Умри, старушка!

Несколько секунд, за которые враги подбежали к нам, растянулись в вечность. Наша первая линия подняла руки к головам, готовясь защищаться от первых ударов врага, говна ни у кого не было, только стоящий впереди всех сгос держал в руках горлышко бутылки, и несколько человек каким-то макаром успели сдернуть ремни и намотать их на кулаки, оставив пряги болтаться. Я успел выбрать себе противника, какой-то совсем молодой парень с прутом в руке, в этот момент наши мобы сшиб-лись, время снова обрело течение (как будто кто-то сверху отпустил кнопку «покадрового воспроизведения» и нажал на «плэй»), и понеслась пизда по кочкам! «Своего» я пропустил мимо себя, сделав полшага в сторону и, схватив его за куртку, насадил брюхом на свое колено. (Какой же щенок, он же ни хуя не умеет!) Он хрюкнул и выпустил свое железо, оно упало, звякнув. Я ударил его коленом еще раз и сильно толкнул ставшее податливым тело назад, так что, отлетев, он столкнулся с кем-то из своих. Образовалась секунда, мне ее хватило — я успел нагнуться и поднять с асфальта прут. Я прыгнул вперед, и несколько раз подряд обрушил оружие на голову очередного врага. И тут же мне пришлось резко отпрянуть назад — там, где секунду назад была моя голова, просвистела палка. И еще три шага назад, вслепую — на меня прыгнули двое одновременно, и надо было выскочить из зоны досягаемости их пряжек. Рывками бокового зрения я увидел, что все люди вокруг движутся в одну сторону, мне навстречу. Я оказался внутри вражеского моба. Каким-то остаточным сознанием я понял, что нельзя делать того, что я сейчас делаю, — я повернулся, чтобы увидеть, что творится за спиной, на линии атаки, и подставил врагам спину. Парни из второй лиги стояли, как (вечность назад) и тогда, когда враги только появились — плечом к плечу, высоко подняв руки, закрывая головы, они отмахивались от нападающих ногами, стараясь не разомкнуть ряд. На черном асфальте уже лежало несколько крестов, не разобрать, наши или враги. Раздался чавкающий звук, и враг слева от меня осел вниз, обхватив голову руками, между пальцев хлынул ручей крови, а на его месте появился Лебедь. Его живучесть вселила в меня вместе с очередной порцией адреналина суеверный восторг. УГОЛ рта у него был, кажется, разорван и кровоточил, кровь текла по лбу, в брызгах крови был его светлый свитер. Воздух вырывался из его глотки вместе с рычанием. На секунду наши взгляды встретились, и я увидел себя в его глазах. У меня, как и у него, застыл на лице звериный оскал, глаза, широко распахнутые от переизбытка адреналина, не выражали ничего. В них не было злобы, страха — просто ни-че-го. Мы не люди, в эти долгие секунды мы преставали ими быть. Мы — звери! Мы — волки!

Мы прижались друг к другу и стали отмахиваться арматурой от окруживших нас врагов. Я знал, что нам оставалось стоять считанные секунды, скоро нас положат и прессанут. Помощь не придет — мы видели, как наши парни медленно, но неотвратимо теснятся от града ударов, сыплющихся на них, и щемятся все дальше и дальше от станции метро, все дальше и дальше от нас.

В этот момент раздался вой сирен и почти сразу — несколько хлопков подряд. С дороги свернул и стал быстро приближаться, бампером расталкивая застывших прохожих, второй козел, набитый мусорами. Увидев подмогу, менты из первого патруля выскочили из своего драндулета и шмальнули несколько раз в воздух. Возникла пауза, ритм драки синкопировался. Воспользовавшись этим, псы схватили за руки стоящего ближе всех парня и стали его крутить, одновременно таща к машине и осыпая ударами резиновых дубинок.

Мусорская тупость нас спасла. Вражеский моб, увидев, что одного из них вяжут, бросился отбивать своего. В их рядах образовалась прореха, и мы с Лебедем рванулись со скоростью, которая была явно выше человеческой природы. Несколько десятков метров, пять секунд — и мы вырвались из кольца врагов. Большинство из них уже занялись мусорами, за нами бросилось только несколько человек. Лебедь остановился, и, повернувшись, низко опустил голову, глядя на подбегающих парней. Обрезок трубы в его руке опасно подергивался, я заметил, что он тоже весь покрыт пленкой крови. Я встал за плечом Лебедя, собираясь не дать мразям прыгнуть на него сзади. Не добежав трех метров, эти ссыкливые твари затормозили и стали прыгать вокруг нас, не решаясь приблизиться, никто из них не хотел прыгать первым. Только сейчас я разглядел, что каждый из них был не старше 16, это был совсем молодой моб, На лице Лебедя снова засияла улыбка-оскал. Кровь, текшая из раны на лбу и из разорванной губы, заливала его лицо, стиснутые зубы, между которых непрерывно просачивалось рычание, и бешено горящие глаза сверкали из-под этой багровой маски. Лебедь походил на вырвавшегося из ада демона, да он им и был. Его рычание поднялось на тон, и он сделал выпад. Несколько врагов резво отскочили назад, сохраняя дистанцию безопасности.

Я перехватил свою арматуру и швырнул ее, что было сил, в крайнего из этого детсада. Схватил Лебедя за плечо и, заорав «НАЗАД!», потащил его в отступление. Лебедь попятился назад, повинуясь моим рывкам, и это, похоже, устроило всех. Малолетки развернулись и через несколько секунд слились с группой, окружившей ментовские тачки. Я отбежал еще на полсотни метров и остановился, наблюдая за происходящим. Крови в моих сосудах уже не было, в них плавал чистый адреналин пополам с тестотеро-ном. Все мышцы сокращались и дергались сами по себе, я чувствовал себя пловцом, оказавшимся в центре шторма. Лебедь отделился от меня и, заложив крюк, побежал к метро, где, спинами вжавшись в стену, еще держалась 2-я лига. Молодежь нашего моба сдавала позиции, это было уже не отступление, а настоящее позорное бегство, зарождалась паника. Все разбились на небольшие, по несколько человек, группы, которые хаотично бегали друг за другом.

В то же время водоворот ярости закружился вокруг мусоров. Ненависть к ублюдкам в форме бережно, как фамильная реликвия, хранится в сердце каждого хулигана, и мне было видно, как, пользуясь случаем, бойцы наказывали этих тварей. Их били беспощадно, вытащив из машин, топтали ногами, лупили их же дубинками. Один из мусоров, еще стоял на ногах, прижавшись спиной к борту козла. Я отбежал от эпицентра ультранасилия почти на сотню метров, но почему-то мне удалось хорошо разглядеть лицо этого мусора. Он был совсем молодой, мой ровесник или чуть старше. Непременный атрибут ментовской рожи, усы, были у него еще по-мальчишески редкие, пухлые губы под усами прыгали в дрожи. Плохая кожа его лица была молочного цвета, из глаз лился такой страх, что я почти физически почувствовал, как меня снова поднимает в воздух волна, но уже другая — волна радости. По-моему, я дико захохотал. О, братья, как же это было клево, видеть пса, который вот-вот обоссыт свои уродские штаны! (если он уже/еще этого не сделал).

В руке у него была пушка, он тыкал ей из стороны в сторону. Было видно: он уже зашел в те пределы ужаса, где мозги отказывают (хаха-ха! Какие могут быть мозги у мусора?!), кажется, он даже не понимал, ЧТО у него в руках. Так, должно быть, тыкал крестом Хома Брут, отбиваясь от нечисти.

Помните, чем закончилась жизнь Хомы, не к ночи будь он помянут? Один из парней высоко подпрыгнул и сверху, с жестким отгягом, долбанул ублюдка пряжкой армейского ремня по фуражке. Мент выронил пушку и схватился за голову, а еще через секунду над ним сомкнулась бушующая стихия. Беспредел — навсегда! Я начал приходить в себя и дико огляделся по сторонам. Обыватели всех мастей стояли, как на фотографии, в разных позах, но одинаково неподвижно, с отупевшими от происходящего глазами. Вид хулиганов в атаке завораживал, зрелище было по-настоящему величественным. Несколько пар глаз были обращены ко мне. Я провел по ним одним длинным взглядом. От моих глаз с обывателей словно спадало наваждение, они вновь начинали двигаться, и первым движением каждого было — спрятать взгляд себе в жопу, чтобы не смотреть в МОИ глаза. Потом они начинали паническое бегство, как тараканы на сковороде, беспорядочно, кто куда. Выпадая из оцепенения, они понимали, что ураган беспредела мог завертеть любого из них.