Страница 12 из 103
Граф О.Чернин (глава австро-венгерской делегации на переговорах в Бресте), вспоминая настроение тех дней, говорил, что 25 февраля, еще до подписания долгожданного мира между германским блоком и УНР, дипломаты задавали себе вопрос: чья власть в Киеве и кто реальный хозяин Украины? Троцкий уже заявил о захвате советскими частями Киева и всей Украины и о невозможности делегации УНР представлять интересы Украины на переговорах. В то же время украинцы в Бресте настаивали на том, что Киев еще удерживают республиканские войска и заявления Муравьева — Троцкого — фальшивка.
Красные также спешили со штурмом, надеясь, что украинцы не успеют подписать мирный договор до утраты Киева. Еще 24 января, когда красные уже были в трех километрах от здания Центральной Рады, на заседании Центральной Рады в некоторых речах звучали безумно бодрые нотки. Наиболее воинственные «радовцы» предлагали, «собрав все силы, ударить по Дарнице и разбить большевиков», говорили о скором подходе больших формирований вольного казачества с юга Киевщины и о ближайшем контрнаступлении. Но это были только фантомы, даже для обороны города сил уже было недостаточно.
Утром 25 января бои за Киев разгорелись с новой силой. Муравьев приказал своим частям за этот день полностью окружить город и сломить оборону противника. Первая армия Егорова должна была, охватив город с запада, наступать от вокзала на Крещатик и в район дома Центральной Рады. Второй армии Берзина ставились более скромные задачи — полностью захватить Печерск и «Арсенал». Муравьев решил, что свои войска, вяло наступавшие, необходимо: «…подгонять сзади шрапнелью. Не стесняйтесь, пусть артиллерия негодяев и трусов не щадит».
Утро украинские части начали с безумной контратаки красных позиций у «Арсенала». 700 республиканцев с броневиком надеялись столкнуть красных, превышающих республиканцев вдвое, с днепровских круч. Встречный бой продолжался несколько часов, красные не смогли в этот день продвинуться к центру города, хотя и республиканцы вечером были вынуждены возвратиться на свои исходные позиции.
Тогда же отдельные части армии Берзина начали штурмовать Киев со стороны Подола через спуск к Крещатику и Царский сад. Однако там они напоролись на упорное сопротивление гайдамаков Петлюры и после нескольких неудачных атак оставили до следующего дня план штурма этого важнейшего участка обороны «в лоб». В то же время армия Егорова захватила вокзал и прошла с боями до центра города, почти до самого Крещатика, где была встречена последними украинскими резервами — офицерским полком и вольными казаками. К вечеру 25 января продвижение красных войск на всех участках обороны было приостановлено. Однако было ясно, что республиканцы, почти полностью окруженные со всех сторон и потерявшие вокзалы, продержатся недолго.
В руках республиканцев осталась тоненькая полоска улиц — Крещатик, Бибиковский бульвар, Брест-Литовское шоссе, которое оказалось единственным почему-то еще не перерезанным большевиками путем из «киевского мешка» на запад. В этих условиях премьер на заседании Центральной Рады наконец-то заявил о невозможности далее удерживать город и о немедленной эвакуации из города армии и правительственных учреждений. К. этому времени часть министров и чиновников уже неожиданно исчезла из столицы и управлять чем-либо далее не было никакой возможности. Оставшимся при министерствах министрам стало уже известно, что Берлин решил подписать мирный договор и даже «милостиво» предоставить военную помощь УНР. Это сообщение подтолкнуло правительство УНР к немедленной эвакуации, ведь город уже не нужно было удерживать любой ценой.
По единственному оставшемуся в руках республиканцев пути ночью с 25 на 26 января, стали отходить поредевшие и измотанные украинские части. Поздней ночью покинули позиции у Мариинского дворца юнкера и дорошенковцы. Под охраной сечевых стрельцов уезжали на автомобилях на запад высшие чиновники и деятели Центральной Рады, проследовал обоз с ранеными и больными, а далее остатки семи республиканских полков, практически без патронов и продовольствия. Разочарование, обида, страх подгоняли колонну. Только 86 дней продержалась власть Центральной Рады в Киеве…
Отступление от центра города до пригородного села Игнатовка проходило целые сутки, под самым носом у красных частей, которые имели все возможности полностью перекрыть отход республиканцев. Отступление прикрывали: у Купеческого собрания и Крещатика — гайдамаки Петлюры и вольные казаки, у Мариинского дворца — офицерский отряд Болбочана. 26 января, пятница стала последним днем боев в Киеве. С раннего утра большевики заняли опустевший «Арсенал» и теснили офицерский отряд, который был вынужден отступить от Мариинского дворца к Купеческому собранию, где была последняя линия обороны, удерживаемая частями Петлюры. С 11 утра этот узел обороны сдерживал атаки красных, численность которых в 5–6 раз превышала число оборонявшихся как с Подола, так и с Печерска. Петлюровцы даже отважились на последнюю контратаку (в 15 часов), чтобы, отогнав противника, используя его временную передышку, начать отходить через Великую Владимирскую улицу и Галицкую площадь на Брест-Литовское шоссе. В районе вокзала к небольшому отряду под руководством Петлюры и Болбочана присоединились несколько сот солдат с нейтральных украинских полков, против которых красные начали военные действия. Далее к арьергарду присоединились остатки полка имени Полуботка. В восемь часов вечера этим последним республиканцам удалось выскочить из города, после чего путь на запад был полностью перерезан.
Красные войска, которых в Киеве на 25 января было до шести тысяч штыков и сабель, могли перерезать отступление трех тысяч деморализованных солдат УНР и полностью окружить Киев. Войска Егорова в этот день не только ворвались в центр города, но и взяли вокзал, находившийся в 400 метрах от Брест-Литовского шоссе. Практически отход республиканских войск проходил под самым носом у красных. Полк красного казачества Примакова был направлен в тыл республиканцам через предместье Сырец, и его заданием было как раз перерезать все пути из Киева, ведущие на. запад. Однако, хотя этот полк и был утром 25 января в 200 метрах от Брест-Литовского шоссе, он его почему-то не перекрыл, несмотря на то что тогда на шоссе не было вовсе украинских войск. Более того, большевики продолжали ненужный обстрел центра города тяжелой артиллерией, хотя город уже находился в их руках, что усиливало неразбериху. Вместо того чтобы гнаться за отступающими республиканцами, красные начали разоружать полностью безобидные нейтральные полки и обстреливать их из пушек. Это привело к совершенно ненужным боям с нейтральными частями, которые поначалу и не думали оказывать красным никакого сопротивления. Убедившись уже вечером 26 января, что город покинули республиканские войска, что они отошли по Брест-Литовскому шоссе, Муравьев не сделал никаких попыток догнать отступающих.
В боях с войсками Муравьева потери республиканцев составили до 500 человек убитыми, ранеными, расстрелянными… Отдельные очаги сопротивления красным в Киеве держались еще целый день. Это стихийное сопротивление 27 января небольших отрядов вольных казаков, не успевших уйти из города, полностью запутало Муравьева, и он так и не выслал войска, чтобы догнать на Брест-Литовском шоссе главную колонну отступающих. Надо отметить, что Муравьев не проявил особых военных талантов в боях за Киев. Его армия смогла захватить столицу Украины благодаря тому, что имела численный перевес в силах и получила поддержку восставших рабочих «Арсенала», которые нанесли удар в спину бойцам армии УНР.
В рапорте Антонову-Овсеенко Муравьев докладывал, что окончательно захватил Киев, но упустил из города правительство УНР и большую часть украинской армии. Муравьев рапортовал и Ленину: «Сообщаю, дорогой Владимир Ильич, что порядок в Киеве восстановлен, революционная власть в лице Народного секретариата, прибывшего из Харькова Совета рабочих и крестьянских депутатов и Военно-революционного комитета работает энергично. Разоруженный город приходит понемногу в нормальное состояние, как до бомбардировки… У меня были представители держав Англии, Франции, Чехии, Сербии, которые все заявили мне как представителю советской власти полную лояльность…» (державы Чехия на февраль 1918 года просто не существовало. — Авт.).