Страница 10 из 14
За завтраком в воскресенье дядя Вернон выглядел усталым, а точнее, нездоровым, но счастливым.
— Почту по воскресеньям не носят, — радостно напомнил он, намазывая варенье на газету, — ни одного проклятущего письма сегодня не будет…
С этими словами что-то просвистело в кухонном дымоходе и с силой врезалось ему в затылок. И в следующий момент тридцать или сорок писем, словно пули, начали вылетать из камина. Дёрсли пригнулись, но Гарри, наоборот, подпрыгнул, пытаясь поймать хотя бы одно из них.
— Вон! ВОН!
Дядя Вернон обхватил Гарри вокруг пояса и выбросил его в прихожую. Когда тётя Петуния и Дадли, закрывая лицо руками, выбежали из кухни, дядя Вернон захлопнул дверь. Было слышно, как письма продолжают врываться в комнату, отскакивая от стен и пола.
— Довольно, — сказал Вернон, стараясь говорить спокойно, но при этом выдирая пучки волос из своих усов. — Даю вам пять минут на сборы. Мы уезжаем. Возьмите с собой только минимум одежды. И никаких возражений!
Со своими наполовину выдранными усами он выглядел столь устрашающе, что никто не посмел спорить. Через десять минут, взломав по пути заколоченные двери, они уже сидели в машине, несущейся в сторону шоссе. Дадли хлюпал носом на заднем сидении — отец отвесил ему подзатыльник за то, что он задерживал всех, пытаясь запихнуть в спортивную сумку свой телевизор, видеомагнитофон и компьютер.
Они всё ехали и ехали куда-то. Даже тётя Петуния не решалась спросить, куда. Время от времени дядя Вернон резко разворачивал машину и ехал в противоположном направлении. «Оторваться… только бы оторваться», — каждый раз при этом бормотал он себе под нос.
За весь день они ни разу не остановились, чтобы попить и перекусить. К вечеру Дадли начал выть. Ему в жизни не было так плохо. Он был голоден, пропустил пять передач, которые хотел посмотреть, и никогда столько времени не обходился без того, чтобы не разнести в клочья какого-нибудь компьютерного пришельца.
Наконец, дядя Вернон остановил машину возле мрачного отеля на окраине большого города. Дадли и Гарри достался номер с двумя одинаковыми кроватями, застеленными сырыми, пахнущими плесенью простынями. Дадли сразу захрапел, но Гарри не сомкнул глаз всю ночь. Он сидел на подоконнике, глядя на свет проезжавших внизу автомобилей, и терялся в догадках…
Следующим утром они завтракали несвежими кукурузными хлопьями и тостами с холодными консервированными помидорами. Едва он закончили есть, как к столику подошла хозяйка отеля.
— Звиняюсь, есть тут мистер Г. Поттер? А то у меня штук сто таких на стойке администратора.
Она показала письмо, и они смогли прочитать на нём адрес, написанный зелеными чернилами:
Мистеру Г. Поттеру
Номер 17,
Отель «Рейлвью»,
Коукворт
Гарри попытался было схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Женщина уставилась на них.
— Я заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и выходя следом за хозяйкой из столовой.
— Дорогой, может быть, лучше вернуться домой? — спустя несколько часов робко предложила тётя Петуния. Но дядя Вернон, похоже, её не слышал. Никто не понимал, что именно он ищет. Он остановился посреди какого-то леса, вышел из машины, осмотрелся по сторонам, потряс головой, снова уселся за руль, и они опять куда-то поехали. То же самое повторилось и в центре вспаханного поля, на середине подвесного моста и на верхней платформе многоярусной автостоянки.
— Папа сошёл с ума, да? — вяло спросил Дадли у тёти Петунии вечером того же дня. Дядя Вернон остановил машину на берегу моря, запер их всех внутри, а сам куда-то исчез.
Начался дождь. Огромные капли забарабанили по крыше машины. Дадли шмыгнул носом.
— Сегодня понедельник, — сказал он матери. — Будут показывать «Великого Умберто». Я хочу, чтобы там, где мы остановимся, был телевизор.
Понедельник. Это кое о чём напомнило Гарри. Если сегодня действительно понедельник — а что касается дней недели, то в этом можно было полностью положиться на Дадли, по причине его любви к телевидению — тогда завтра, во вторник, будет одиннадцатый день рождения Гарри. Конечно, его дни рождения никогда не отличались особым весельем. В прошлом году, например, Дёрсли подарили ему вешалку и пару старых носков дяди Вернона. Но всё равно, одиннадцать исполняется не каждый день.
Дядя Вернон вернулся с улыбкой на лице. Он принёс с собой длинный тонкий свёрток и ничего не ответил, когда тётя Петуния спросила, что это он купил.
— Я нашёл идеальное место! — сказал он. — Давайте! Вылезайте!
Снаружи было очень холодно. Дядя Вернон указал на что-то наподобие большой скалы далеко в море. Высоко на самой её верхушке стояла самая жалкая лачуга, какую только можно себе представить. Одно можно было сказать с уверенностью — телевизора там не было.
— Сегодня ночью обещают шторм! — радостно возвестил дядя, хлопнув в ладоши. — И этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку!
К ним подковылял беззубый старик и с какой-то мерзкой ухмылкой указал на старую шлюпку, раскачивающуюся на свинцово-серых волнах.
— Я уже раздобыл нам кое-какие припасы! — сказал дядя Вернон. — Так что, все на борт!
В лодке было невыносимо холодно. Ледяные морские брызги и капли дождя стекали за воротник, а пронизывающий ветер хлестал в лицо. Казалось, прошло много часов, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Вернон, поскальзываясь и спотыкаясь, повел их к полуразрушенному жилищу.
Внутри было просто ужасно: воняло водорослями, ветер свистел через щели деревянных стен, а в камине было пусто и сыро. В лачуге было только две комнатки.
Припасами дяди Вернона оказались четыре банана и по одному пакетику чипсов на каждого. Он попытался разжечь огонь, но пустые пакеты из-под чипсов лишь чадили и сморщивались.
— Несколько тех писем не помешало бы, а? — весело спросил он.
Дядя пребывал в чрезвычайно хорошем расположении духа. Очевидно, он был уверен, что никто не сможет доставить сюда письма, особенно в шторм. Гарри про себя соглашался с ним, хотя эта мысль его совсем не радовала. Наступила ночь, и разразился обещанный шторм. Брызги от высоких волн ударялись о стены лачуги, а от свирепого ветра дребезжали грязные окна. Тётя Петуния нашла несколько заплесневелых одеял в соседней комнате и устроила Дадли постель на изъеденном молью диване. Они с дядей Верноном заняли шишковатую кровать в соседней комнате, а Гарри не оставалось ничего другого, как отыскать участок пола помягче и свернуться там под самым тонким и рваным одеялом.
Шторм продолжал набирать силу. Гарри никак не мог уснуть. Он дрожал и ворочался, пытаясь устроиться поудобнее. В желудке у него урчало от голода. Храп Дадли тонул в низких раскатах грома, впервые раздавшегося ближе к полуночи. Подсвеченный циферблат часов на свисающей с дивана жирной руке Дадли показывал, что через десять минут Гарри исполнится одиннадцать. Он лежал и наблюдал, как приближается его день рождения, думая о том, вспомнят ли вообще о нём Дёрсли, и гадая, где находится сейчас автор письма.