Надушенный рукав

Другого объяснения быть не могло: госпожа Янаги приходила убить Даемона по приказу канцлера. У нее не было любовника, с которым бы она встречалась втайне ото всех. Для нее не существовало других мужчин, кроме мужа. И она готова на все, лишь бы угодить канцлеру.

Рэйко содрогнулась от ужаса. Госпожа Янагисава oказа-лась еще более безумной, хитрой и отчаявшейся, чем думала Рэйко. Шантаж — не самое худшее из того, что она недавно натворила. Она зарезала Даемона, избавив мужа от конкурента, ослабив фракцию Мацудайры и расчистив путь для сына канцлера, который мог теперь унаследовать власть Токугавы и стать следующим сегуном.

Гозэти, Хатиро и все остальное померкло для Рэйко, ошеломленной поступком госпожи Янагисавы. Она едва слышала молитвенное пение и удары гонгов. Но даже в омерзении от злодеяния, свершенного госпожой Янагисавой, Рэйко понимала, что удача повернулась к ней лицом. От восторга у Рэйко закружилась голова: госпожа Янагисава, сама того не ведая, открылась для ответного удара.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила Рэйко Гозэти и Хатиро. — Простите, но мне надо идти.

Рэйко поспешила прочь из храма, оставив молодых людей недоуменно смотреть ей вслед. Паланкин и свита ждали ее среди толпы во дворе. Прыгая в паланкин, Рэйко приказала носильщикам:

— В эдоский замок.

Наконец-то она разберется с госпожой Янагисавой.

33

В поместье главного старейшины Макино Хирата привел Окицу в часовню, где их ждали Сано, Агэмаки и сторожевые псы.

— Она пряталась на угольном складе, — сообщил Хирата.

Прошло два часа с тех пор, как Сано послал сыщиков за Окицу. Они доложили, что наложница исчезла, вероятно, потому, что узнала о приезде сёсакан-сама и в панике бежала. Хирата швырнул Окицу к Сано, и тот заметил, что лицо и одежда наложницы черны от угольной пыли. Перепуганный взгляд Окицу наткнулся на Агэмаки, вдова сидела там же, где Сано вытянул из нее признание об истинном ходе событий в ночь убийства главного старейшины Макино. Девочка просияла. Агэмаки успокоилась, но выглядела хрупкой и уязвимой, как осколок льда возле пламени. Окицу подбежала к ней и рухнула рядом на колени.

— Я так рада, что ты здесь! — провыла Окицу, схватив Агэмаки за руку. — Ты ведь защитишь меня, правда?

Агэмаки отбросила наложницу. Стряхнула с рукава угольную пыль от рук Окицу. Девочка со страхом и непониманием воззрилась на нее, потом на остальных.

— Каждый раз, когда я говорил с тобой об убийстве главного старейшины Макино, ты лгала, — начал Сано. — Даю тебе последний шанс рассказать правду.

— Но я… я уже рассказала, — выдохнула Окицу. — Я была с Кохэйдзи той ночью… мы не видели Макино.

У нее наморщился лоб, глаза забегали — Окицу пыталась вспомнить все, что наговорила.

— Я видела Даемона в кабинете.

— Врешь! — ядовито обличила Агэмаки. — Ты с Кохэйдзи играла в сексуальные игры с моим мужем. Я слышала. И видела. И рассказала им.

Она кивнула на Сано, Хирату и сторожевых псов.

Окицу повернулась к Агэмаки. На ее лице отразилось смятение, потом обида.

— Рассказала? Но как ты могла?! Я думала, ты моя подруга.

— Нет! — прорычала Агэмаки. — Только дура вроде тебя способна поверить, что я могу дружить с женщиной, укравшей у меня мужа. — Окицу отшатнулась, словно ее ударили, Агэмаки продолжила: — Ну, теперь твое веселье закончилось. Эти люди знают, что Кохэйдзи наняли убить Макино. Они думают, ты ему помогала. Жду не дождусь, когда палач снесет тебе голову. Я буду смеяться в твой смертный час, грязная маленькая шлюха!

Окицу захныкала.

— Пожалуйста, прошу вас, пощадите меня, — молила она Сано, вставая перед ним на четвереньки. — Мы с Кохэйдзи не убивали Макино. Мы невиновны. Вы должны мне поверить!

— Если хочешь, чтобы я поверил, тебе придется многое объяснить, — заметил Сано. — Начни с представления, которое вы с Кохэйдзи устроили для своего господина.

Окицу отползла прочь.

— Я не могу! — воскликнула она. — Я обещала Кохэйдзи молчать.

— Какая же ты дура, что перечишь сыщику сёгуна ради Кохэйдзи! — презрительно усмехнулась Агэмаки. — Он не любит тебя. Он никогда на тебе не женится. Он просто водит тебя за нос, чтобы ты его защищала.

— Нет! Он меня любит! Мы поженимся! — Окицу была близка к истерике.

— Я застал его, когда он занимался любовью с какой-то женщиной в своей гримерке, в театре, — встрял Хирата.

— Нет! Он не мог! Он бы не стал!

Впрочем, несмотря на горячие слова, дрожь в голосе выдавала неуверенность Окицу.

— Кохэйдзи накажут за убийство главного старейшины Макино, — заявил Сано. — Если не хочешь разделить его судьбу, говори.

Мгновение Окицу молчала, надув губы. Потом сдалась под тяжестью знания, что друзья предали ее и она теперь сама по себе. Девочка жалостливо всхлипнула.

— Вы с Кохэйдзи развлекали Макино той ночью, — подсказал Сано.

Окицу кивнула.

— Мы делали все, как обычно, — устало и без выражения пробормотала она. — Я дала Макино немного кизилового чая.

Сильный афродизиак.

— Потом он наблюдал, как мы с Кохэйдзи занимаемся любовью, чтобы вскоре к нам присоединиться.

Сано представил, как Макино, глядя на парочку, жадно глотает кизиловый чай. Затем увидел гротескное сплетение гибких молодых тел со сморщенным и истощенным.

— Но Макино никак не возбуждался, — продолжила Окицу. — Что бы мы ни делали, у него висел как дохлый червяк. Кохэйдзи даже пробовал играть жестко. Срывал с меня одежду, связывал руки и притворялся, что бьет. Здесь обычно Макино расходился, но не в этот раз. Он попросил еще чая. Я налила. Мы начали заново. Я сосала у Макино, а Кохэйдзи вошел в меня сзади.

Окицу говорила без стыда, словно обсуждала погоду. Сано узнал сцену, которую описывала Агэмаки, подглядывавшая за троицей.

— Вскоре у Макино встал как железный, — повествовала Окицу. — Он сказал, что готов. Кохэйдзи лег на постель. Я забралась сверху и вобрала его в себя. Макино вошел в меня сзади.

Окицу машинально наклонилась вперед и расставила колени, балансируя на руках.

— Макино словно обезумел. Он долбил так сильно и быстро, что мне стало больно. И вдруг он как будто хрюкнул и свалился на меня.

Окицу упала на пол, в ее голосе и на лице отразилось изумление, которое она испытала, когда ее зажало меж двух партнеров.

— Кохэйдзи спросил: «Что случилось?» Мы столкнули с себя Макино. Он упал на кровать. Мы сели и посмотрели на него.

Окицу сопровождала свои слова пантомимой. Сано представил рядом с ней Кохэйдзи — оба озадаченно смотрят на неподвижного хозяина.

— Он не двигался, — говорила Окицу. — Изо рта тянулась слюна. Глаза открыты, но словно пустые. Кохэйдзи позвал его по имени, Макино не ответил. Я потрясла его — никакой реакции. Кохэйдзи сказал: «Он мертв».

В ее голосе слышалось эхо смятенного замечания Кохэйдзи. Сано застыл в изумлении. Если девчонка не врет — а она вроде бы не врет, — значит, он расследовал вовсе не убийство. Макино умер не от рук врагов, как говорилось в письме. И племянник Мацудайры не нанимал Кохэйдзи убить главного старейшину. Кто-то положил записку в тайные покои и заставил владельца плавучей чайной дать лживые показания, чтобы подставить Даемона. Сано даже догадывался кто. Секретное прибежище обнаружил канцлер Янагисава со своими шпионами. Такие интриги как раз по его заблудшей душе. Наверное, он ждал, что Сано обнаружит фальшивую записку в ходе расследования. В противном случае Янагисава обязательно придумал бы другой способ подсунуть фальшивку. Но Янагисава не мог знать, что его хитрость приведет Сано к истине.

— Я решила, что Макино умер от перенапряжения, — проговорила Окицу. — Кохэйдзи сказал, что от второй чашки кизилового чая.

Или, может, от сочетания возбуждающего средства и излишне активного соития, добавил про себя Сано.