Купание голышом

Странахэн оставил «субурбан» рядом с пучком капустных пальм возле палаточного лагеря у пристани. Было уже около десяти вечера, и большинство туристов, спасаясь от насекомых, ретировались в свои спальные мешки. Мик попытался настроить радио в машине, но сигнал шел с помехами.

Джои рассказала, что никогда раньше не была в парке.

– Чаз не хотел меня брать. Говорил, это слишком напоминает ему работу. Думаю, на самом деле его пугали насекомые.

– Насекомые.

– Особенно москиты, – продолжала она. – И еще проблемы со змеями – он боялся, что его укусит мокасиновая змея. Дома он тренировался впрыскивать противозмеиную сыворотку в грейпфруты.

– Слушай, он неправильно выбрал работу, – заметил Странахэн. – Ты когда-нибудь спрашивала почему? Как он вообще дошел до жизни такой?

Джои всегда считала, что ее муж заблудился в магистратуре.

– Я хотел спросить, – сказал Странахэн, – кто такой Сэмюэл Дж. Хаммернат?

– Какой-то богатый деревенщина, приятель Чаза. Я видела его на свадьбе, – ответила Джои. – А что? Он-то тут при чем?

– Я сделал пару звонков по поводу «хаммера». Это «Фермы Хаммерната» купили его твоему муженьку.

Джои не знала, с какой стати мистер Хаммернат купил Чазу новехонький внедорожник.

– И ты только сейчас мне об этом сказал? Кому ты звонил?

– Друзьям, которые занимаются такими вещами – проверкой бумаг. Друзьям из правоохранительных органов, – ответил Странахэн. – Помнишь, я говорил, что все беды от жадности? Думаю, Чаз заключил какую-то грязную сделку с Хаммернатом, а ты, возможно, перебежала им дорогу.

– Но как? Что я сделала?

Странахэн изложил Джои свои догадки; она заинтересовалась, но не поверила.

– Кто-нибудь когда-нибудь слышал о биологе-жулике? – спросила она.

– Кто-нибудь когда-нибудь слышал о биологе, у которого есть телохранитель? – возразил он.

Джои признала, что довод весомый. Ее удивил – и раздразнил – рассказ Мика о том, что теперь ее мужа защищают наемные мускулы.

– Слушай, бывают копы-взяточники, – продолжал Странахэн, – судьи, которые закрывают дела, врачи, которые химичат со страховками. Или ты хочешь сказать, что Чаз слишком невинен, чтобы продаться, – и это парень, который столкнул тебя в океан на верную смерть?

«Он прав, – подумала Джои. – Этот придурок определенно способен на что угодно». Она придвинулась ближе и положила руку на колено Мика. Он поцеловал ее в макушку, но она почувствовала, что он напряжен. Он показал на мотель:

– Твоя комната на втором этаже. Не выходи, пока не посвечу тебе фонариком.

– Три раза. Я помню.

Они наблюдали, как пара енотов проскользнула в лагерь и вынырнула оттуда через пару секунд с буханкой хлеба и пакетиком чипсов «Доритос».

– Мы же собираемся напугать его до полусмерти? – спросил Странахэн.

– Точно. Закрутить гайки.

– Ну так и черт с ним. Давай потребуем полмиллиона.

– О господи, – засмеялась Джои, – но у Чаза нет таких денег.

– Спорим, он знает кое-кого, у кого они есть?

Они взяли «гранд-маркиз»: Тул сказал, что «хаммер» почти светится в темноте. Ред велел им сохранять хладнокровие несмотря ни на что. Выслушать парня и пообещать, что подумают над его словами.

– Не умничай, – предупредил Ред Чаза. – И никого не трогай, – сказал он Тулу, – пока, во всяком случае. Как только выясним, чего хочет этот сукин сын, решим, что с ним делать.

Они собирались приехать во Фламинго пораньше и найти место, где Тул мог бы спрятаться, но задержались, поскольку до того, как они вырулили на основную магистраль, Тул опять сделал привал. Чаз не стал возражать. Он остался в машине, где тренировался выхватывать кольт из-за пояса, а Тул надел лабораторный халат размером с палатку и потопал в больницу «Неземное поместье».

Морин сидела и смотрела телевизор. Она причесалась и наложила капельку румян на щеки.

– Посмотрите, кто пришел, – обрадовалась она. – Возьми стул. Ларри Кинг берет интервью у Джулии Эндрюс[43]. Она просто куколка.

– Я принес тебе кое-что на ужин. – Тул поставил накрытую тарелку на тумбочку у кровати. – Не такое чтоб горячее. У них тут микроволновки нигде нету?

– Ерунда, спасибо, Эрл. – Морин подняла крышку. – Пахнет просто замечательно. Что это?

– Ээ-э, цыпленок. Называется «болотный цыпленок».

– Доктор сказал мне избегать жареной пищи, но я, честно говоря, не вижу в ней вреда. Я же все равно умираю, верно?

Она взяла кусочек жареного аллигатора и попробовала.

– Здорово, а? – спросил Тул.

Морин энергично покивала, продолжая жевать. И жевать.

– Та еда, которой нас тут кормят, просто сущий кошмар, – прошептала она. – Свежая птица – настоящее пиршество.

– Хорошо, что понравилось. Ладно, мне пора.

– Уже? Пожалуйста, останься, поговорим.

– У меня важная встреча по делам.

– Это ночью-то? Интересно, что за дело такое.

– Клиента охранять, – ответил Тул.

Синие глаза Морин заискрились:

– Это так интересно, Эрл. Ты каких людей охраняешь? Сановников? Дипломатов? Нет, наверное, дельцов от шоу-бизнеса, точно.

– Не то чтобы.

– А. – В ее голосе послышалось разочарование.

– Щас я доктора охраняю, – сообщил Тул, хотя сам считал, что с Чазом Перроне это просто халтура.

– Доктора? Вот это да!

– Тока он людей не лечит. Он это, типа, ученый.

– Наверное, очень важный человек, раз ему нужна личная охрана, – сказала Морин.

– Я б тебе порассказал.

– Он сейчас с тобой? Мне бы хотелось с ним встретиться.

– Он не чтоб хорош, – возразил Тул, – чесслово. Много о себе думает, но, етить, у ниггеров и мексов, которые для меня помидоры собирали, куда больше мозгов, чем…

Костлявый кулак Морин выстрелил Тулу прямо под дых. Он согнулся вдвое и выдохнул, как спустившее тракторное колесо.

– Эрл! Как тебе не стыдно! – воскликнула она. – Никогда не говори при мне таких отвратительных слов.

Он вцепился в перила кровати и медленно выпрямился.

– Что бы сделала твоя мама, – гнула свое Морин, – если б она была жива и это услышала?

– Она меня научила, – прохрипел он. – Она и папаша.

– Тогда им тоже должно быть стыдно. Вот, возьми, – она взяла со столика бумажный стаканчик, – попей воды. Полегчает.

– Етить, – сказал Тул и присосался к стакану. Чокнутая старуха его ударила. За всю свою жизнь он не мог припомнить случая, чтобы кто-нибудь врезал ему и не получил сдачи. Однажды он чуть не покалечил парочку несчастных мексиканцев только за то, что они странно посмотрели на него в винном магазине.

Сейчас, глядя на Морин, хрупкую и ломкую, точно осенний лист, Тул понимал, что может убить ее одним пальцем. Но вот что странно: он совсем этого не хотел. И не то чтобы ему приходилось сдерживаться, он просто не хотел причинять вреда этой женщине, несмотря на то, что она сделала. И он не злился, что еще больше сбивало с толку. Он ощущал – сам не зная отчего – только сожаление.

Он услышал, как говорит об этом вслух. Морин потянулась и ухватила его за рукав.

– Мне тоже очень жаль, Эрл, что я тебя ударила. Это было не слишком по-христиански, – сказала она. – Тебе хватает лекарств?

– О да, мэм. Тех пластырей, которые с утра, по-мойму, до выходных хватит.

– Знаешь, мой муж был полицейским в Чикаго.

– Да, вы грили, мэм.

– Однажды он произнес слово «ниггер». Я слышала, как оно сорвалось у него с языка, – сказала Морин. – Он говорил по телефону со своим сержантом или вроде того. Он сказал: «Какой-то ниггер ограбил корейскую бакалейную лавку, и мы его загнали в озеро Мичиган». Когда он повесил трубку, я прикоснулась к его плечу – а он тоже был парень здоровенный, – и сказала: «Патрик, если я еще хоть раз услышу это кошмарное слово, я заберу детей и уеду жить в Индианаполис, к тете Шэрон». И знаешь что?

– Он так никогда больше не грил.

Она улыбнулась:

43

Джулия Эндрюс (р. 1935) – американская актриса, звезда Бродвея и кино.