Надушенный рукав

Теперь, слушая разговор канцлера с Като и Мори, госпожа Янагисава понимала, что у мужа неприятности. А значит, у нее снова есть шанс. В голове зрели смутные планы, как привязать к себе мужа и воплотить сердечные мечты.

— Не может ведь Сано подозревать, что главного старейшину Макино устранил кто-то из вашей фракции, — сказал Като канцлеру Янагисаве. — Когда он заявил, что Макино убили, вы мастерски изобразили огорчение. Я сам почти вам поверил. А уж Сано с сёгуном и подавно.

Гордость за свои актерские способности не помешала Янагисаве возразить:

—Я всего лишь выиграл время, чтобы мы успели себя обезопасить. Узнав о предательстве Макино, Сано тут же поймет, что главный старейшина был нужен мне мертвый, а не живой.

— Мы ему не скажем, — заметил Мори.

— Зато скажут Даемон и властитель Мацудайра, если уже не сказали, — парировал Янагисава. — Они-то все сделают, лишь бы спасти собственную шкуру и подставить меня. Я стану главным подозреваемым.

Сано вызывал у канцлера угрюмое восхищение.

— Он похож на пса, который не выпустит кость, даже если она его укусит.

— Что будем делать? — От мрачных предчувствий дубленая кожа Като пошла складками.

— Очевидно, пытаться привлечь Сано на нашу сторону, — ответил Янагисава. — А если не удастся, придумывать запасной план, как отвести от себя подозрение и в то же время ослабить позиции Мацудайры.

Тут Янагисава услышал шум в коридоре, где был специально положен соловьиный пол, издающий громкий скрип, когда на него ступают. Не многих допускали в личные владения канцлера, и этого человека Янагисава узнал по звуку шагов. Он отпустил Като и Мори. Когда они ушли, крикнул в открытую дверь:

— Входи!

Вошел его сын Ёритомо, семнадцати лет от роду, копия Янагисавы в молодости. Он обладал той же грацией и поразительной красотой. Но походка юноши отдавала неуверенностью, на лице всегда лежала тень сомнений. Свой милый, ранимый вид воплощенной невинности он унаследовал от матери, которая приходилась родственницей Токугаве и раньше была фрейлиной во дворце, где Янагисава и насладился с ней короткой любовной интрижкой.

Мальчик осторожно встал перед канцлером на колени и поклонился, Янагисава смотрел на него с собственнической привязанностью. Ёритомо затрагивал потайные струны в сердце отца. Их связывала одна кровь. К тому же Ёритомо был не только плодом от семени Янагисавы, но и его средством достижения власти.

—  Прошу прощения, что оторвал тебя от дел, досточтимый отец. — Голос Ёритомо отдавался слабым, незрелым эхом голоса Янагисавы. — Но я подумал, ты должен знать: сёгун только что послал за мной.

— Отлично! — обрадовался Янагисава. — В пятый раз за месяц! Сегуна все больше к тебе влечет.

А Даемон — по слухам, бесспорный наследник — теряет каждое мгновение, которое сёгун проводит с Ёритомо. Когда сёгун назовет официального преемника, Янагисава хотел бы услышать имя своего сына, а не племянника властителя Мацудайры.

—Ты хорошо потрудился, привязывая к себе нашего господина, — похвалил Янагисава.

Ёритомо вспыхнул от удовольствия. Янагисава вспомнил, как навещал мальчика и его мать в уединенном деревенском особняке, куда сам же их и поселил. Ёритомо не единственный ребенок, которого Янагисава растил таким образом, — у него было пять сыновей, все от разных женщин, живущих в отдельных домах. Он регулярно наведывался ко всем, укрепляя свой авторитет в их глазах и выискивая, чем они могут быть полезны. Но Ёритомо не только имел больше шансов привлечь сёгуна. Он с младенчества очень привязался к отцу.

Когда бы Янагисава ни заехал, малыш бежал к нему, раскинув ручонки для объятий. Позже Ёритомо отвечал вслух уроки и демонстрировал отцу свои достижения в боевых искусствах. Он всегда превосходно справлялся с тем и с другим, но после стоял, напряженный от страха, ожидая приговора Янагисавы. Если отец критиковал его, мальчик едва сдерживал слезы, если хвалил — сиял, словно получил Божье благословение. Ёритомо и по сей день не оставлял стараний угодить Янагисаве. Это трогало канцлера и одновременно давало ему шанс сделать следующим сёгуном своего сына и править через него Японией.

Ёритомо кротко произнес:

—  Благодарю за похвалу, досточтимый отец, но я не заслужил ее. Я преуспел с сёгуном только благодаря обучению, которое оплатил мне ты.

Пару лет назад Янагисава нанял одного из лучших продажных мужчин в Эдо, чтобы тот наставлял Ёритомо в искусстве мужской любви. Ёритомо не испытывал влечения к мужчинам, но покорно учился приемам, которые больше всего нравились сёгуну. Когда в прошлом году Янагисава, представив Ёритомо ко двору, тайно подсматривал за ним с сёгуном в спальне, Ёритомо действовал так умело, что привел сёгуна в восторг.

—    Его превосходительство нельзя заставлять ждать, — спохватился Янагисава. — Поторопись.

—Да, почтенный отец, — послушно встал Ёритомо.

Но Янагисава заметил, что сын колеблется. Приступы угрызений совести беспрестанно терзали канцлера с тех пор, как он впервые подложил Ёритомо под своего господина. Он по опыту знал, что слабое старое тело сёгуна доставляло мало удовольствия даже тем, кто предпочитал мужчин. Секс с сёгуном мог вызывать у Ёритомо лишь отвращение. Слишком хорошо помня, что его собственный отец точно так же использовал Янагисаву, чтобы увеличить состояние семьи, канцлер мучился от вины, стыда и жалости к сыну.

Он торопливо перехватил Ёритомо у двери, положил руки ему на плечи и заглянул в чистые, бесхитростные глаза.

—    Ты ведь понимаешь, зачем тебе надо ублажать сёгуна? — спросил Янагисава.

Да, почтенный отец, — сказал Ёритомо. — Я должен занять место племянника властителя Мацудайры и стать бесспорным наследником. Когда сёгун умрет, я буду военным правителем вместо него.

Янагисава внушал ему это все пять лет с тех пор, как выбрал мальчика для воплощения своих политических амбиций.

—А зачем тебе это? — продолжил Янагисава, желая удостовериться, что Ёритомо твердо запомнил урок.

— Чтобы править Японией с твоей помощью, досточтимый отец, — тут же откликнулся Ёритомо. — Чтобы мы вдвоем получили высшую власть над всеми.

—  Что случится, если сёгун умрет и не оставит тебя наследником? — задал последний вопрос Янагисава.

—  Мы потеряем защиту его превосходительства и контроль над бакуфу, — перечислил Ёритомо. — Мы будем уязвимы для врагов. Стать военным правителем — единственный для меня способ пережить смену власти.

В голосе Ёритомо звенела убежденность. Он распрямился в твердой решимости достичь цели, поставленной отцом. Янагисава твердил себе, что превратил Ёритомо в шлюху ради выживания, и это его оправдывало. Властитель Мацудайра сделал бы то же самое с Даемоном, если бы тот сам охотно не удовлетворял всех подряд. Даемон, распутник, спавший и с мужчинами, и с женщинами, не нуждался в уроках, чтобы подарить сёгуну наслаждение. И все-таки Янагисаву не покидало чувство вины перед Ёритомо.

— Ты понимаешь, что себя я раню не меньше, чем тебя? — настойчиво спросил он. — Ты понимаешь, что если бы был другой путь, я не стал бы просить от тебя столь многого?

—    Да, почтенный отец, понимаю! — искренне и пылко ответил Ёритомо. — И с радостью сделаю все, что ты прикажешь, ибо ты знаешь, как будет лучше для нас обоих.

— Спасибо, сын. Надеюсь, когда-нибудь и ты поблагодаришь меня.

Успокоенный словами Ёритомо, переполненный любовью, Янагисава стиснул плечи сына, потом отпустил его.

Ёритомо раскинул руки, словно хотел обнять отца. Перед Янагисавой промелькнуло видение из прошлого: малыш бежит ему навстречу. Тут Ёритомо вспомнил, что он больше не ребенок. Юноша уронил руки, поклонился и вышел из комнаты. Янагисаву терзали боль и сомнения. Если его обвинят в убийстве главного старейшины Макино, если он проиграет битву с властителем Мацудайрой, тогда его единственной надеждой останется Ёритомо.

Госпожа Янагисава и Кикуко стояли у приоткрытой двери в кабинет канцлера. Янагисава уселся за стол. Кисть в его руке принялась порхать по листу, оставляя изысканно выведенные иероглифы. Сердце госпожи Янагисавы зачастило от возбуждения, которое она всегда испытывала рядом с мужем.