Восхождение самозваного принца

Вскоре к месту трагедии прибежали двое разведчиков и завопили от ужаса, увидев, что сталось с их друзьями.

— Он погубил и моего Калло! — причитала Садья, потрясая окровавленными тряпками. — Этот ужасный зверь разорвал его в клочья!

В этих словах была изрядная доля правды, и их горькая ирония не ускользнула от проницательной Садьи. Более того, втайне она даже наслаждалась этим жутким спектаклем и своей ролью в нем.

Охотники, потрясая оружием, заявили, что немедленно выследят и убьют страшного зверя, но Садья удержала их.

— Вы бы видели этого тигра! — подвывала она, заливаясь слезами. — Куда вам бежать! Моего Калло все равно уже не вернешь. Будь он жив, он бы лучше меня сумел вам объяснить, насколько глупо устраивать погоню. Тигр погубит и вас. Нам надо поскорее возвращаться назад и приготовиться защитить деревню.

Садье доставило изрядное удовольствие видеть, как быстро эти храбрецы согласились с ее доводами.

— Мы тоже были не робкого десятка, — сказал, обращаясь к Ночному Ястребу, незнакомец.

Разговор происходил в трактире Румпара, заполненном жителями Фестертула так, что яблоку негде было упасть, — все они желали послушать человека, с гордостью выставлявшего напоказ страшные шрамы на своем теле, словно они были боевыми наградами.

— Думаю, тебе легче было бы убить еще парочку великанов, чем того зверя!

Эйдриан не отвечал, а лишь прищурил глаза, с жадностью ловя каждое слово незнакомца, который назвался Микаэлем.

— Кто-нибудь уцелел, кроме тебя? — наконец спросил рейнджер, устав слушать косноязычные повторения этой горестной истории.

— Еще трое, если один из них не помер от ран.

— А сколько отсюда до деревни Миклина?

— Быстрым ходом — недели три, — неохотно ответил Микаэль.

По его тону Эйдриан почувствовал, что этот человек явно чего-то недоговаривает.

— А ты никак туда собрался? — спросил он юношу. — Тигра давно и след простыл.

— Ничего, найду какие-нибудь следы, — отозвался Эйдриан. — Конечно, если этот тигр существует на самом деле.

— А это, по-твоему, откуда? — возмущенно спросил Микаэль, задирая штанину. — Сам я, что ли, себя расцарапал?

Эйдриан увидел четыре глубоких шрама. След, оставленный лапой огромного зверя.

— Я немедленно отправляюсь в деревню Миклина, — объявил рейнджер. — Я должен разузнать все, что сумею, о повадках этого зверя. Тогда я его выслежу и убью.

— Смотри, как бы самому не сгинуть в лесу, — ухмыльнулся Микаэль, поворачиваясь к сидящим за его столиком, чтобы выпить с ними.

Юноша схватил его за плечо и резко повернул лицом к себе.

— Ты нарисуешь мне, как добраться до этой деревни, — спокойно приказал он, но от одного звука его голоса лицо Микаэля сразу же покрылось бледностью. — Потом ты еще раз подробно расскажешь о той ночи, когда этот человек превратился в тигра. И еще вспомни до мелочей, как выглядел зверь.

Когда Микаэль сделал все, что велел ему Эйдриан, тот под сочувственные кивки собравшихся покинул трактир.

— Отправился не мешкая, — заметил Румпар, и снова жители Фестертула закивали, одобрительно перешептываясь.

— На верную смерть отправился, — возразил Микаэль. — Если столкнется с человеком-тигром, вы вашего Ночного Ястреба больше не увидите.

Ответом ему были пренебрежительные усмешки собравшихся. Жители Фестертула привыкли полагаться на Ночного Ястреба. В их глазах он давно перестал быть хвастливым мальчишкой. Теперь он являлся защитником Фестертула, и жители деревни чрезвычайно гордились этим.

Однако каждый, кто сидел сейчас у Румпара, боялся, как бы пророчество Микаэля не оказалось верным. Ведь тогда вместо юного рейнджера, их защитника, им останется лишь память о погибшем неведомо где юном герое.

Через два дня она нашла Де'Уннеро сидящим на холме. Место это было не так уж и далеко от деревни — Садья и бывший монах часто удалялись сюда для любовных утех. Певица окончательно покинула Туберов Ручей, объявив жителям деревни, что теперь, после страшной гибели мужа, ее здесь ничего не держит и она возвращается к своим родным в Палмарис. Разумеется, Садью уговаривали остаться. Увидев, что уговоры бесполезны, несколько человек вызвались ее сопровождать. Когда же она решительно отказалась от попутчиков, ей посоветовали переждать хотя бы несколько дней. Неужели ей хочется угодить прямо в когти страшному зверю?

Именно этого ей и хотелось… Сейчас ее тигр, теперь уже в человеческом обличье, тихо сидел на склоне холма. На нем была та одежда, которую он припрятал в лесу на случай бегства из Туберова Ручья. Внешне Де'Уннеро выглядел вполне спокойным.

— Не думал, что ты придешь, — с напускным равнодушием произнес бывший монах.

Но Садья знала правду, знала, с каким нетерпением он ждал ее появления.

— Уж не собираешься ли ты расстаться со мной? — вызывающе спросила певица. — Или ты настолько глуп, что считаешь, будто сможешь обойтись без меня?

Последние слова и в особенности то, каким небрежно-уверенным тоном они были произнесены, вызвали у измученного Де'Уннеро настоящий взрыв хохота. Неожиданно он подался вперед, крепко обнял Садью и упал вместе с ней на мягкую, устланную листьями землю.

— Ты не боишься? — спросил бывший монах, когда мгновения любовной страсти остались позади и они, обнявшись, лежали под голубым осенним небом.

— Если эти дурни наткнутся на нас, думаю, ты сумеешь их прогнать, — беспечно ответила Садья, однако Де'Уннеро своей сильной ладонью обхватил ее лицо и заставил глядеть на себя.

— Не их, — сказал он так, словно сама мысль о появлении здесь жителей Туберова Ручья казалось ему невозможной. — Я спрашиваю, не боишься ли ты меня? — произнес он, медленно и тщательно выговаривая каждое слово.

— Может, и боюсь. Но такой ты мне даже больше нравишься, Маркало Де'Уннеро, — промурлыкала Садья, искренне улыбаясь своей невинной улыбкой.

Вскоре они шагали по дороге, не представляя, куда идут, но уверенные, что их жизненные пути соединились навсегда.

ГЛАВА 17

НЕ ВСЕМ ПО НРАВУ

— Это не самый мудрый выбор, — сдержанно и вполне учтиво сказал герцог Калас.

Он хорошо владел собой, однако Джилсепони отлично видела, что творится за фасадом напускного спокойствия. Внутри Каласа все кричало о его неприятии подобного решения. Герцог явно считал, что усиление власти церкви в Палмарисе означало, по сути, превращение всей северной части Вестер-Хонса в вотчину столь ненавистных ему абеликанцев.

— Но пример тому уже был, и все мы знаем, какой он имел успех, — спокойно возразил король Дануб.

Сидевшая рядом с ним Джилсепони благоразумно постаралась скрыть довольную улыбку. Она едва ли не целую неделю готовила Дануба к сегодняшнему разговору, касавшемуся назначения аббата Браумина Херда епископом Палмариса. Поначалу Дануб решительно противился этому, невзирая на свои добрые чувства к настоятелю Сен-Прешес. Как-никак тот потратил немало сил, убеждая Джилсепони стать королевой. В то же время Данубу приходилось учитывать мнение своего ревнивого и осторожного в подобных решениях двора. Взять хотя бы герцога Каласа, испытывавшего к абеликанской церкви далеко не теплые чувства.

— Прошу прощения, ваше величество, но прежний епископ являлся ставленником государства, а не церкви, хотя королева Джилсепони известна своим дружественным отношением к ордену Абеля, — ответил Калас.

На этот раз Джилсепони не стала прятать улыбку. Более того, ей даже хотелось поблагодарить герцога за то, что он произнес столь ненавистные ему слова без видимого презрения или насмешки в голосе. Немалый подвиг со стороны тщеславного гордеца Каласа!

— Поэтому будет вполне разумным, если преемником королевы Джилсепони на посту епископа станет человек, принадлежащий к церковным кругам, — заключил король Дануб.

Джилсепони показалось, что Каласа передернуло. Похоже, подумала новоиспеченная королева, она даже слишком наслаждается этим зрелищем, тогда как сам герцог едва сдерживался, чтобы не вспылить.