Шалинский рейд

Потери и итоги боя аноним из ФСБ и сослуживцы подполковника Рыжикова описывают по-разному. В первой версии потери россиян составили одну БМП с экипажем, и боевиков выбили с базы. Во второй версии федералы вынесли из-под огня более пятидесяти убитых и раненых товарищей и сами отошли. Подполковник Александр Рыжиков погиб, прикрывая отход.

Ему присвоят звание Героя России – посмертно. И поставят памятник в родном городе. Я думаю, то, что он был героем, – это правда. И его бойцы, они тоже были героями. Но и те, кто устроил засаду на трубном заводе, – и они были героями. Как говорил Борхес, это один из вечных сюжетов: про героев, которые осаждают и обороняют крепость. В истории Шалинского рейда первой маленькой Троей стали развалины трубной базы. А второй Троей – Шалинская комендатура. Осаждающие и обороняющие крепость поменялись местами.

Утро 9 января поразило федералов “пустынными улицами и тишиной на городском рынке”. Улицы действительно были немноголюдны. А вот насчет тишины – это вряд ли. Как раз 9 января мы зашли в город. Со всем шумом, на который только были способны. И для ВОВД это не могло быть секретом: блок-посты нас пропустили, но наверняка сообщили о нас по рации.

Дальше журналист пишет – в комендатуру прибыл Асланбек Арсаев и предъявил ультиматум. То есть, выходит, просто так зашел с улицы, поговорить. Как будто любого человека с улицы, да еще и вооруженного, запускали в ВОВД. Русские отказались сдаваться в чеченский плен. Так написано. На самом деле ни в какой плен мы их брать не собирались: речь шла о том, что они могут выйти из Шали, оставив оружие.

Арсаев якобы заявил: “В противном случае здесь будет море крови и огня”.

Если бы он знал, что именно так и будет – море крови и огня.

Комендант Шали доложил обстановку в штаб группировки “Восток”. Своему старшему начальнику. То есть генерал-лейтенанту Трошеву, командующему группировкой. Штаб Трошева располагался всего в шести километрах от Шали, в селе Автуры. У Трошева под рукой был отряд специального назначения Дальневосточного военного округа. В комендатуре полагали, что командующий пошлет спецназовцев к ним на помощь. Вроде бы и спецназ был готов. Но Трошев не отдаст такого приказа.

Почему?

Здесь, за тысячи километров от Москвы, я не могу рисковать своим личным резервом. Так, наверное, подумал генерал Трошев. Генерал Трошев, слуга царю, отец солдатам – он берег солдатские жизни. Он не хотел, чтобы его солдаты погибали в боях. В боях с нами.

Как это трогательно, правда?

Но ведь они – солдаты! Их учили воевать. Воевать – их профессия. И вот мы – враги. Но генерал не посылает их на бой. Он не хочет рисковать жизнями своих солдат.

Вместо этого он готов сотнями и тысячами убивать мирных жителей. Он готов рисковать жизнями мирных жителей, которых они – солдаты – должны защитить, пусть даже и ценой своей гибели.

Это как если командир пожарного расчета откажется посылать своих людей в пламя. Что вы, дом горит! Это очень опасно. Мы не будем рисковать. Пусть лучше сгорят заживо жители дома, пусть пламя перекинется на соседние дома, они лучше подождут в сторонке.

Мы были готовы принять смертный бой. Но никто не собирался выходить на битву с нами, лицом к лицу.

Офицер говорит, что окруженные защитники комендатуры оказались предоставленными самим себе и отражали одну за другой наши атаки. Нас он называет жаргонным словечком – “чехи”. Он говорит, что они отражали наши атаки, создавая плотную завесу огня, сквозь которую не рискнул бы прорываться даже сумасшедший. И он же говорит, что их единственным вооружением были автоматы АКС-74У, оказавшиеся малоэффективными в сложившейся обстановке, а боекомплект составлял всего два снаряженных магазина. И в комендатуре не было сделано запаса патронов. Остается только недоумевать, как федералы целых три дня, с 9 по 11 января, отражали постоянные атаки боевиков, создавая стену заградительного огня с помощью одних автоматов, на каждый из которых было всего два магазина.

Магазин к автомату АКС-74У вмещает тридцать патронов, которые расстреливаются, при стрельбе очередями, очевидно, необходимой для создания эффекта стены заградительного огня, за несколько минут. Получается, что боеприпасов у защитников комендатуры не хватило бы и на один час активного боя.

В действительности никаких постоянных атак на комендатуру до 11 января не было вовсе. Только вялая перестрелка после того как предложение выйти, сдав оружие, было отвергнуто. Школа, в которой разместился мой батальон, находилась менее чем в километре от ВОВД, я слышал редкую стрельбу, это никак не походило на яростный штурм.

Главное сражение готовилось в радиоэфире, и об этом связист ФСБ рассказывает, видимо, более правдиво. Сначала они использовали коротковолновую радиостанцию “Ангара-1”. Но после перестали передавать сообщения в открытом эфире. Выручила комендатуру радиостанция космической связи.

Каким-то образом федералам в комендатуре стало известно о митинге. С координатами было несложно – площадка за центральной площадью города. Но они знали и время. Наверняка друзья за пределами осажденной комендатуры сообщили подробности, по радиосвязи или как-то еще. Шифротелеграмма о митинге была передана напрямую в Моздок, в штаб Объединенной группировки войск на Северном Кавказе.

В своих воспоминаниях генерал Трошев берет ответственность за ракетный удар на себя: дескать, он получил информацию и предложение использовать тактическую ракету и отдал распоряжение. Но это едва ли так. Во-первых, офицер связи ФСБ свидетельствует, что по этому поводу они связывались не с штабом группировки “Восток” в Автурах, а с штабом Объединенной группировки в Моздоке. Видимо, после того, как отчаялись получить какую-либо помощь от своего непосредственного начальства. Во-вторых, подразделения ракетных войск, развернутые в Северной Осетии, не были подчинены Трошеву. Они наверняка подчинялись только штабу в Моздоке.

В октябре 1999 года такой же ракетный удар был нанесен по рынку в Грозном. После, на вопросы о том, кто санкционировал применение тактической ракеты, генерал Шаманов, коллега Трошева, командующий группировкой “Запад”, сказал: это средства старшего начальника. Он сам не мог отдать такого распоряжения. Если на своем участке не мог отдать такого распоряжения Шаманов, то и Трошев на своем участке не мог приказать применить тактическую ракету.

Старшим начальником для Шаманова и Трошева был командующий Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе генерал-полковник Казанцев. Возможно, Трошев сообщил свое мнение. Или подтвердил необходимость нанесения ракетного удара. Но приказ о запуске мог отдать только генерал Казанцев.

И, я думаю, только после согласования с Москвой. С Генеральным штабом. И Главнокомандующим Российской армией, Президентом Борисом Ельциным. А более вероятно – с премьер-министром Владимиром Путиным, который уже тогда реально руководил страной и особенно операциями в Чечне, за спиной больного, дряхлеющего Ельцина.

Почему же в мемуарах Трошева все так просто: я получил сообщение и дал добро? Сам ли Трошев принял кровь? Или ему было указано принять всю ответственность на себя? Если что, так будет проще: виноваты генералы в Чечне. Москва, и даже Моздок, совершенно ни при чем.

Выходит, они все же боятся. Преступления против человечности не имеют срока давности. Они боятся рано или поздно быть повешенными за свои приказы. Они готовят для себя линию защиты: генерал Трошев отдал приказ.

Хотя как мог генерал Трошев отдать приказ подразделению ракетных войск, дислоцированному в Северной Осетии и никаким образом не находившемуся в его подчинении?

И, по-видимости, совершенно случайно, но как уместно, что генерал Трошев не сможет дать показания по этому делу. Не сможет пояснить эти абсурдные строки из своих мемуаров. Генерала Трошева больше нет. Четырнадцатого сентября 2008 года в небе над Пермью пассажирский самолет с генералом Трошевым на борту развалился на части. Авиакатастрофа. Обычная авиакатастрофа. Какой-то двигатель отказал, или что-то в этом роде.