Двое из Холмогорья

Одним из таких дел являлось обеспечение безопасности государства, а если говорить конкретнее — решение проблем королевской фамилии. Найденное у самозванца письмо с личной печатью и подписью короля Богорада вызвало интерес, и уже через час после того, как «кузен Лейр» оказался в темнице, из ворот Веселицы вылетел всадник и во весь опор помчался к столице. Гонец вез донесение, составленное в трех экземплярах: один должен был лечь на стол самому Великому провозвестнику, другой — Великому магистру Ордена Щитоносцев сэру Годовану Косоглазому (поскольку он тоже являлся родственником монарха) и третий — самому королю. И если судьба первого и третьего экземпляров были плачевны — например, могло пройти несколько недель, прежде чем у королевского секретаря дойдут руки до неизвестного документа и он подаст его для изучения его величеству, — то в Ордене Щитоносцев бумагу ждала совсем другая судьба. Более того, поскольку король накануне взял под особый контроль все, что касалось его кузена Лейра, часом раньше из столицы в сторону Холмогорья отправились сразу несколько гонцов. Они везли наскоро заготовленные указы от короля и магистра щитоносцев: «Всякого, кто назовется королевским кузеном Лейром, едущим в столицу, немедленно доставить туда под надежной охраной и обеспечить ему все необходимое».

Два гонца — один, скакавший в Веселицу, а другой, ехавший из нее, — разминулись в пути, поскольку принадлежали к разным ведомствам. И так получилось, что тот, который был послан из столицы, добрался до инквизиторской службы города Веселицы раньше, чем его коллега — до магистра Ордена Щитоносцев.

Леди Ирида была раздосадована и раздражена не столько длительным отсутствием знаков внимания от высокопоставленного любовника, сколько его внезапным возвращением. Графиня, которая уже несколько лет чувствовала признаки надвигающейся старости, всеми силами старалась бороться с возрастными изменениями. Для этого она окружила себя пожилыми служанками, на фоне которых смотрелась молодо, выписала неимоверное количество косметики, содержала трех аптекарей, готовивших снадобья и притирания, и безудержно меняла поклонников. С ее точки зрения, чем больше у женщины было связей, тем она считалась более привлекательной. С сэром Годованом Ириду Онновар Синеглазую связывала бурная страсть, но было это, фигурально выражаясь, три любовника тому назад. Леди Ирида давно остыла, и возвращение бывшего возлюбленного восприняла как покушение на самое святое — отпущенное ей время.

Сказать по правде, сэр Годован тоже не горел желанием вспоминать былое, а потому спустя два часа был вежливо изгнан не только из спальни, но и из жизни и сразу отправился в часовню при Ордене, где долго, чуть ли не до утра, молился. Нет, Единый не требовал от своих рыцарей полного отречения от мирской жизни — для этого существовали монахи, — просто магистру необходимо было побыть одному. Пусть улягутся мысли, пусть его хотя бы ненадолго оставят надоевшие проблемы.

Великий магистр покинул часовню на рассвете и направился во внутренний двор Обители Щитоносцев, где послушники спозаранку тренировались под командованием нескольких старых рыцарей, учивших молодежь, с какой стороны браться за меч. Обычно новичок, только-только переступивший порог монастыря, назывался послушником и жил вместе с такими же, как он, новичками. В обязанности новичков кроме ежедневных тренировок входили работы по хозяйству. Постепенно послушников «разбирали» старшие рыцари, и они начинали именоваться оруженосцами. Прислуживать оруженосцы должны были только своим наставникам, а те в свой черед обязаны были завершить образование подопечных, чтобы их можно было посвятить в младшие рыцари. Жизнь младших рыцарей ненамного отличалась от жизни послушников — разве что им не поручали тяжелую работу по поддержанию чистоты в конюшнях и приготовлению пищи. Вообще, все в Ордене имели какие-либо обязанности, не считая молитв и тренировок. Например, сэр Годован был обязан дважды в неделю устраивать спарринг с послушниками.

Сегодня был не его день, но никто не посмел выказать недовольства, когда сэр Годован вышел на двор и потребовал себе два меча. После чего выбрал двух послушников поздоровее и стал в стойку.

Бессонная ночь, проведенная на ногах (магистр честно простоял все это время и не пытался даже опуститься на колени), дала о себе знать примерно через полчаса. Заныли плечи, стала дрожать левая нога, когда-то поврежденная на скачках. Но сэр Годован стиснул зубы и продолжал рубиться, а чуть погодя даже улучил момент, чтобы приказать еще двум послушникам присоединиться к атакующим.

Четверо на одного — это было серьезно, и сэр Годован испытывал злую радость оттого, что может заставлять свое тело действовать на пределе возможностей. Он еще молод, прах все побери! Он еще ого-го! Пусть леди Ирида задирает нос! Если захочет, он найдет себе любовницу помоложе, чем она! Ей двадцать пять, а он влюбит в себя двадцатилетнюю! Или даже шестнадцатилетнюю!

От этих мыслей открылось второе дыхание. Движения выровнялись, перестали ныть плечи, да и нога разработалась. Магистр настолько вошел во вкус, что потребовал еще двух противников.

Шесть на одного! Такого не показывал практически никто! Лучше него бились только Керагаст — его рекорд был семь к одному — и мастер Мечей сэр Родавон, который однажды выстоял против девяти противников. Неудивительно, что остальные послушники прекратили тренировки и собрались вокруг.

Но сэр Годован не успел ни насладиться боем, ни тем более понять, есть ли у него силы. Его прервали.

Только один человек в Ордене мог позволить себе отвлечь Великого магистра от дел — человеком этим был Керагаст. С ним пришел неприметный незнакомец в сером костюме, поверх которого был нашит знак Единого — круг с точкой в центре. В руках он держал пергамент с печатью.

— Милорд, — небрежно поклонился Керагаст, — срочное дело. Только что доставили на ваше имя из города Веселица.

Только опустив мечи, сэр Годован понял, как устал. Руки дрожали, когда он ломал печать, а ровные строки прыгали перед глазами. Грудь ходила ходуном, но он старался сдерживать дыхание, чтобы казаться молодым и полным сил. Чувствуя, что для разговоров может не хватить дыхания, он не стал читать пергамент прямо здесь, кивнул своему помощнику и гонцу, направился к себе, с тревогой и негодованием прислушиваясь к тому, как снова на каждое движение начала отзываться нога. Надо послать к брату аптекарю за мазью.

Магистр нарочно медлил, давая себе время успокоиться и заодно показывая гонцу, что его дело не слишком важное и серьезное, раз Великий магистр Ордена Щитоносцев больше озабочен тем, чтобы надеть чистую тунику, распорядиться насчет мази и легкого завтрака. Лишь пройдя в свой кабинет — не туда, где он слушал доклад брата Бравлина, а в официальное помещение, — он сел и взял пергамент в руки. Гонец стоял перед ним навытяжку.

— И когда это случилось? — поднял глаза сэр Годован, прочитав пергамент.

— Позавчера.

— Хорошо. Вы кому-нибудь еще сообщили?

— Один экземпляр отчета отправлен в Тайный Собор, а другой — на имя его величества!

— Ладно. — Сэр Годован хлопнул в ладоши, вызывая из-за ширмы секретаря. — Заготовьте приказ немедленно доставить этого «кузена Лейра» в обитель.

— К нам? — недоумевающе моргнул секретарь.

— Именно к нам. А я уж сам представлю его королю. И поживее! Сегодня до обеда приказ должен быть отправлен в Веселицу.

Гонец сдержанно вздохнул. Ну вот и поди пойми этих щитоносцев! То полчаса выбирал, какого цвета тунику ему надеть, и расписывал в красках, что за мазь ему нужна, и зачем, да в каком пузырьке, а теперь «до обеда»! Значит, придется скакать назад на голодный желудок! Впрочем, гонец принадлежал не к королевской службе, а к канцелярии Единого и мог позволить себе поворчать.

— Отправляйтесь в трапезную и передайте брату повару, что я приказал вас накормить, — тут же сказал магистр, словно прочитал его мысли. — А потом возвращайтесь сюда за приказом. Вам подготовят свежую лошадь!