Страница 56 из 70
— Слушаюсь, мадам.
Тишина. Легкое постукивание каблучков Софи, потом тяжелые грузные шаги утомленного человека. Даже не глядя на Бушье, Клэр всей кожей, всеми порами лица чувствовала торжествующий, напряженный взгляд сидевшего напротив священника. И может, впервые в жизни шевельнулось в ее душе сомнение: а так ли уж он близок к богу, ее духовный пастырь?
Шаги на лестнице все слышнее, все громче. Ступенька — шаг. Ближе, ближе. Ну зачем ты явился сюда в такой роковой час, Эжен?! Она не могла смотреть на дверь, уронила ложечку, нагнулась поднять.
— Простите, мадам Деньер, — сказал от двери грубоватый голос. — Я не знал, что вы заняты. Софи не предупредила… Но я думал, что, поскольку война окончилась, не найдется ли у вас для меня работы? У меня семья, дочкам нужно есть и пить, мадам. К несчастью, ни война, ни мир не избавляют человека от мук голода…
Все еще не веря в чудо, Клэр подняла глаза. На пороге, смущенно комкая в руках шляпу, стоял Делакур. И Клэр, чувствуя, как прихлынувшая кровь обжигает щеки, вскочила навстречу своему бывшему переплетчику, словно самому близкому, самому родному человеку.
— Это вы, Альфонс?! Вы живы, дорогой ной!
— Да, мадам, — Делакура ошеломила неожиданная и бурная радость Клэр. — Я надеялся…
— И правильно надеялись, мой дорогой старший мастер!. Как раз вы сейчас и нужны мне!
Боковым зрением Клэр видела, как расслабленно откинулся иа спинку кресла Бушье. О, сейчас она уже могла прямо посмотреть в его проницательные глаза, внезапно утратившие свой ртутный блеск.
— Так проходите же, Альфонс! — с неподдельной радостью восклицала Клэр. — Вот познакомьтесь, святой отец, это мой старший мастер Альфонс Делакур, золотые руки!.. Да проходите же, Альфонс! Софи, ну что ты стоишь, словно окаменелая?! Чашку для мосьо Делакура!
— Сию минуту…
— Но, мадам Деньер, — не понимая, что происходит, Делакур безжалостно теребил и без того истрепанную шляпу. — Я… я…
Клэр придвинула к столу еще одно кресло, и Делакур робко присел на его край.
— Вы были на войне, Альфонс?
— Да, мадам. Контузия на подступах к Седану уберегла меня от позора плена вместе с нашим дорогим императором!
— О, вам повезло, Альфонс!
— Я тоже так считаю, мадам. Многих хороших людей закопали там ни за что ни про что в сырую землю.
С недоумением и чуточку оскорбленным видом Софи поставила перед Делакуром чашку.
— Вы пьете кофе, Альфонс? Это первоклассный кофе.
— Само собой, мадам Деньер! Но такой напиток нашему брату не всегда по карману.
Бушье застыл в кресле, безмолвный и неподвижный.
— Надеюсь, вы не откажетесь еще от одной чашечки, святой отец? — с невинным видом спросила Клэр, глядя прямо в лицо Бушье сияющими глазами.
— Пожалуй, с меня достаточно сего божественного напитка, дочь моя. Хотя, хотя… — Ободренный какой-то внезапной мыслью, Бушье выпрямился в кресле, лицо его оживилось. — Разве лишь для того, чтобы выпить ее вместе с доблестным защитником родины.
Чувство внезапной тревоги охватило Клэр.
— Итак, вы были на войне, мосье Делакур. И какое же впечатление вынесли вы с мест сражений? — спросил Бушье.
Делакур осторожно взял хрупкую чашку, в упор рассматривая священника.
— Мягко выражаясь, война была преступно бездарна, ваша святость! Это даже не война, ваша святость, а попросту бойня. Впечатление складывалось, ваша святость, такое, словно наши генералы поставили перед собой задачу угробить как можно больше французских солдат.
— Что вы хотите этим сказать, мой друг? — строго насупился Бушье.
— Именно то, что сказал, ваша святость! — по-детски простодушно улыбнулся Делакур. — Преступная бойня! Хотя перед началом войпы все маршалы в один голос утверждали, что у нас к войне готово все, до последней пуговицы на солдатских гетрах, армии разваливались прямо на глазах, ваша святость! Иначе не скажешь. Иногда нам по три дня не давали куска хлеба. Пушки везли в одну сторону, а снаряды к ним отправляли в другую. Патроны к шасно и карабинам выдавали по три штуки на дуло. Вместо того чтобы изо всех сил защищать продовольственные склады в Шолоне, их по личному приказу нашего дорогого императора сожгли. Зарево, говорят, было видно даже с Вогезов. Под Седаном почти без боя сдали стотысячную армию, в Меце вдвое большую, как раз ту, которая должна была подойти к Парижу и сбить с него оковы прусской осады. Разве такое можно называть войной, ваша святость? По моему скромному мнению, это скорее напоминает хорошо подготовленную бойню, ваша святость!
— Но, может быть, во всем скрывалась стратегическая необходимость, мой друг, недоступная нашему пониманию, а? Мы же с вами не полководцы, не маршалы!
Делакур громогласно, не скрывая издевки, расхохотался.
— О да, ваша святость! Но ведь что получилось в результате, ваша святость? Пруссаки окружают, осаждают Париж, но и пальчиком не трогают Версаль, где окопались Тьер и его свора! Вильгельм прусский становится императором объединенной и сильной, как никогда, Германии, и коронация происходит в двадцати лье от сердца Франции, от Парижа. Поистине великолепная стратегия, ваша святость!
Делакур встал и подчеркнуто почтительно поклонился Клэр.
— Благодарю вас, мадам. Действительно, отличный кофе. Итак, я могу надеяться, что вы снова берете меня к себе на работу, мадам Деньер?
— О да, да, Альфонс!
— Тогда… с вашего позволения я могу приступить немедленно. Мне хотелось бы детально осмотреть мастерскую, там, видимо, кое-что пришло в запустение? Помнится, по мобилизации от вас ушло двенадцать переплетчиков.
— Буду чрезвычайно признательна вам, Альфонс. Там не заперто.
Делакур повернулся было к дверям, но Бугаье жестом остановил его.
— Одну минуту, мосье! Вы случайно не знаете, гдэ находится Эжен Варлен?
— Кто, ваша святость?
— Варлен, Эжен Варлен! Бывший член Коммуны. Говорят, его еще вчера видели на баррикаде Фонтэн-о-Руа?
Делакур в раздумье потер ладонью шишковатый лоб.
— Варлен, говорите вы, ваша святость? Ах да, ну, конечно, я знал в свое время одного Варлена! Он же еще работал и у вас, мадам Денвер. Но я так давно потерял его из виду, ваша святость!.. Кто-то, помнится, говорил, будто он уехал на родину.
— Постойте-ка, постойте! А вы не знаете, где это?
— Да, пожалуй, запамятовал, ваша святость. Где-то у его стариков был собственный домик, клочок земли. Если дом не сожжен пруссаками, можно предполагать, что упомянутый вашей святостью Эжен Варлен вернулся к ремеслу предков и стал мирно выращивать, давить виноград и попивать вино собственного изготовления… Это все, что вам хотелось узнать, ваша святость?
— Да, все.
— Еще раз благодарю, мадам Денвер, за вашу доброту. Я счастлив, что у меня снова есть работа. Руки прямо истосковались. Прощайте, ваша святость!
«ОКРОВАВЛЕННЫЕ БОЛВАНКИ ШНЕЙДЕРА»
(Тетради Луи Варлена. 1870 год)
Я снова продолжаю записывать рассказы Эжена.
Вчера поздно вечером он вернулся из Крезо, где пробыл неделю. Вызвал его туда телеграммой наш общий друг Адольф Асси, работающий механиком на одном из заводов Шнейдера. Условия работы и жизни там настолько ужасны, что рабочие решили объявить забастовку. Асси давно знает Эжена, знает, что именно благодаря организаторскому таланту моего брата победно закончились две забастовки парижских переплетчиков, забастовка бронзовщиков и сыромятников. Я всегда с радостью и гордостью вспоминаю о стачке строителей Швейцарии, для которых по объявленной Эженом подписке было собрано около десяти тысяч франков. Подписные листы передавались тогда из рук в руки по всему рабочему Парижу, и лишь благодаря этой помощи женевским товарищам удалось победить.
С Эженом мы проговорили почти до утра. Вернее, ие проговорили, а он рассказывал мне о своих впечатлениях, а я наскоро стенографировал его рассказ, потому что ему вряд ли удастся вырвать время для того, чтобы написать об увиденном, а события в Крезо имеют значение для нарастающей во всей Франции волны борьбы. Вообще-то в стране необычайно усилилось недовольство. В июне прошлого года в каменноугольных шахтерских поселках и городке Сент-Этьенн началась многонедельная стачка шахтеров Кантенских копей, которую правительство подавило лишь силой войск. 16 июня на улицах Сент-Этьениа полиция и солдаты безжалостно избивали демонстрацию бастующих, многих убили и ранили. А чуть позже, в октябре, в Обэне и в Рикамари войска стреляли по бастующим, было убито и искалечено более шестидесяти человек. Эжена подобные события совершенно лишают покоя, он не может найти себе места, почти не спит. Ездил во время забастовок в Марсель, Лион, Руан и в другие города, чтобы оказать посильную помощь руководителям забастовок. Но, к сожалению, в большинстве случаев правительство берет в таких схватках верх. Мне порой кажется, что бессилие, которое Эжен ощущает в подобных ситуациях, причиняет ему физическую боль… А кроме того, на его плечах лежат еще бесчисленные заботы о столовых, о ссудных кассах…