Страница 9 из 39
— Тут еще другая сторона — для тех групп, которые хотят что-то делать в музыке, фестивали порочны настолько, что становятся бессмысленными. Вот и компромисс…
— Я помню, как мы отстраивали звук в Горьком. Там мы играли с АУКЦИОНОМ, они как раз вернулись из зарубежной поездки какой-то и педалей на гитару было — зажрись. Я слюну пустил и выстроил звук, который мне нравился. Заиграл… человек с пульта… кричит мне: «Не понимаю — что с гитарой?» Ну не понимаешь — это твои проблемы. Так нужно, такую музыку мы играем, а я с комбиков слышу прекрасно и мне не нужны какие-то особые усилия, но ограниченный человек не понимает, что оператора мы делаем.
— Что ты слушаешь сейчас?
— Недавно записал себе несколько групп с женским вокалом. Нравится ФОРИН МЬЮЗИК — одна из как бы новых американских групп, которая пишется в Англии — видимо, тоже свои проблемы… Пишется на независимой студии. Там же пишутся ДЭД КЭН ДЭНС, КОКТО ТВИНЗ, которые тоже мне нравятся.
Сейчас я прикалываюсь на девчонках, не знаю, может быть, это временно и скоро пройдет.
— А попцу слушаешь?
— Смотря что называть попцой. Если поп-музыку, то я до сих пор люблю ДЮРАН ДЮРАН и бесконечно доверяю всему, что они ни сделают — здорово. К ним, конечно, изменилось отношение людей за последние пять лет, но вот я как-то…
— У нас, наверное, дурацкое отношение к понятию поп-музыки…
— Да, оно извращено.
Я люблю просто хорошую музыку — БРАЙАН ФЭРРИ, ДЭВИД БОУИ — естественно. Честно говоря, музыки не хватает — я уверен, что ее гораздо больше и с удовольствием слушал бы гораздо больше. Хотя, конечно, постоянно слушать музыку нельзя и где-то раз в неделю бывает состояние, когда не хочется слушать ничего.
Еще Джа Дивижн люблю.
Вообще мы играем сейчас совершенно по-другому: захотелось, чтобы развеселилась публика. Захотелось сработать наверняка. То есть, если бы они знали нас, понимали нас — тогда другое дело. А так… своеобразный компромисс — ведь когда даешь и им хорошо, то и тебе становится хорошо от этого. Сегодня захотелось сработать наверняка. Сегодня мы выбрали самые ломовые, просто разгуляйские вещи, хотя, конечно, мы мрачная группа.
— То есть, если продолжить разговоры о жизни и смерти, ты выбрал бы тему смерти?
— В нашей новой программе, например, одна песня называется «Я смерть», вторая «Остров мертвых» (Эдик немного смеется), то есть, по большому счету, человека же мало что волнует. Страх, любовь… Даже в последнее время не любовь, а то, что связано с сексуальной стороной.
Сложно рассуждать о том, что хочется петь, что не хочется. Я хочу в новой программе петь веселые вещи о природе. Ну не совсем веселые (усмехается). Скорее созерцательные, с мягкой музыкой. И когда у Вишни будет отличная студия…
— То есть, вы опираетесь на изначальные, неистребимые чувства — прастрах, пранадежда?
— Да, хотя вариться в собственном соку долго тоже нельзя — надоедаешь сам себе. Хочется разных открытий самого себя. Вот есть наши две программы, следующую хочется делать радостной. Но я говорю «хочется», а ведь нас всего трое. Ну глупо звучит, когда один человек говорит «мы», как Николай II, правильно?
Глобальных и вселенских планов мы не строим, только пытаемся передать ощущение, ведь все наши песни, прежде всего, созерцательные. Они не несут в себе никакого призыва «пойдешь со мной» — нет.
— Кто тебе интересен вне рок-музыки?
— Из писателей — любимый английский Алан Силитоу, Кортасара люблю, Борхеса люблю особенно. А из русских — не знаю, не читал я как-то в последнее время русских. Набокова разве что, еще, конечно же, Сартр. Нравится английское кино.
— Если заняться арифметикой, то на сколько процентов твой лирический герой — это ты? Вот, например, «Шанс», который ты посвящаешь всем «неудавшимся» самоубийцам?
— Надуманности никакой не было. Может быть, я сегодня не показал в ней все, что, как мне кажется, я показал. «Шанс» — может быть ведь что угодно, — о неудавшемся футболисте, киноактере, тема неудачника вообще. И то, что я сегодня посвятил ее неудачникам-самоубийцам, то это просто вылетело само и все.
По-моему, мы чересчур серьезны (смеется) в общении с прессой и вообще — кредо.
— Тебе не кажется, что это идет от традиции холодной волны?
— Наверное. А если сравнивать, то по текстам мы скорее не холодная волна, а готическая.
— Название некоторых вещей — «Замок», например, прямо наводит на архитектурные образы. В общем ты верно сказал — кредо. И образ жизни.
— Я сказал, мой герой — я на 60 процентов, а не на сто. Если бы мой герой в песнях попивал водочку и отплясывал с девицами — тогда бы я сказал, что на все сто.
Глупо погружаться с головой во все это, тем более в рок. Честно говоря, рок-музыка, как вид творчества, мне не очень нравится. То есть ничем другим я заниматься не пробовал, но думаю, что художник из меня вряд ли бы получился. Кино снимать — слишком отдаленная перспектива, а рок-музыка — подхоцящий выход для наших условий.
— Если бы ты снимал клип группы ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА, что бы в нем было?
— Сюжетной линии наверняка не было бы. Натурой, скорее всего, была бы студия с инструментами и зима и, наверное, меня все-таки задушили бы…
— Иначе, если по Гелдофу, твое занятие роком вроде оттяжки?
— Да, хотя оттяжка подразумевает и вторую сторону, не только веселье и застолье, но и последующее похмелье. Так что не совсем по Гелдофу.
— Тогда наркотическая тяга?
— Да нет, объяснение «музыка — наркотик» — для дураков. Потому что нормальный человек развивается гармонично и ему естественно пробовать себя в разных равных областях, если у него есть энергия самоутверждаться. А есть люди, которые… ну как у Селинджера — человек, который ловит детишек. Такой профессии нет, но ему хочется и он придумал ее себе. Я не могу придумать себе даже… Как-то отвязываюсь на сцене…
— Ты говоришь «для дураков». Но когда музыка — самоутверждение, это очень часто толкает к пафосу, а тогда отношение к делу наркоманическое — «ну так я живу и хавайте меня таким, как есть…» То есть там, где человек самоутверждается, он начинает чаше всего тыкать пальчиком на сцене, поэтому я и говорю — наркомания здесь не в смысле того, что ломка начинается…
— Пожалуй, я приперт к стенке.
— Эдик, значит, жизнь заведомо, в основе своей трагична? Рождаемся, чтобы умереть?
— Да уж никак не радостна…
— Тогда откупа «Шанс» взялся? Шанс выжить, что ли?
— Почему? Можно так: человеку дается еще один шанс — попрощаться.
— Ты имеешь в виду, как я отношусь к сильному началу в искусстве? К хиппейным делам с большой осторожностью, но я знаю, что Леннон — классный был…
— Дурацкий вопрос — какие группы нравятся тебе в текстовом плане?
— Из советских — во-первых, НИКОЛАЙ КОПЕРНИК, потом — КИНО и ДУРНОЕ ВЛИЯНИЕ. Больше я, пожалуй, и не назову — плохо знаю советскую музыку.
Из зарубежных нравится КОКТО ТВИН, но не по текстам — они рыбу чаще всего поют, потому что шотландцы и языка не знают. Наверное, по текстам — КЬЮ.
— Близка ли тебе некроэстетика, например, то, что делает Юфит?
— Я видел почти все его фильмы. Больше того — Игорь Мосин — барабанщик ДУРНОГО ВЛИЯНИЯ занимается подобной деятельностью. Хотя у Игоря все выглядит гораздо веселее и только, может быть, концовка заставляет думать о смерти. У Юфита, конечно, — другое дело — мрачнее…
— На чем вы сошлись с ВЛИЯНИЕМ?
— Мы мягче ВЛИЯНИЯ, вообще-то. Если мы еще допускаем какой-то отход в гармонию, и количество нот у нас больше, то у ВЛИЯНИЯ соответствие текста и музыки жестче и конкретнее…
Вот так мы поговорили, а когда стало уже поздно, вдруг спохватились — сакраментальный-то вопрос и не задали! Почему ПЕТЛЯ НЕСТЕРОВА? Впрочем, наверняка акцент был бы не на фигуре высшего пилотажа, а на мертвости петли, на удавке.