Страница 154 из 159
Салтыков не удостоил Соловьева критическим разбором всех трех его томов. Поскольку отдельные главы этого сочинения выходили в виде небольших брошюр, сатирик остановился на одной из них — с выразительным заглавием «Суета сует». Самая затея такой навязчивой популяризации книги Соловьева, которая рекламировалась издателем как «замечательное произведение», не могла не показаться Салтыкову претенциозной, пошлой и удивительно соответствующей названию «Суета сует». Брошюра трактовала нравственные проблемы с той отвлеченно-моралистической точки зрения, которую Салтыков еще в «Современнике» заклеймил именем «стрижиной» философии (см. т. 6 наст. изд., раздел «Журнальная полемика»). Заканчивалась брошюра характерной сентенцией о благотворности тех форм жизни, какие уже существуют: «Жизнь нужно поправлять, а не перестраивать. Все формы ее более или менее годны; их надо только улучшить, вдохнуть животворное начало красоты. И тогда только человек, оставляя свой рабочий пост, не разочаруется в жизни и из его души не вырвется под конец того горького восклицания, которое когда-то вырвалось из уст царя Соломона: «О суета сует, всяческая суета!» Ответом на эту «мудрость» Соловьева были последние слова рецензии: «На бога надейся, а сам не плошай».
После «Отечественных записок» с критикой книги Соловьева «Искусство и жизнь» выступил и журнал «Дело» (1870, № 10), где была напечатана статья Н. В. Шелгунова «Двоедушие эстетического консерватизма».
Стр. 393. «О влиянии романса «Во саду ли, в огороде» на силу русского смирения». — Ирония относится, по-видимому, к той части третьего тома «Искусства и жизни», где речь идет о народной поэзии. Так, например, на стр. 120 рассматривается песня: «Я вечор млада во пиру была, во беседушке», как пример произведения, в котором горе, «что называется, завивается веревочкой». Далее приводится песня «Веселая голова // Не ходи мимо сада» и делается вывод: «Нет, видно, народ наш еще далеко не унывает, несмотря на все беды, которые висят и проносятся над ним». Соловьев обобщает: «Нет, в глубине души русского человека сохранились и другие, более веселые ноты, и источник его радостей еще далеко не иссяк»,
…вдохновленный сражением при Гравелоте. — В августе 1870 г. у Гравелота (вблизи Меца) французские войска потерпели серьезное поражение от германской армии.
Стр. 394. «Сегодня» — стихотворение Ф. Н. Берга (псевд. — Н. Боев), напечатанное в «Заре», 1870, № 10.
Снопы. Стихи и проза Я. П. Полонского. СПб. 1871
ОЗ, 1871, № 2, отд. «Новые книги», стр. 199–208 (вып. в свет — 22 февраля). Без подписи. Авторство указано В. В. Гиппиусом — Z. f. sl. Ph., S 184; подтверждено С. С. Борщевским на основании свидетельства письма Тургенева к Полонскому от 24 апреля 1871 г., а также путем анализа текста — изд. 1933–1941, т. 8, стр. 516–519.
Салтыков начинает настоящую рецензию с парирования обвинений в «клиентизме» и «наездничестве», вызванных его предыдущей рецензией на «Сочинения» Полонского (см. стр. 343 наст. тома). Он повторяет свою прежнюю оценку творчества Полонского и подтверждает ее анализом двух произведений поэта, включенных в новый сборник (роман «Признания Сергея Чалыгина», аллегория «Ночь в Летнем саду»).[126] И то и другое, по его мнению, свидетельствуют о том, что «неясность миросозерцания есть недостаток настолько важный, что всю творческую деятельность художника сводит к нулю». Так Салтыков еще раз формулирует одно из главных положений своей эстетики.
Свое основное внимание Салтыков сосредоточивает на сатирическом произведении «Ночь в Летнем саду», в котором действуют аллегорические персонажи. Это произведение уже не может быть названо бестенденциозным. Его тенденция — «антинигилистическая» (протест против «буйственного духа времени»[127]), проистекающая, однако, на сей раз не из явной реакционности воззрений, а из их неясности, либеральной расплывчатости и эклектизма. Расшифровывая объективный смысл аллегорических образов «Ночи в Летнем саду», Салтыков резко формулирует в заключение «идеалы» «литератора-прогрессиста», родившиеся «первоначально на улице (едва ли даже не в среде городовых)». Еще более сатирически заостренно иносказания Полонского интерпретированы в четвертой главе «Итогов» (ОЗ, 1871, № 4. — См т. 7 наст. изд., стр. 464[128]).
На рецензии Салтыкова Полонский ответил резкой полемической брошюрой «Рецензент «Отечественных записок» и ответ ему Я. П. Полонского» (СПб. 1871, ценз. разр. 14 марта). Полонский обвинял Салтыкова в тенденциозном и неверном истолковании его сатиры, в искажении его убеждений: «Издавая «Снопы» мои, разве мог я предвидеть, что журнал, печатающий такие дельные рассуждения о том, что такое справедливость, назовет меня, бывшего сотрудника «Современника», врагом народного образования или поборником невежества. Я думал, напротив, вы осмеете меня и за излишнее рвение к свету, и за излишнюю ненависть ко всякой лжи и невежеству» (стр. 12). Либеральный эклектизм миросозерцания оказался роковым для Полонского, субъективно, возможно, не желавшего выступить против революционно-демократических идей и эстетики.
Стр. 396…уже со времен Белинского его следует считать упраздненным. — В своем «протесте» Тургенев противопоставлял критику Белинского, которая всегда «шла по следу», критическим принципам «Отечественных записок».
…«Признания Сергея Чалыгина», которые г. Тургенев особенно рекомендовал нашему вниманию… — в указанном письме-протесте в редакцию «С.-Петербургских ведомостей» (см. И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем., т. XV, стр. 155).
Стр. 402…еще г. Даль в оное время отстаивал право русского мужика на безграмотность… — См. т. 2 наст. изд., стр. 539.
Стр. 403. Патагонцы… — Как указал С. С. Борщевскнй, впервые Салтыков употребил этот синоним глуповца в «Письмах о провинции» (письмо двенадцатое. — См. т. 7 наст. изд., стр. 336), а затем — в пятой главе «Итогов» (там же, стр. 472) и рецензии на «Повести» Н. Лейкина (наст. том, стр. 421).
Мандарин. Роман в четырех частях Н. Д. Ахшарумова. СПб. 1870 г
ОЗ, 1871, № 2, отд. «Новые книги», стр. 199–208 (вып. в свет — 22 февраля). Без подписи. Авторство указано В. В. Гиппиусом — Z. f. si. Ph.; S. 184; подтверждено на основании анализа текста С. С. Борщевским — изд. 1933–1941, т. 8, стр. 519.
Рецензия Салтыкова на роман Н. Д. Ахшарумова[129] тесно связана с напечатанной в том же номере «Отечественных записок» его же рецензией на «Снопы» Полонского. Салтыков продолжает по-своему истолковывать аллегорические образы из «Ночи в Летнем саду» Полонского, прежде всего — образ «орлов». «Презрительны» не снегири, кроты и ежи, а орлы — те же «хищники», тип, разработанный Салтыковым в одноименном очерке («Признаки времени». — ОЗ, 1869, № 1). «Всю общественную ниву заполонило хищничество…» — сказано было в очерке (см. т. 7 наст. изд., стр. 143). Об «обилии хищников, со всех сторон заполонивших человеческую ниву», говорится и в настоящей рецензии. Именно в этом «обилии» видит Салтыков источник общественных страданий.
Герой романа Ахшарумова принадлежит к типу «орлов». Однако он сам становится жертвой орлов-хищников еще более высокого полета. Название романа и его смысл — безжалостная борьба хищников — разъясняются, в частности, следующими размышлениями героя: «Эх, если бы одного желания было достаточно, чтобы отправить к праотцам этого юношу и спокойно занять его место, в его экипаже — И он вспомнил задачу Руссо о мандарине.[130] — «Что же! — думал он. — Я, пожалуй, и сам мандарин, и, конечно, не из последних!.. И я пари держу, этот юноша, в свою очередь, не шутя завидует мне» и т. д.
126
Кроме этих произведений, сборник «Снопы» включал рассказ «Женитьба Атуева» и двадцать стихотворений.
127
В. И. Кельсиев писал о «Ночи в Летнем саду» в реакционном «Всемирном труде»: «Из поэта — кроткого, мягкого, безответного, одним словом, из Полонского, вышел борец и каратель нашего современного литературного и общественного направления» (1868, № 9, стр. 125 второй пагинации). См. также отзыв о «Ночи…» Полонского в «Деле» (1868, № 12, Совр. обозрение, стр. 89–93).
128
Этот острый пассаж из «Итогов» безусловно является ответом на брошюру Полонского «Рецензент «Отечественных записок»…» — см. далее.
129
Плодовитый беллетрист и литературный критик, Н. Д. Ахшарумов в 40-е годы был близок к петрашевцам; так же как и Салтыков, он служил тогда в канцелярии военного министерства.
130
Параболу Руссо о мандарине вспоминает бальзаковский Растиньяк в диалоге с Бьяншоном («Отец Горио»); она была источником разговора студента и офицера о старухе-процентщице в «Преступлении и наказании» Достоевского. Позднее о «нравственной задаче», поставленной этой параболой, писал Достоевским в одном из черновых вариантов «Дневника писателя».