Страница 10 из 11
Наш человеческий род живет во впадинах этого двенадцатигранника,[41] подобно обитателям морского дна, считающим море небом. Мы полагаем, «будто живем на поверхности, воздух называем небом и представляем, что звезды текут именно по этому небу…».
Это место в «Федоне» не один раз привлекало внимание тех ученых, которые стремились доказать, что рассказ об Атлантиде — всего лишь мифологическое продолжение платоновских рассуждений об утопическом государственном устройстве. Обитателей «подлинной земли» они сравнивают с атлантами и обнаруживают параллель между рассуждениями о том, что Европа, Азия и Ливия представляют собой остров, окаймленный морями и материком, в свою очередь охватывающим Атлантику, и словами Сократа о подлинной земле и впадинах в ней, заселенных родом человеческим.
Надуманность такого толкования очевидна. В «Федоне» Сократ создает не горизонтальную, географическую модель мироздания, а вертикальную, так сказать религиозную. Мысль его проста: человек думает, что та реальность, которую он созерцает, и есть истинная реальность. Он даже не пытается вообразить, что может быть другой «туннель реальности», более широкий горизонт знания и самого существования. Не обладающий знанием человек подобен морскому полипу, прикрепившемуся ко дну; знающий же способен увидеть землю не из впадины, а с самых возвышенных ее частей: увидеть всю землю.
К тому же атланты «Крития» вовсе не подобны тем людям, о которых говорится в «Федоне». Они совсем не идеальны и не отдалены от нашей реальности. Атлантида — это огромное древнее государство, чьи жители обладали какое-то время большим объемом знания, чем современные Платону греки, однако вовсе не пребывали в ином измерении.
Люди же, населяющие вершины земли, согласно «Федону», являются существами иного плана, чем мы с вами; задача философа, по Сократу, — приблизиться к ним, то есть изменить свой «туннель реальности», раздвинуть границы своего существования.
Тем не менее сам облик метафоры, использованной Платоном, может-таки иметь отношение к Атлантиде, но куда более простое, не надуманное. Информация о материке, лежавшем по ту сторону Геракловых столпов, которой обладал Платон, привела его к убеждению, что большинство греков, считающих Средиземноморье пупом земли, подобны обитателям болотца,[42] полагающим свое жилище единственным и наилучшим из возможных. Узость их географического кругозора вызвала желание преподать урок — но не «физической географии», а «метафизической». Что Платон и сделал, наглядно показав ограниченность представлений большинства людей о мире.
Уже в античности сформировались противоположные точки зрения на существование Атлантиды. Аристотель не верил в рассказ своего учителя. Не верил в погружение огромных территорий в Атлантике и географ Страбон, издевавшийся в своей «Географии» над философом-стоиком Посидонием, признававшим авторитет Платона в этом вопросе.
Зато подавляющее большинство платоников были убеждены в истинности рассказа основателя своей школы. Позднеантичный философ и ученый Прокл писал: «Война атлантов и афинян должна пониматься так, чтобы мы не отрицали реальность рассказанного Солоном, — наоборот, все ведь соглашаются, что она имела место (курсив наш. — СР.)». Особенный интерес к землям за Геракловыми столпами просыпается в эпоху расцвета языческой Римской империи: греческие, римские ученые постепенно получают доступ к ближневосточным свидетельствам (вернее — к их остаткам, чаще всего завуалированным под древние мифы) о контактах с цивилизациями, находящимися на западе, и начинают рассказывать странные вещи…
Глава 2
Античные свидетельства
Огигия
В начале II века н. э. знаменитый греческий писатель, философ, энциклопедист Плутарх из Херонеи создал относительно небольшой трактат под названием «О лике, видимом на Луне». Многие его современники считали, что во время полнолуния на Луне проявляются некие священные изображения. Плутарх пытался выяснить, чем это вызвано и начертано ли в действительности что-либо на лике ночного светила.
Совершая экскурсы в мифологию, астрономию, географию, Плутарх сообщает массу любопытной информации. Однако более всего нам интересна речь, завершающая трактат, которую произносит римлянин, носящий знаменитое имя Сулла. Речь Суллы важна не только потому, что она подытоживает все предыдущие рассуждения. Придавая своим словам еще больший вес, оратор утверждает, что ему не принадлежит ничего из сказанного, что он вещает от лица таинственного пришельца с материка, лежащего за Атлантическим океаном.
Обрамлением для истории, поведанной Суллой, служит миф, который связан с греческими представлениями о поколениях богов. Некогда против Кроноса, древнейшего владыки мироздания, выступил его сын Зевс и при помощи хитрости овладел престолом главы богов и людей. При этом он погрузил своего отца в сон: Зевс владеет престолом, лишь пока спит Кронос. Сообщение о местопребывании Кроноса — таинственном острове Огигия (букв. «Древний») — заслуживает особого внимания.
«… Я лишь актер, исполняющий пьесу, и прежде всего я скажу, что автор[43] начал ее со стиха Гомера:
на расстоянии пяти дней от Британии, если ты поплывешь на запад, и три других острова, удаленных на равное расстояние от нее и друг от друга, лежат по направлению точки летнего захода солнца. На одном из них, согласно рассказу, поведанному ее обитателями, Зевс держит в заключении Кроноса, и древний Бриарей[45] несет стражу и охраняет эти острова, и то море, что они называют Кроновой пучиной, было помещено за ними. Великая суша, которая охватывает океан, хотя и лежит неподалеку от остальных островов, находится на расстоянии примерно пяти тысяч стадий от Огигии,[46] путь к которой может быть совершен только на веслах, ибо пучина позволяет лишь медленное плавание по причине множества истечений рек. Эти истечения приносят большое количество ила и образуют густую взвесь, создавая таким образом плотность и землистость моря, которое кажется застывшим. На побережье большой суши греки обитают вокруг залива, размером не меньшего, чем Меотида, устье которого расположено на той же параллели, что и устье Каспия. Эти люди считают себя и именуются людьми суши, обитатели же островов — людьми островов, поскольку море охватывает их со всех сторон. И они верят, что с людьми Кроноса здесь смешались в недавние времена те, кто прибыл в свите Геракла и был покинут им, и что они позднее, так сказать, вновь возгорелись сильным, высшим пламенем от эллинской искры, которая была уже затушена и побеждена языком, законами и нравами варваров. Поэтому Геракл [здесь (на суше)] почитается в первую очередь, Кронос же — во вторую. Ныне, когда раз в тридцать лет звезда Кроноса, которую мы зовем «Явленной»,[47] или же, как сказал автор нашей пьесы, «Ночным Стражем», входит в знак Тельца, они, потратив немалое время на приготовления к жертвоприношению и к плаванию, выбирают по жребию и отправляют посланников на соответственном числе кораблей, помещая на суда большое число слуг и необходимой пищи для людей, которые собираются пересечь столь протяженное море на веслах и прожить столь длительное время в чужой земле. Тотчас, когда они отправляются в море, некоторые из путешественников претерпевают различные испытания, каждый свои. Те, кто выдерживает их, попадают прежде всего на лежащие первыми острова, которые населены греками, и видят Солнце, заходящее за горизонт менее чем на час в течение тридцати дней, и такова здесь ночь, хотя во время ее становится лишь слегка темнее и рассвет виден уже с закатной стороны. Там они остаются в течение девяноста дней, причем к ним относятся с уважением и дружелюбием как к святым людям, и так и называют. После этого ветра приносят их к желанной цели.
Никто не живет , кроме новоприбывших и тех, кто оказался здесь перед ними, ибо в то время как тем, кто служил богу до истечения срока в тридцать лет, позволено отплыть домой, большинство из обычно решают поселиться в этом месте, некоторые — без особой охоты, большая же часть потому, что без всякого усилия и труда они имеют в изобилии все, необходимое для жизни, — в то время, пока они заняты жертвоприношениями и священными празднованиями или различного рода рассуждениями и философией, ибо природа этого острова чудесна благодаря мягкости овевающего его воздуха. Некоторым, когда им приходит пора плыть отсюда, божественное начало даже мешает, представая перед ними, как перед близкими друзьями и знакомыми, не только во снах или в предзнаменованиях, но являясь также как некие видения и голоса. Ибо сам Кронос погружен в сон, будучи заключен в глубочайшей пещере в скале, которая светится как золото, — в сон, который выдумал Зевс, чтобы сковать им Кроноса, — и птицы, порхающие вокруг вершины скалы, приносят ему амбросию, и весь этот остров насыщается ароматом, доносящимся от скалы как от источника. И те демоны, о которых шла речь выше, заботятся о Кроносе и служат ему, так как они были его спутниками в то время, когда он правил над богами и людьми. Многое они предсказывают сами, ибо являются оракулами; но величайшие пророчества, касающиеся важнейших предметов, они доносят до людей и сообщают им как сны Кроноса. Ведь все, что Зевс предполагает совершить,[48] Кронос видит в своих снах, и титанические страсти и порывы его души делают его состояние напряженным, в то время как сон возвращает ему спокойствие и рождает царственное и божественное начало, которое само по себе чисто и целостно. Чужестранец был переправлен туда, как он говорил, и, пока служил богу, на досуге изучил астрологию, в которой добился столь многого, сколь можно добиться в занятиях геометрией и в других сферах философии для того, кто является натурфилософом. Поскольку он сильно желал и стремился увидеть Большой Остров (ибо так, как кажется, называют они нашу ойкумену), когда закончились тридцать лет, новые люди прибыли на смену из их родины, он попрощался со своими друзьями и отплыл, захватив с собой немного вещей, зато везя большую сумму в золотых слитках. Чтобы тщательно и в деталях рассказать обо всем, пережитом им, и обо всех людях, которых он встретил, о найденных им священных книгах, посвящающих во всевозможные тайны, не хватит одного дня. Но выслушаем же то, что относится к сегодняшнему нашему обсуждению. Он провел много времени в Карфагене, раз уж Кронос получал столь высокое почтение в этой стране,[49] и открыл некие священные пергаменты, которые были тайно укрыты в безопасном месте, когда старый город разрушили,[50] и долгое время лежали в земле незамеченными. Из видимых богов[51] особенно нужно почитать Луну, и он увещевал меня к этому, ссылаясь на то, что она является владычицей жизни и смерти, находясь на границе с лугами Аида…»[52]
41
Первым модель шара, являющегося правильным многогранником, составленным из двенадцати пятиугольников, создал пифагореец Гиппас.
42
Платон сам говорит в «Федоне», что «мы живем около моря, как муравьи и лягушки около болота. Другие подобные места заселены многими иными жителями. Повсюду на земле есть много впадин, различных и по виду, и по величине, в которые стекаются и вода, и облака, и воздух».
43
Под «автором» здесь понимается пришелец с континента, лежащего за Атлантикой, однако прямо об этом человеке Сулла будет рассказывать ниже.
44
Гомер. Одиссея. VII. 244.
45
Один из трех сторуких, рожденных от брака Геи и Урана; стражник преисподней. Интересно, что, по сообщению Элиана, «Аристотель говорил, что Геракловы Столпы прежде именовались Столпами Бриарея. Но так как Геракл очистил от чудовищ и землю, и море и оказал людям множество благодеяний, ради него забыли о Бриарее и назвали Столпы именем Геракла» (См. Пестрые рассказы. V. 3).
46
Около 890 км.
47
Имеется в виду Сатурн, планета Кроноса.
48
Вариант — «обдумывает».
49
Греки иногда отождествляли с Кроносом финикийского/карфагенского Баала.
50
Имеется в виду взятие и разрушение Карфагена римлянами в 146 г. до н. э.
51
Под «видимыми богами» подразумевались небесные светила.
52
Перевод Р. В. Светлова.