Имя ветра

Повернувшись к кровати. Хронист с удивлением заметил, что за день простыни успели сменить. Свежий хрусткий лен приятно пах лавандой.

После секундного колебания Хронист прошел к двери и запер ее. Он положил ключ в изголовье, потом, нахмурившись, взял железное кольцо и снова надел его на шею, после чего задул лампу и улегся.

Почти целый час Хронист лежал без сна в благоухающей постели, беспокойно ворочаясь с боку на бок. Наконец, вздохнув, он откинул одеяло, снова зажег лампу серной спичкой и вылез из кровати. Потом, подойдя к тяжелому комоду у окна, попытался сдвинуть его. Сначала тот не поддался, но Хронист навалился спиной, и ему удалось медленно протолкать комод по гладкому деревянному полу.

Через минуту увесистый предмет мебели загородил дверь комнаты. Снова забравшись в постель, Хронист потушил лампу и быстро погрузился в глубокий мирный сон.

В комнате царила смоляная темнота, когда Хронист проснулся оттого, что ему на лицо легло что-то мягкое. Он бешено дернулся — больше рефлекторно, чем действительно пытаясь вырваться. Его испуганный вопль заглушила ладонь, плотно закрывшая ему рот.

После первоначальной паники Хронист затих и обмяк. Тяжело дыша носом, он лежал в темноте, широко открыв глаза.

— Это всего лишь я, — прошептал Баст, не убирая руки.

Хронист буркнул что-то придушенное.

— Нам надо поговорить. — Стоя на коленях у кровати, Баст смотрел на темную фигуру Хрониста, завернутого в одеяла. — Я зажгу лампу, а ты не будешь издавать никаких громких звуков. Ладно?

Хронист кивнул. Мгновением позже вспыхнула спичка, наполнив комнату неровным красным светом и едким запахом серы. Потом разлился более мягкий свет лампы. Баст облизал пальцы и зажал спичку между ними.

Чуть дрожа, Хронист сел в кровати и прислонился спиной к стене. Полуголый, он смущенно подгреб к себе одеяла и бросил взгляд на дверь. Тяжелый комод по-прежнему стоял там.

Баст проследил за его взглядом.

— Это демонстрирует явный недостаток доверия, — сухо заметил он. — Ты бы лучше не царапал пол. Его такие штуки дико бесят.

— Как ты сюда попал? — потребовал Хронист.

Баст яростно вскинул руки к голове Хрониста.

— Тихо! — прошипел он. — Нам надо вести себя тихо. У него уши как у ястреба.

— Как… — начал Хронист тише, потом остановился. — У ястребов нет ушей.

Баст непонимающе посмотрел на него:

— Что?

— Ты сказал, у него уши как у ястреба. Это бессмыслица.

Баст нахмурился, потом отмахнулся.

— Ты понимаешь, о чем я. Он не должен знать, что я здесь.

Баст сел на край кровати и смущенно разгладил штаны на коленках.

Хронист вцепился в одеяла.

— Так зачем же ты здесь?

— Как я уже сказал, нам надо поговорить, — Баст серьезно посмотрел на Хрониста. — Нам надо поговорить о том, зачем ты здесь.

— Такое у меня занятие, — раздраженно ответил Хронист. — Я собираю истории. И если есть возможность, то проверяю разные слухи и выясняю, правдивы ли они.

— Просто из любопытства: откуда был этот слух? — спросил Баст.

— Да ты, похоже, напился вдрызг и как-то проболтался фургонщику, — сказал Хронист. — Довольно неосторожно, учитывая все обстоятельства.

Баст бросил на Хрониста взгляд, исполненный глубочайшей жалости.

— Посмотри на меня, — сказал Баст, словно разговаривая с ребенком. — Подумай. Мог ли какой-то фургонщик напоить меня? Меня?

Хронист открыл рот. Закрыл.

— Тогда…

— Он был моим посланием в бутылке. Одним из многих. Ты просто оказался первым, кто нашел его и приехал посмотреть.

Хронист переваривал информацию целую минуту.

— Я думал, вы двое прячетесь…

— О, конечно же, мы прячемся, — горько сказал Баст. — Мы запрятались так далеко и надежно, что он почти превратился в деревянную статую.

— Я могу понять, что тебе здесь и нудно, и скучно, — начал Хронист. — Но, честно говоря, не понимаю, как дурное настроение твоего хозяина связано с ценами на масло.

Глаза Баста гневно вспыхнули.

— Оно очень сильно связано с ценами на масло! — прошипел он сквозь зубы. — И все куда хуже, чем дурное настроение, ты, невежественный, тупоумный анхаут-фехн. Это место убивает его.

Хронист побледнел от вспышки гнева, охватившей Баста.

— Я… я не…

Баст закрыл глаза и вдохнул поглубже, пытаясь успокоиться.

— Ты просто не понимаешь, что происходит, — сказал он больше себе, чем Хронисту, — За этим я и пришел: объяснить. Я многие месяцы ждал, чтобы кто-нибудь появился. Кто угодно. Даже старые враги, пришедшие свести счеты, были бы лучше, чем смотреть, как он вот так утекает. Но ты даже лучше, чем я мог надеяться. Ты само совершенство.

— В каком смысле? — переспросил Хронист. — Я даже не понимаю, в чем проблема.

— Как тебе сказать… Ты когда-нибудь читал сказку о Мартине Масочнике? — Хронист покачал головой, и Баст разочарованно вздохнул. — Как насчет пьес? «Призрак и гусятница» или «Король за полпенни»?

Хронист нахмурился:

— Это та, где король продает свою корону мальчику-сироте?

Баст кивнул.

— И мальчик становится лучшим королем, чем он. Гусятница одевается как графиня, и все поражены ее красотой и очарованием. — Он помолчал, мучительно ища нужные слова. — Понимаешь, есть глубокая связь между «быть» и «казаться». Каждый ребенок в Фейе знает это, но вы, смертные, будто и не замечаете. Мы понимаем, насколько опасна может быть маска. Все мы становимся тем, чем долгое время представляем себя.

Хронист чуть расслабился, почувствовав знакомую почву.

— Основы психологии: наряжаешь нищего в роскошные одежды, тогда люди обращаются с ним как с благородным, и он соответствует их ожиданиям.

— Тут только самая малая часть, — сказал Баст. — Правда глубже. Это… — Баст на секунду задумался, — как будто каждый у себя в голове рассказывает историю о себе. Всегда. Все время. Эта история делает тебя тем, что ты есть. Мы строим себя из этой истории.

Нахмурившись, Хронист открыл рот, но Баст поднял руку, останавливая его.

— Нет, послушай. Я поймал наконец. Вот ты встречаешь девушку: скромную, застенчивую. Если ты скажешь ей, что она прекрасна, она подумает, что ты очень мил, но не поверит тебе. Она знает, что красота существует только в твоем видении. — Баст недовольно пожал плечами. — И иногда этого достаточно.

Его глаза засияли.

— Но есть лучший способ. Ты показываешь ей, что она красива. Делаешь зеркала из своих глаз, воздаешь молитвы ее телу. Это трудно, очень трудно, но когда она действительно поверит тебе… — Баст восторженно жестикулировал. — Внезапно история, которую она рассказывает в своей голове, меняется. Девушка преображается. Теперь не ты ее видишь красивой. Она на самом деле красива, и ты это видишь.

— Какого демона это все значит? — оборвал его Хронист. — Ты сейчас просто несешь чепуху.

— Я несу слишком много смысла — столько, что ты не можешь понять, — сердито парировал Баст. — Но ты достаточно близок к тому, что я имею в виду. Подумай о том, что он сказал сегодня. Люди видели его героем, и он играл роль. Он носил ее как маску и в конце концов поверил ей. Роль стала правдой. Но теперь… — Он умолк.

— Теперь люди видят его трактирщиком, — закончил Хронист.

— Нет, — тихо сказал Баст. — Люди видели его трактирщиком уже год назад. Но он снимал маску, когда они выходили за дверь. Теперь он сам видит себя трактирщиком, причем неудачливым. Ты видел, на что он стал похож, когда Коб и остальные пришли вечером. Ты видел эту бледную тень человека за стойкой. Раньше это было игрой, актерством…

Баст восторженно уставился на Хрониста.

— Но ты совершенство. Ты можешь помочь ему вспомнить, как все было. Я не видел его таким живым много месяцев. Я знаю, ты сможешь это сделать.

Хронист чуть нахмурился.

— Я не уверен…

— Я знаю, это сработает, — нетерпеливо сказал Баст. — Я пробовал что-то в этом роде пару месяцев назад. Я заставил его начать мемуары.