Страница 2 из 29
Молодцов посмотрел в иллюминатор. Самолет уже летел над Псковом. И Суперопер лихо срифмовал на титульном листе одной из брошюрок:
— Держи, Лиза Чижикова, — протянул он девушке обе методички. — Обязательно прочти. Много полезного для себя узнаешь.
— Прочту, — пообещала стюардесса, прижимая брошюрки к груди. — Спасибо, Григорий Евграфович. — И, зардевшись, добавила: — Можно я вас поцелую?
— А вот это ты, Лизавета, брось, — строго погрозил Молодцов девушке пальцем. — Я человек женатый. Ясненько?
— Ясненько, — вздохнула стюардесса. — А что передать вашей жене и сыну, когда они проснутся?
— Передай им привет, — ответил Суперопер и, открыв аварийный люк, шагнул в ревущую бездну.
Глава I СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
Все люди чем-то похожи на собак. Есть среди людей боксеры, есть водолазы, есть легавые, есть борзые… А вот Стас Брыкин был похож на дворнягу. Все дни напролет он проводил во дворе. Играл в футбол или просто слонялся в компании таких же пацанов-дворняг, как и он сам. Во дворе за Стасом прочно закрепилась репутация хулигана. А все потому, что он разбил пару окон футбольным мячом. Ну правильно, разбил. Так он же не нарочно. И в школе Брыкин тоже считался хулиганом. А все потому, что он подложил химичке в сумочку живого ужонка. Ну правильно, подложил. А чего она все время Стасу двойки ставит?
В общем, как бы там ни было, но, когда из кабинета директора украли «ноутбук», первым, кого вызвали к директору на допрос, был Стае Брыкин. После-то оказалось, что компьютер никто не крал; его завуч на время домой унес. Но Брыкина все равно продолжали считать хулиганом. И участковый инспектор Иван Кузьмич Менькин свой традиционный обход районных хулиганов всегда начинал именно с квартиры Брыкина. Правда, он делал это не потому, что Стас был самым отъявленным хулиганом. Просто Иван Кузьмич жил в том же подъезде, что и Брыкин.
Отца у Стаса не было. Вернее, он где-то был, но Брыкин его никогда в жизни не видел. Зато у него имелось множество отчимов. Штук десять, если не больше. То с матерью жил шофер-дальнобойщик, то секретарь-референт, то шеф-повар… А последний отчим оказался вором-рецидивистом. Когда мать с ним познакомилась, он, конечно, представился ей не как вор-рецидивист, а как охранник Андрей Макаров. Но вскоре выяснилось, что никакой он не Макаров, а Пафнутьев, по кличке Скальпель. Сейчас он сидел в тюрьме. А мать Стаса снова вышла замуж, на сей раз за врача-стоматолога, и укатила с ним в свадебное путешествие.
И Стас остался дома один. Это его нисколько не огорчило. Наоборот, обрадовало. Теперь он мог, наконец, пригласить в гости свою девчонку — Юльку Оладушкину.
Познакомились они с Юлькой при довольно интересных обстоятельствах. Юлька Оладушкина была младшей сестрой Софьи Николавны Оладушкиной, преподавательницы русского языка и литературы в школе, где учился Стас. И сначала Брыкин влюбился именно в Софью Николаевну — стройную и красивую девушку, всего год назад окончившую пединститут. Чтобы привлечь внимание новенькой учительницы, Стас начал всячески мешать ей на уроках. Но Софья Николавна, или «Сонечка», как все ее называли за глаза, ни разу не пожаловалась на Брыкина грозной директорше. За это Стас полюбил Сонечку еще больше. Он даже подумывал на ней жениться после окончания школы. Но Брыкина постигло горькое разочарование. Софья Николавна вышла замуж. Вот тут-то Стас и понял, что любовь — не шутка. Он чуть не заплакал от обиды, когда узнал, что Оладушкина больше не Оладушкина, а Зудова. Но не заплакал, потому что настоящие мужчины не плачут, а просто огорчаются.
Впрочем, вскоре оказалось, что все не так уж и плохо. Софья Николавна познакомила Брыкина со своей младшей сестрой Юлькой, которая была как две капли воды похожа на Сонечку. Только Юльке было не двадцать четыре года, как Софье Николавне, а всего лишь тринадцать лет. «Так это еще и лучше!» — решил Стас.
Поначалу их отношения складывались прекрасно. До той минуты, пока не выяснилось, что Юлька обожает классическую музыку, а Стасу нравится рок-н-ролл. И когда Оладушкина-младшая привела Брыкина в филармонию, Стас чуть было не уснул там от занудного пиликанья скрипок. А когда Брыкин привел Юльку на рок-концерт, где от забойной музыки тряслись стены, Юлька со страдальческим лицом заткнула уши пальцами.
Ну а поссорились они из-за Бетховена. Как-то раз Юлька спросила у Стаса, что он знает об этом великом композиторе. А Брыкин знал лишь то, что у группы «Битлз» была песенка под названием «Катись, Бетховен», о чем он и сообщил Юльке. А Юлька ему сказала, что пусть он сам катится на все четыре стороны, раз у него о Людвиге ван Бетховене такие познания.
В общем, не везло Стасу с этими Оладушкиными. Одна замуж вышла, другая его отшила… На следующий день после ссоры Брыкин все же позвонил Юльке, надеясь, что та сменила гнев на милость. Фиг попало. Юлька холодно заявила, что только тогда станет снова дружить со Стасом, когда он просвистят ей по памяти всю оперу Петра Ильича Чайковского «Евгений Онегин». Стас сгоряча крикнул бывшей подруге, что она офонарела, и бросил трубку. Но, немного успокоившись, пошел и купил кассету с записью оперы Чайковского. И с того дня каждый вечер в наушниках его плеера вместо крутых хитов раздавалось протяжно-унылое:
Оне-е-гин, я скрывать не ста-а-ну, Безу-у-мно я люблю Татья-а-ну…
Когда Брыкин слушал эту муру в первый раз, он то и дело морщился, как от зубной боли. Но, когда он прослушал оперу в сто первый раз, она ему неожиданно понравилась. «А что, клевый музон, — подумал Стас. — Только ударных маловато».
Чтобы выучить оперу наизусть, Брыкину понадобился месяц с хвостиком. И вот наконец Стас решил пойти к Юльке продемонстрировать свое достижение. Оладушкина жила в том же дворе, что и Брыкин, — в соседнем доме. Но дома ее не оказалось. Юлькина мать — Виолетта Аркадьевна — сказала, что Юлька ушла в консерваторию — слушать симфонию то ли Пенделевского, то ли Пенделецкого. Стас толком не разобрал фамилию.
Брыкин вышел на улицу и решил пойти пошляться (а что еще делать в летние каникулы?), но тут рядом с ним остановился автофургон, и шофер, приоткрыв дверцу кабины, спросил:
— Эй, пацан, ты в этом дворе живешь?
— Да, в этом.
— У вас здесь бродячие собаки есть?
— Нет, — соврал Стас.
— А в соседних дворах?
— Тоже нет, — опять соврал Брыкин. Он сразу врубился, что это фургон собаколовов. Да и как тут не врубиться, если из фургона доносился тоскливый лай и вой.
— Хм, странно, — сказал собаколов, закуривая. — Нам именно отсюда заявка поступила. Верно, Серый?
— Угу, — подтвердил второй собаколов, сидящий рядом с первым. И сверился с какой-то бумажкой. — Фурштатская улица, двор напротив американского консульства. Все правильно.
В зарешеченном окошке фургона показалась собачья мордочка. На Стаса, моргая, глянули два темно-карих глаза.
— Ав-ав, — словно жалуясь, сказала собачка Брыкину.
— А у вас много собак? — спросил Стас, кивнув на фургон.
— Штук десять, — покуривая, ответил собаколов. — Мы их на пригородной станции поймали. Они под платформой жили.
— И куда их теперь?
— Утилизируют.
— А что это значит?
— На мыло пойдут, — равнодушно пояснил собаколов. И добавил: — Ты, парень, не в курсе, где здесь можно пивка выпить?
— Вон там пивной ларек, — показал Стас. — У аптеки.
— Ну что, Серый, пропустим по кружечке? — обратился первый собаколов ко второму.
— Давай, — охотно согласился Серый. Они вылезли из кабины и пошли пить пиво.
Когда собаколовы скрылись за углом, Брыкин встал на заднее колесо машины и заглянул в зарешеченное окошко. Отловленные бедняги испуганно жались друг к другу, предчувствуя близкую смерть.