызвал секретаря и потребовал дело агента №74. Листая дело, убедился, что агент этот действительно надежный и опытный.