Двое из Холмогорья

Терри не стал стоять сложа руки. Скатал в ладонях огненный шарик, метнул его в оборотней. Шарик, взлетев, рассыпался сотней искр. Искры упали на шерсть, вспыхнули маленькими язычками пламени. Молодой маг огляделся по сторонам, ища подходящее оружие, — и из гнезд вырвались незажженные факелы, атаковали оборотней, колотя их, словно дубинки.

Керагасту тем временем удалось серьезно ранить еще двух противников, но выстоять против десятка он не мог — и поэтому отступил. Оборотни ринулись на него, но напоролись на невидимую стену, которую успел возвести Терри.

— Сопротивление бесполезно! — крикнул один из рыцарей-защитников, в то время как второй довольно успешно отражал атаки Калидора. Скелет уже несколько раз получил мечом по ребрам и только чудом остался цел — его спасала нечеловеческая реакция. — Вы все равно умрете, так прекратите сопротивление, и тогда вам подарят легкую смерть. А может быть, вас всего лишь приговорят к заключению. Это лучше, чем смерть!

— У меня есть другое предложение, — ответил Терибальд, бросив взгляд на Керагаста.

На молодого рыцаря было жалко смотреть — только что он сражался против своих собратьев по Ордену, и, хотя никого не убил, было видно, что это стоило ему огромных усилий.

— Что? — прошептал тот, не отводя глаз от оборотней, которые скребли когтями и выли от ярости буквально в нескольких шагах от него. Сдерживать такую толпу одному магу было не под силу, враги постепенно придвигались, проминая созданный Терри магический щит.

— Бежим!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Королю Богораду Третьему было страшно. Так страшно, что он не замечал ни темноты, ни вони, ни грязи, ни отсутствия удобств, ни врезавшихся в запястья кандалов. Страх преследовал его уже несколько часов, не отпуская ни на минуту. До сих пор король не подозревал, что существует такой страх — липкий, безотчетный, сводящий с ума, мешающий ясно мыслить и чувствовать. Страх, от которого покрываешься потом и не можешь связать двух слов. Страх не за себя — за других.

Вот уже несколько часов Богорад ничего не знал о судьбе самых дорогих для него людей — матери, жены, сестры и сына. Арестовавшие его рыцари-щитоносцы ни слова не сказали бывшему монарху о том, что приключилось с членами королевской семьи, и теперь монарх мучился неизвестностью. Сам он был готов умереть — ему внушали с детства, что большая власть предполагает большую ответственность и готовность умереть. В прежние времена королей и правителей регулярно приносили в жертву, если что-то не ладилось в стране. Не всегда это означало смену династии — просто предполагалось, что каждый восходящий на престол должен погибнуть от руки своего преемника. Таковым мог стать сын, брат, кузен, внук, который через несколько лет повторит судьбу убитого им монарха. Дед Богорада Третьего пал жертвой покушения, до Гертикса Четвертого короли чаще умирали насильственной смертью, чем по естественным причинам. Что уж говорить о всяких там братьях и кузенах! Этих иногда казнили просто так, на всякий случай и для профилактики. Так что ничего удивительного не было в том, что нынешний король очутился в темнице, откуда приготовился выйти только в день казни.

Но оставались еще королева Алипейда, полугодовалый сын, будущий Гертикс Пятый, принцесса Юна, его мать, в конце концов! Что с ними? Неужели их ждет та же участь?

Горше всего Богораду было знать, что он не сумел уберечь единственного сына. Насколько легче было бы ему ждать казни, если бы он знал или хотя бы догадывался, что маленькому Герти ничего не грозит! Даже о сестре и матери он не беспокоился так, как о жене и ребенке, и именно поэтому просто-напросто пропустил появление в своей камере незваного гостя.

Скажем сразу, гость сначала вел себя очень дисциплинированно. Он просто пристроился в дальнем углу, положил ногу на ногу, обхватил колено пальцами и принялся рассматривать совершенно упавшего духом короля. Когда же Богорад с отчаянием схватился за голову и застонал от горечи и боли, покачал головой и сокрушенно поцокал языком.

Этот-то звук и заставил короля встрепенуться и прийти в себя. Все-таки его хорошо воспитывали — он мгновенно преобразился, только блеск глаз выдавал совсем недавно обуревавшие его чувства.

— Кто здесь? Призрак мягко встал.

— Это я, спокойно! Не надо криков!.. Ну здравствуй, потомок!

К чести короля Богорада, он не закричал, не упал в обморок, не запаниковал. Он просто икнул и попятился, безуспешно пытаясь вжаться в стену. Призрак приблизился, стараясь не делать резких движений. Вопреки обыкновению, он не был полупрозрачным — просто белый человек, сквозь которого мало что можно было увидеть.

— Спокойно, — повторил он. — Можно присесть?

— А… а… Понимаю, — медленно произнес король. — Я в тюрьме, а вы один из прежних обитателей этой камеры. Так?… Ой, нет! Я вас знаю! — воскликнул он, когда призрак подошел ближе. — Вы Хьюг Косоглазый?

— Собственной персоной! — раскланялся тот. — Рад познакомиться, потомок!

— Богорад Третий. Король. Пока король, — представился тот. — А, простите, как вы тут оказались? Насколько мне известно, вы похоронены в…

— Не хочешь говорить о себе, — кивнул призрак легендарного героя. — Понимаю. Я тут кое-что успел разузнать… Хм! Переворот! Довольно неприятное событие, но этого и следовало ожидать после всего, что натворили твои предки.

— Мои… кто?

— Ну не столько твои предки, сколько мои потомки, — поправился призрак и присел на край лежанки, где сидел король. Монарх подвинулся, давая знатному привидению место. — Ты хоть знаешь подробности того, что случилось без малого сто лет тому назад? В правление Гертикса Третьего?

— Да. Была принята новая вера в Единого Бога и…

— И все пошло наперекосяк, — кивнул призрак Хьюга. — Ты знаешь, что я, прожив слишком долгую для человека жизнь — сто двадцать восемь лет! — приказал похоронить себя в Холмогорье, в одном из замков, который построил в тех землях. В течение почти семи сотен лет мой прах лежал там, надзирая за моими потомками и родственниками, которые обитали в тех краях, исполняя роль Хранителей.

— Кого-кого?

— Хранителей! Довольно распространенная профессия в магическом мире! Ты должен помнить, что я был ведьмаком. Ну и немного магом. Это у нас, знаешь ли, семейное! Кстати, как мой дальний потомок, ты тоже мог бы стать магом. Весьма посредственным, на уровне ярмарочных фокусников, но все-таки магом. Если бы в юности тебя начали обучать наукам. Но речь не о тебе… Ты помнишь, что я одолел тогдашнего Повелителя Мрака, пришедшего из иного мира?

— Да, — кивнул король. Древняя история давала ему шанс хоть ненадолго перестать нервничать, отвлекала и успокаивала нервы. Кроме того, он, как всякий властитель, понимал, что информация — это тоже мощное оружие, и надеялся вытянуть из призрака Хьюга Косоглазого нужные сведения. Он ведь сам сказал: то, что свершилось, результат действий его предков!

— Так вот, в том месте, где Повелитель Мрака рассеялся, я велел построить замок, который как бы запирал Врата. И положил договор — пока замок стоит обитаемым, никакая злая сила не сможет причинить вред Эвларии вообще и ее правящей династии в частности. Но не так давно договор был нарушен. Последний Хранитель или Хранительница умерли, не оставив преемника.

— Род прервался? — по-своему понял сообщенное Богорад.

— Нет. С этим как раз все в порядке, речь о другом. А именно о том, что в хрониках, которые велись в замке в те года, упоминался и сам договор, и обстоятельства, при которых он утрачивает силу. Так что кое-кто просто повнимательнее прочел семейные хроники, сложил два и два и придумал, как этим воспользоваться.

— Я ничего не понимаю. Какая связь между переворотом и последними Хранителями?

— Самая прямая. Видишь ли, потомок, — Хьюг погладил короля по голове призрачной ладонью, — ощущение было непередаваемое, — Хранителями могут быть только потомки определенного семейства, поскольку в их жилах течет та же кровь, что и во мне. И пока Хранители живут в замке — заметь, именно живут! — с правящей династией ничего не может случиться! Но повторяю еще раз, меньше чем год тому назад последний Хранитель или Хранительница перестали исполнять свои обязанности. И кое-кто не замедлил этим воспользоваться.