Страница 6 из 12
Можно ехать дальше… И пора уже… Дальше асфальтовое полотно было еще больше разбито, особенно в районе трех стоящих по дороге деревень. Да и в самих деревнях тоже ехать стоило внимательно. И дальше не на лучшую дорогу пришлось свернуть, чтобы добраться до нужного места. Там, неподалеку от места, уже была заранее присмотрена и полянка, на которой нетрудно было машину пристроить. И обязательно рядом с дорогой, чтобы утром ментовские распознавательные цвета сразу заметно стало – белый и синий. Пусть найдут те, кому следует. Другим, посторонним, лучше первыми не находить, потому что неизвестно, в чьи руки могут попасть два автомата на заднем сиденье и пистолет под передним… Конечно, первыми начнут дорогу «разламывать» лесовозы. Они ментовскую машину заметят, передадут по телефону другим. Обычно первой едет машина с нормальными документами на вывоз леса. Потом уже основные машины – или вообще без документов, или с документами «липовыми». Сигнал будет получен, рабочий день у лесорубов будет сорван. И то хорошо, хоть какая-то польза от машины пострадавших ментов и от них самих. И так на несколько часов. Потом другие менты приедут – совсем по другому делу, и увидят машину… Тогда уже рассветет полностью, и увидеть ее будет нетрудно… Эти-то и должны в салон заглянуть. И увидеть содержимое… Разберутся что к чему… Естественно, сразу совместят вечернее происшествие с утренним. Это нормально, это даст как раз тот эффект, который необходим, но не более…
«Седовласый» человек поставил машину туда, куда и собирался ее поставить. Правда, при спуске с высокой насыпной дороги зацепил чем-то за край, и машина стала сильно скрипеть где-то в районе заднего сиденья, по центру. Может быть, крестовина треснула… И загремела выхлопная труба, хотя выхлопной трубой стукнуться о край дорожного полотна было сложно, труба не настолько длинная. Значит, удар просто передался от середины, и вылетел, наверное, крепежный болт на прижимном кронштейне. Да, ладно, менты отремонтируют. Не самому же, в самом деле, этим заниматься.
Если отпечатки пальцев остались в гостинице, то вытирать их в машине смысла уже не было. Главное было не оставить ничего своего и прихватить чужое, что может понадобиться. Но спутать свое с чужим ненужным трудно, потому что все свое содержится в портфеле и в рюкзаке. Портфель, чтобы не мешался, тоже лучше убрать в рюкзак. Поискав в машине, «седовласый» ничего интересного и полезного для себя не нашел, кроме карты области, но карта ему была не нужна, и он оставил ее на месте, в «бардачке» машины.
После этого можно было уже смело идти в гости.
Местность эта была знаменита своими историческими архитектурными памятниками и небывалой красотой оригинальной природы, отличающей ее от всех окрестностей, и потому привлекала внимание туристов и отдыхающих. Природа считалась здесь чем-то вроде памятника, на который следует обязательно посмотреть, если попадаешь в эти края.
Три деревни здесь стояли совсем рядом, разделенные только сотней метров дороги и полем с одной стороны и мостиком через небольшую речушку с другой. Одна из них, по сути дела, представляла собой даже не деревню, которой была когда-то, а оздоровительный пансионат. Но в ту сторону следовало идти чуть позже. Туда следовало идти работать… А до этого следовало провести некоторые организационные действия – подготовительные, обеспечивающие будущую безопасность…
И человек пошел… Он уже приходил сюда таким же вот, не седовласым, в том же камуфлированном костюме, и нашел себе закадычного душевного друга, местного одинокого конченого пьяницу, дверь дома которого никогда не закрывалась для любого, кто заявится с бутылкой, даже для незнакомого. Впрочем, дверь эта вообще летом никогда не закрывалась, потому что зайти в этот дом желал не всякий, а уж взять-то там вообще было нечего.
До дома было недалеко, и «седовласый» хорошо ориентировался в двух деревенских улицах. Да и трудно было здесь не ориентироваться, если во всей деревне только пять домов были жилыми, и в окнах горел свет. Впрочем, собаки лаяли… Они лаяли откуда-то со стороны, чувствуя чужака. Может быть, даже из ближней соседней деревни. Сначала одна залаяла, потом остальные подхватили. Впечатление было такое, что собак здесь живет больше, чем людей, и они привычно между собой общаются, в подробностях делятся новостями и их обсуждают.
Дверь дома и в этот раз была в своем привычном для лета распахнутом состоянии, и, хотя света за дверью не было, «седовласый» смело ступил за порог и стукнул в косяк кулаком трижды, предупреждая о своем приходе.
– Кто? – хрипло раздалось из темноты.
– Вадим Александрович, – ответил «седовласый».
Его в самом деле звали Вадимом – именно этим именем его наградили когда-то родители, и по всем своим трем паспортам он тоже носил это имя, только с разными отчествами и фамилиями. Впрочем, теперь уже по двум паспортам, поскольку третий паспорт благополучно размокал на дне реки, а настоящий его паспорт, тот, первый, в шестнадцать лет полученный, давно, наверное, уничтожен, как старый образец, которые даже в архивах не держат…
Приверженность к одному имени не была неосторожностью. Когда с несколькими паспортами работаешь, так безопаснее. Мало ли, идешь с человеком, который тебя знает под одним именем, а вдруг другой, неизвестно откуда взявшийся, окликнет по-иному, и ты не имеешь возможности не отозваться, и нельзя при этом сказать, что человек ошибся… Невнятные объяснения в этом случае могут вызвать только подозрения. Лучше уж сразу подстраховаться, тем более что имя невозможно идентифицировать, как отпечатки пальцев.
– Заходи… Выключатель помнишь где?
Вадим Александрович нащупал рукой выключатель, громко щелкнул им, и тусклая лампочка под потолком загорелась, освещая комнату, похожую на старую вонючую помойку.
– Вовка спит, Вовка встать не может, – сказал Вадим Александрович.
Хозяин сам себя так назвал, представляясь во время знакомства. Не Владимир, не Володя, не Вова и уж совсем не по-современному – Вован, а именно Вовка, хотя был внешне стар и дряхл, впрочем, точно определить возраст было трудно.
– Могу, – прохрипел и прокряхтел одновременно Вовка, но все же после некоторого усилия сел на кровати. – Откуда ты? Вродь как ничего не говорил… Пропал грибник, и все…
От Вовки несло застарелым перегаром. Что такое похмелье, Вовка не знал, даже, говорил, наоборот, если не с похмелья просыпался, то плохо себя чувствовал, и Вадим Александрович верил ему, потому что знал, как организм, привыкший к одному режиму существования, трудно перестраивается на другой. И все хронические алкоголики, когда резко бросают пить, начинают чувствовать себя разбитыми и изломанными.
– Я тебе сказал. Только ты уже кверху ластами лежал…
Вовке хватало стакан понюхать, чтобы свалиться. Это Вадим Александрович уже трижды проверил, потому и остановил на нем свой выбор.
– Так что, закуси нет, – предупредил хозяин.
– Да, ладно… Самогонки купишь? – Гость полез в карман за бумажником.
– Ночь уже…
– Не ночь… Десять часов, начало одиннадцатого.
– До двенадцати – нормально. Только уж сразу – пару пузырьков, чтоб потом не бегать. Можно, кстати, и водки…
– Не-а, – не согласился Вадим Александрович. – Водка у вас здесь «паленая»…
– Как везде… Что на нас валить…
– Вот-вот, как везде… Народ радостно травят, и народ радостно травится. Самогонка безопаснее, даже если из собачьего дерьма сделана. Самогонку бери…
Вадим Александрович протянул сотенную бумажку. Вовка подпрыгнул, принял деньги в каком-то акробатическом движении, потом сильно качнулся, с трудом равновесие удержал, ноги в валенки сунул и не пошел, а полетел.
Сама процедура подготовки к работе заняла не много времени: столько, сколько нужно, чтобы выпить дважды по полстакана страдающему жаждой человеку. Вовка только вначале стакан поднял, показывая не желание чокнуться, а просто рисуя в воздухе стаканом знак приветствия. И сразу выпил, чтобы времени не терять и человека без толку не задерживать. И тут же еще себе налил. И снова выпил – как вылил вдогонку.