Страница 117 из 124
Внезапно отдельные кусочки мозаики встали на свои места, и перед Джилсепони предстала достаточно цельная картина. Теперь все обретало смысл: и неожиданно поднявшееся настроение придворной дамы, и ее настойчивая просьба об аудиенции. Сюда же вполне вписывался и трагический конец Констанции, наотрез отказавшейся от помощи Джилсепони. А ведь королева была единственным в замке человеком, кто действительно мог ее спасти.
Так все это виделось самой Джилсепони. Однако, с другой точки зрения, такое объяснение могло показаться надуманным и совершенно невероятным. Разве королева Джилсепони, видя, как начинает оживать Констанция, не могла испугаться, что ее соперница займет свое прежнее место при дворе? Могла, и потому решила избавиться от своего заклятого врага. Найдется немало тех, кто сочтет это объяснение единственно возможным и охотно поверит в него.
Джилсепони села на постель и провела так в горьких размышлениях весь вечер, пока не забылась беспокойным сном.
Герцога Каласа нисколько не удивило, что в тот же вечер к нему в обличье Брюса Оредальского явился Маркало Де'Уннеро.
— Не скажу, чтобы для меня это было полной неожиданностью, — сказал он.
Бывший монах поудобнее уселся напротив Каласа, заметив, что у герцога на столе вновь лежит раскрытая книга. На сей раз это был свод законов королевства.
— Она всегда была мстительной ведьмой. Но несчастная госпожа Пемблбери вывела-таки ее на чистую воду.
— Что вам известно об этом? — требовательно спросил Калас.
Де'Уннеро откинулся на спинку стула и оперся подбородком на сплетенные пальцы. Действительно, что он знал обо всем этом? Неужели Джилсепони и в самом деле убила Констанцию? Исходя из того, что он знал о них обеих, это представлялось Де'Уннеро сущей бессмыслицей. Тогда что же явилось причиной столь жуткого и неожиданного происшествия? Он видел только две возможные версии. Одна из них, в зависимости от того, как ее дальше развивать, могла обернуться или редкостной удачей, или полным крахом их замыслов. По слухам, Джилсепони утверждала, что Констанция покончила жизнь самоубийством. Для Де'Уннеро это утверждение выглядело достаточно похожим на правду. Вопрос надо было задавать по-иному: являлось ли решение придворной дамы уйти из жизни самостоятельным? Было ли это естественным трагическим концом измученной, вконец запутавшейся и разуверившейся во всем женщины?
Или такой конец был обусловлен чьим-то вмешательством, толкнувшим Констанцию к опасной черте?
Де'Уннеро знал ответ. Сердце подсказывало ему, что это дело рук Эйдриана. Он вполне мог воздействовать на разум Констанции, чтобы нанести сокрушительный удар по Джилсепони.
Но с какой целью? Этого бывший монах не понимал. Пока не понимал, хотя верил, что достаточно скоро Эйдриан все расскажет сам.
— Я знаю только то, о чем говорит двор, — сказал он терпеливо дожидавшемуся ответа герцогу. — А там твердят, что Джилсепони угостила госпожу Пемблбери отравленным чаем.
— Внешне это выглядит именно так, — произнес Калас.
— У вас есть основания сомневаться в подобном утверждении?
Герцог помолчал, затем взглянул на Де'Уннеро и встряхнул головой.
— Все свидетельствует против нее. Констанция перед кончиной уверенно указала на Джилсепони как на виновницу своей смерти, — согласился он. — Но скажите, друг мой, почему вы как-то странно возбуждены этим неожиданным происшествием?
Де'Уннеро усмехнулся.
— Я искренне сожалею о кончине вашей близкой подруги. Позвольте мне выразить вам свои не менее искренние соболезнования в столь горестный для вас час, — сказал он.
Калас остался неподвижен.
— Но могу ли я печалиться, узнав, что Джилсепони в своем нечестивом и опасном восхождении к вершинам власти наконец-то допустила роковую ошибку? — продолжал Де'Уннеро. — Разумеется нет! Я давно знаю правду об этой ведьме. Жаль только, что у меня не было возможности предотвратить сегодняшнюю трагедию.
— Вас она должна тревожить совсем по другому поводу. Под угрозой оказываются замыслы вашего подопечного, — произнес Калас.
Де'Уннеро покачал головой.
— Не совсем так, — возразил он.
— Если Джилсепони будут судить…
— Так судите ее! — воскликнул бывший монах. — Прошу вас, судите немедленно. И потом отправляйте эту ведьму на виселицу или на костер. Иной участи она не заслуживает!
— Неужели вы столь ослеплены своей ненавистью к королеве? — удивился Калас, подаваясь вперед. — Если Джилсепони будут судить и повесят — а так, скорее всего, и будет, — тогда король ни за что не признает за вашим разлюбезным Эйдрианом права на престолонаследие.
— И быть посему, если такова плата за избавление от этой ведьмы, — не колеблясь ответил Де'Уннеро. — Я по-прежнему считаю, что Эйдриан смог бы надлежащим образом управлять Хонсе-Биром, но благо государства заботит меня несравненно сильнее, чем его личные амбиции. Государство не погибнет; король Дануб перенесет этот удар. Он найдет опору в лице герцога Каласа и многих других, кто поддерживал его задолго до появления Джилсепони и даже еще раньше — до того как демон-дракон нарушил благословенную жизнь королевства и принес столько зла и государству, и церкви Абеля.
— А что будет с Маркало Де'Уннеро?
— Я верю, что герцог Кал ас поможет мне восстановить мое былое положение в ордене и поможет вернуть церковь на прежние, подобающие ей стези.
— Вы верите, что король станет вмешиваться в дела церкви? — удивился герцог. — Или что в них стану вмешиваться я?
— Неужели король согласится оставить Палмарис под властью епископа? — вызывающе спросил бывший монах, и этот вопрос заставил Каласа выпрямиться.
Де'Уннеро знал, что его удар достиг цели.
— Не тяните с судебным разбирательством, судом и казнью, — посоветовал он герцогу. — Избавьте мир раз и навсегда от твари, которая зовется Джилсепони и которая куда страшнее розовой чумы! Не сомневайтесь, юный Эйдриан найдет свою дорогу, как и Маркало Де'Уннеро. В конце концов, мы с вами оба желаем лишь того, что будет способствовать благу Хонсе-Бира.
Калас окинул Де'Уннеро пристальным взглядом, однако не дал никаких обещаний поступить так, как предлагал ему бывший монах.
Но тому и не требовались обещания. Семя, которое он только что уронил в почву, даже не нуждалось в поливке. Де'Уннеро прекрасно понимал: герцог Калас сделает все, что в его власти, только бы окончательно уничтожить королеву Джилсепони.
Бывший монах сейчас не представлял, как Эйдриан собирался воспользоваться смертью Констанции, чтобы ускорить достижение своей главной цели. Но он начинал все больше доверять своему подопечному.
И потом, разве не Эйдриан сегодня, по сути, уничтожил женщину, которая свыше десяти лет преследовала Де'Уннеро?
И с какой легкостью он это сделал!
Джилсепони проснулась затемно и долго сидела на постели, продолжая раздумывать над ужасающими событиями минувшего дня. Внезапно дверь настежь распахнулась и в ее покои вошли король Дануб с герцогом Каласом, причем герцог шагнул прямо к ней, словно намеревался задушить на месте.
— Убийца, — низким ровным голосом произнес он, хотя ему стоило немалых усилий сдерживать кипевший внутри гнев.
— Довольно, герцог Калас, — сказал Дануб.
Он положил руку герцогу на плечо и велел ему отойти.
— Я ни в чем не виновна, — повторила Джилсепони.
Калас яростно помахал перед ее лицом полотняным мешочком.
— Это нашли в ваших покоях. Хосантский корень, — прошипел он. — Бехренская трава, которой полно в хранилище снадобий Сент-Хонса, куда вы имели беспрепятственный доступ!
— Я ничего не знаю ни об этой траве, ни о пузырьке, — возразила Джилсепони. — Но я уверена, что когда помогала Констанции встать, она сумела засунуть мне этот пузырек за пояс платья.
Калас прыгнул к ней, собираясь ударить. Король Дануб перехватил его руку. Джилсепони мгновенно вскочила с постели, готовая, если понадобится, постоять за себя.