Купание голышом

«Ха! – подумала Джои. – Она его динамит».

– Погоди, Рикка, это из-за того, что случилось в обед? Все снова нормально, киска, я о том и говорю. Лучше и больше, чем раньше, обещаю…

Теперь у Джои появилось имя, которое можно связать с девицей на том конце телефонного провода. «Рикка. Что-то знакомое. Это, часом, не его парикмахерша?» – Миссис Чарльз Перроне лениво сжала деревянную рукоятку столового ножа.

– Вот дерьмо, – пробормотал Чаз. Рикка явно бросила трубку. Пружины жалобно взвизгнули, когда он тяжело сел на кровать.

«Дуется», – догадалась Джои. Она смотрела на его костлявые розовые лодыжки с размытыми границами загара. На одной босой пятке был ужасный волдырь – натер, туфли для гольфа не подошли. «Лопнул и наверняка очень болит», – думала Джои, рассеянно пробуя кончик лезвия ногтем большого пальца.

Чуть раньше был шанс сбежать, десятиминутное окно, пока Чаз принимал душ, а его гость – тот, который топал, как слон, – убрался в гостевую комнату. На секунду Джои захотелось ускользнуть, выползти из-под кровати и пулей рвануть через заднюю дверь. Это было бы мудро, и она серьезно об этом подумывала. Но когда еще у нее появится шанс понаблюдать за мужем, обманщиком и убийцей, в действии?

Она услышала, как пищит клавиатура телефона – Чаз набирал новый номер.

– Медея? – спросил он.

«Ну, вот теперь позабавимся», – подумала Джои.

– Что ты делаешь сегодня вечером, конфетка? – поинтересовался он. – Если хочешь, приезжай, послушаем музыку. Да… ко мне домой.

«Ко мне домой?» – Джои заскрежетала зубами. Она заметила, что Чаз непроизвольно притопывает ногой – ублюдок явно хочет бабу.

– Адрес сейчас скажу, – пообещал он. – Карандаш взяла?

Джои внимательно слушала, как он одевается и наводит красоту. Она знала наизусть весь саундтрек: резкий щелчок крышки дезодоранта, мягкое жужжание машинки для стрижки волос в носу, ритмичное пиликанье зубной нитью по молярам, заунывный йодль полоскания.

Когда до Джои дошло, что последует дальше, ей полагалось ощутить, что она в ловушке, если не в панике, потому что она, разумеется, не имела ни малейшего желания слушать, как ее муж пыхтит и подпрыгивает на другой женщине. Но она оставалась странно спокойной, будто что-то предчувствуя. Разве это не идеальный повод вернуть ему обручальное кольцо, которое она таскала за собой, как фальшивую монету, с тех пор как Мик Странахэн ее спас? Очень важно Для столь символичного жеста выбрать подходящий момент, и Джои надеялась произвести сокрушительное впечатление на Чаза Перроне и его гостью.

Которую, как выяснилось, действительно звали Медея.

Джои услышала, как муж открывает парадную дверь, задушевный щебет в гостиной, хлопок пробки. Потом заиграла музыка – кельтские народные баллады, неопровержимое доказательство Чазова похотливого отчаяния.

Меньше четверти часа, и ему удалось затащить Медею в спальню. Она зажгла ароматические свечи, воскурила благовония, и Джои чуть не чихнула. Пока Медея порхала по комнате, обустраивая любовное гнездышко, Джои рассматривала то немногое, что могла видеть, – золотой ножной браслет с бирюзой, рудиментарная татуировка розы, бледно-лиловый лак на ногтях, ноги загорелые, но далеко не изящные.

– Я кое-что принесла, – сказала Медея, и через несколько секунд они оба стали сбрасывать одежду двумя кучками. Джои углядела бирку платья в крестьянском стиле (десятый размер); интересно, эта женщина такая же высокая, как она сама?

Когда Чаз сбросил трусы, Медея сказала:

– Привет, малыш!

– Я же говорил, что мы по тебе скучали, – с невыносимым самодовольством заявил Чаз.

– Сюда. – Медея похлопала по кровати. – Давай-ка я тебя разотру.

– Не надо. Я и так расслаблен.

– Нет-нет, не спорь. Мамочка лучше знает.

Джои зажала рот руками, чтобы не засмеяться.

– Но я уже готов, – нетерпеливо возразил Чаз.

– И ты по-прежнему будешь готов, когда мы покончим с растиранием, – сказала ему Медея, – и я тоже буду готова. А сейчас будь настоящим бойцом и полежи тихо, пока я разогрею масло.

– Сладенькая моя, не надо. Эти простыни – из чистого шелка.

– А ну замолчи.

Чаз растянулся на кровати, и пружины запищали, словно воробьи. Джои занервничала: сколько может весить Медея? Икры вроде не толстые, но это еще ничего не значит. И что за здоровенный мужик бродит по дому? Джои не слышала, о чем они с Чазом говорили в кухне, но отнюдь не исключала, что ее муж наконец собрался осуществить давно лелеемую фантазию и заняться любовью втроем.

«Прискорбная ирония судьбы, – подумала Джои, – если кровать сломается и меня до смерти раздавит оргия».

– Ух ты, – услышала она голос Медеи.

– Ага, – гордо согласился Чаз.

– Это нормально?

– Только не говори, что тебе не нравится.

– Нет, просто он… – Медея запнулась, – я что-то не припомню, чтобы он был таким…

– Счастливым.

– В точку.

«Чаз умер и попал в рай для свиней, – подумала Джои. – Он может трепаться о своем члене всю ночь напролет».

Джои съежилась, когда Медея забралась на кровать, но никаких сейсмических последствий это не возымело. На минуту или две разговор затих, но потом Чаз внезапно застонал:

– Боже, ты меня прикончишь!

– Почему ты так напряжен? – спросила Медея ровным голосом инструктора по йоге. – Расскажи мне, что не так, сердце мое.

– Мне кажется, ты пытаешься открутить мне ногу. Может, пропустим эту часть?

– Пропустим нашу разминку? Ни за что, милый.

Джои пожалела, что лежачее положение не позволяет ей взглянуть в зеркало на стене.

– Разминка нужна только одному органу, – говорил тем временем Чаз, – а не то он взорвется.

– Хорошо, хорошо. Расслабься.

Общение между Чазом и Медеей становилось все менее вербальным, и вскоре возня наверху приняла знакомый воинственный ритм. Но ревность Джои или отвращение скоро были вытеснены ее опасениями за свою жизнь. Чаз налегал все сильнее, и Джои ладонями и коленями подперла крестовины кроватной рамы. Опыт говорил ей, что эта стадия займет от десяти до двадцати минут, в зависимости от того, сколько вина выпил муж. Джои закрыла глаза и постаралась отрешиться от того, что происходило на расстоянии вытянутой руки. Ее план требовал трезвого расчета. Она дождется, пока Чаз окажется на грани кульминации, и выскочит, как чертик из табакерки; сигналом будет низкий волчий вой, который всегда предшествовал его эякуляции.

Летучая нестройная мелодия неслась с кровати и струилась по комнате – Медея мурлыкала, Чаз решительно хрюкал, изображая перкуссию.

«Интересно, это какая-то чудная тантрическая мантра, – думала Джои, – или просто фальшивое исполнение по-настоящему кошмарной песни?»

Внезапно ее муж прохрипел:

– Черт, почему я ничего не чувствую?

– А? – Мурлыканье оборвалось.

– Я сказал, что ни черта не чувствую! – яростно выпалил Чаз.

– Не смей останавливаться. Давай, давай, мой сладкий. Кроватные пружины печально скрипнули, когда он слез.

Джои представления не имела, что пошло не так – уж если ее муж начал, только взрыв атомной бомбы не даст ему закончить.

– Я одеревенел, – пожаловался он.

– Ой, да все нормально. Давай, продолжай, – взмолилась Медея.

– Тебе, может, и нормально.

– Давай я тебе помогу, милый…

– Нет! Не надо!

– Да господи боже. – Безмятежная Медея начала злиться.

Что-то приглушенно хлопнуло, и Джои увидела босые ноги Чаза – он решительно освободил кровать.

– Что это за духи? – спросил он.

– Я ничем не душилась. Это масло или, может, черничные свечи.

– Эти чертовы свечи тут ни при чем. Я слышу запах духов, – заявил Чаз. – Тех самых, которыми пользовалась моя жена.

Ледяная тишина, затем:

– Твоя жена?

– Покойная жена, – быстро поправился Чаз.

– А почему ты никогда не говорил мне, что был женат?

Джои начала болеть за Медею. «Скажи ей правду, ты, трус».

– Это очень болезненные воспоминания, – объяснил он.