Твои верные друзья

Я выскочил в прихожую. В углу нетронутая чашка с кормом, перед ней лужа слюны. Джери обиженно укладывается спать на своей постели. Он ждал-ждал, устал от бесполезного ожидания, решил, видимо, что пообедать ему сегодня не удастся, и с горя пошел спать.

Дрессировочная площадка находилась на берегу речки, и с наступлением теплых дней я начал приучать Джери к воде. Происходило это так. Кинув в воду палку недалеко от берега, я скомандовал:

— Аппорт!

Дог резво подбежал к кромке берега, осторожно вошел по грудь в воду, но дальше — ни с места! Тщетны были все уговоры и понуждения. Не помог даже кусок хлеба, проплывший по течению у самого носа собаки. Дог из кожи лез, стараясь дотянуться до него, но плыть отказывался.

Тогда я сам отплыл на лодке на середину реки, ласково зовя Джери за собой. Ничего не помогало. Джери тревожно бегал по берегу, входил в воду, жалобно пищал, но как только чувствовал впереди глубину, поспешно пятился назад.

Пришлось пойти на крайние меры. Прицепив к ошейнику собаки конец длинного прочного шнура, я снова отплыл на лодке от берега, держа другой конец шнура в руке. Командуя собаке и поощряя ее ласковой интонацией голоса, я вдруг стал быстро-быстро выбирать шнур на себя. Джери оказался в воде: рванулся, хотел выскочить на сушу, но шнур не пустил его. Пес завизжал, заметался, я еще подтянул шнур — голова собаки ткнулась в воду, дог фыркнул и... всплыл. Всплыв, сейчас же повернулся затылком ко мне, намереваясь поскорее выбраться на берег, но я опять потянул к себе, и Джери, неловко шлепая по воде лапами, поплыл в мою сторону.

Конечно, был некоторый риск — пес мог сильно испугаться и надолго заполучить водобоязнь. Но... день был так жарок, бока собаки учащенно вздымались, как кузнечные мехи, язык, словно тряпка, свисал из пасти, — а вода так приятно прохладна!.. И Джери очень скоро понял, что купанье вовсе не такое уж неприятное занятие.

Существуют и другие способы приучения к плаванию, но я выбрал простейший и не раскаивался: желаемое было достигнуто.

Лиха беда начало! С каждым купаньем страх уменьшался, а вскоре пропал совсем. К середине лета Джери уже любил воду, как утка. Забыты были времена, когда его приходилось втаскивать в воду на веревке. Исполнилось пророчество нашего наставника: с утра до вечера пес мог с наслаждением плескаться вводе, отфыркиваясь и откашливаясь от попадавших в ноздри брызг. Его даже приходилось удерживать: он мог броситься в реку или озеро с высокого берега и погрузиться с головой, а старые собаководы говорили мне, что если вода попадет в уши, собака может утонуть.

Кстати, здесь на воде я заметил еще одну особенность, которой наградила моего друга природа. Если в обычном состоянии концы лап у Джери были собраны в крепкие, упругие комки, то в воде они распускались, пальцы напрягались, между ними натягивались перепонки и вся лапа становилась похожей на утиную. И плавал Джери по-утиному, загребая воду.

Очень полюбил он приносить из воды аппорт.

Я швырял в реку — насколько позволяли мои силы — какой-нибудь предмет, обычно палку или баклушку. Пес, как ошалелый, кидался за ней, мигом догонял плывшую по течению деревяшку и доставлял мне.

Иногда я оставлял собаку сидеть на берегу, а сам садился в лодку и принимался усердно работать веслами. Бедный Джери, вот где испытание для его выдержки! Он напряженным взглядом следит за моими действиями. В такой момент ему можно было наступить на хвост, и он, вероятно, не оглянулся бы. Вся его наружность выражает один мучительный вопрос: «А как же я? Хозяин уезжает, но почему же оставляют меня?».

С середины реки я командую: «Ко мне!» Пес только того и ждал. Теперь его не удержит никакая сила. Он молниеносно срывается с места, не разбирая, глубоко или мелко, в фонтанах брызг обрушивается в реку и стремительно плывет ко мне. Вода вокруг него кипит ключом — так энергично работает Джери лапами. Затем волнение на воде успокаивается: теперь над зеркальной поверхностью видна только массивная голова дога с маленькими светлыми глазками да порой доносится его легкий всхрап. Я в это время поспешно гребу к противоположному берегу. Приплывали мы обычно вместе. Плавал Джери необыкновенно быстро — никакой пловец не угонится!

Как правило, Джери бросался в воду всякий раз с такой поспешностью, что иногда даже пугал меня. Раз он, не разбирая высоты, прыгнул с двухметрового берега и «ухнул» в воду с головой. Испугавшись за него, я чуть сам не бросился вслед за ним. Но пес мигом вынырнул, потряс головой, освобождаясь от воды, залившейся в уши, и, как ни в чем не бывало, поплыл дальше.

Наши занятия по дрессировке не прекращались и на прогулках. Гуляя за городом, я заставлял Джери делать «барьер» через все встречные препятствия — изгороди, канавы, кучи хвороста, поленницы дров. И это приносило заметную пользу. Он быстро мужал, наливался мускулами. Все мои приказания он выполнял с величайшей готовностью и охотой. Иногда это приводило к неожиданным результатам. Я заметил, например, что Джери прыгает через каменную ограду, когда рядом открыт вход; а однажды он перескочил через парапет набережной и едва не утонул в пруду. Вода попала в уши, и он потом долго тряс головой. После этого я стал осторожнее и не отдавал необдуманных приказаний, а своего ретивого дружка удерживал от проявлений чрезмерного усердия.

Теперь пора познакомить читателя с общими принципами дрессировки.

Еще совсем недавно научить собаку действовать по усмотрению хозяина — вставать, ложиться, «давать голос» и т. д. — мне казалось чуть ли не волшебством. Я не представлял, как собака поймет меня. И вот оказалось, что никакого волшебства тут нет, все очень понятно и просто. Чтобы уяснить это, нужно хотя бы в общих чертах знать научную основу дрессировки или учение о рефлексах. Родиной этой интересной и чрезвычайно важной для многих областей знания науки является наша страна.

Великий русский ученый, академик Иван Петрович Павлов в течение многих лет исследовал нервную деятельность животных, главным образом собак. И он создал стройное учение о рефлексах, на котором основана вся современная теория и практика дрессировки. По учению Павлова все проявления нервной деятельности животного делятся на два вида: безусловные или врожденные рефлексы (их еще называют инстинктами) и рефлексы условные, благоприобретенные. К безусловным рефлексам или инстинктам относятся такие, как пищевой (когда у собаки желудок пуст, она сама стремится утолить свой голод, этому ее не надо учить), оборонительный (если собаку ударить, она или отбежит, или сама бросится на вас, — и здесь также не требуется никакого предварительного обучения), сюда же относятся половой инстинкт (стремление к размножению) и инстинкт родительский (животное любит своего детеныша, выхаживает, кормит его, пока он не достигнет определенного возраста), а также инстинкт ориентировочный (умение найти дорогу, не потеряться, ориентироваться на местности).

Условные рефлексы — совсем другое дело. Это уже более высокая ступень нервной деятельности собаки. Она не рождается с ними, она приобретает их при жизни.

Классическим примером может служить опыт со звонком. Если собаке давать пищу и одновременно звонить в звонок, то в конце концов она так привыкнет к звонку, что будет являться по одному только этому сигналу, не видя пищи. Вот это и будет условный рефлекс, рефлекс на звонок, который прочно связался в ее мозгу с представлением о пище.

Что происходит, когда я командую Джери «сидеть!» и одновременно, нажимая на его крестец, принуждаю исполнить мое приказание? Происходит то, что через несколько повторений возникает связь между словом и действием, звуком и физическим раздражением, — появится, как мы говорим, рефлекс. Это вовсе не значит, что собака поняла человеческий язык, как иногда думают некоторые простодушные люди. Дело обстоит гораздо проще. Просто слово «сидеть», звук «сидеть» соединились в мозгу моего дога с соответствующим положением тела, и он спешит принять его, не ожидая принуждения рукой.