День Астарты

— Парни, сюда не заходить, я приму горячий душ, — сказала Хелги, исчезая за циновкой, заменяющей дверь в ванную (тут вместо всех дверей были циновки).

— А мне вот что интересно, — задумчиво начал Скалди, — То ли это я совсем не в форме, то ли эта группа туристов как-то уж слишком хорошо подготовлена.

— Просто довольно спортивные ребята, — ответил Аристо, вытягиваясь в кресле-шезлонге и забрасывая ноги на невысокий столик.

Гренландец улыбнулся и медленно покачал головой.

— Нет, амиго. Чтобы отмахать пятнадцать миль пешком по не очень-то ровным джунглям и на весельных надувных лодках по протокам, а после, без перерыва, пойти гонять в футбол, недостаточно быть просто спортивными ребятами.

— Замаскированные инопланетяне, — предположила Долли.

— Роботы-андроиды! — крикнула из душа Хелги, — «Терминатор» все смотрели?

— Роботы не играют в футбол, — проворчал Скалди.

— Играют! — крикнула Хелги, — Чемпионаты «Robocup» проводятся с 1997 года!

— Ладно, — проворчал он, — Роботы тоже играют. Но не так, как эти ребята.

Со стороны мини-футбольного поля доносились удары по мячу, прореженные азартными воплями и непечатными возгласами, как минимум, на трех языках.

— А твоя версия? — спросил Аристо, закуривая сигарету.

— Не знаю, — гренландец пожал плечами, — Я просто поделился наблюдениями.

— Давайте я тоже поделюсь наблюдением, — снова крикнула Хелги, — Здешние фермеры выращивают картофель ради ботвы. Набивают мешки и…

— Это не картофельная ботва, а кока, — перебила Долли, — Она тут, как чай.

— Ты сказала «кока»? Но это же наркотик!

— Наркотик называется кокаин, а кока — растение, где он содержится, — уточнил Аристо, — Коку тут заваривают уже пять тысяч лет, и ничего, не сторчались. В Штатах десять лет делали кока-колу на экстракте коки, и тоже не сторчались.

— Быть того не может! В США очень строго с наркотиками!

— Я проверю, — сказал Скалди, включая свой ноутбук, — Мне это тоже странно.

Когда Хелги, завернутая в полотенце, появилась из душа, на экране уже была статья Глобалпедии «История кока-колы». Там черным по белому значилось:

«Основные ингредиенты кока-колы — патент от 08 мая 1886, (Атланта, штат Джорджия): четыре части листьев коки на одну часть орехов кола. Рецептура изменена в 1904 году. Под давлением расистски-настроенного большинства среднего класса, «The Coca-Cola Company» включила в технологию удаление кокаина из исходного растительного сырья (после статьи в New York Tribune, утверждавшей, что негры пьют кока-колу для усиления агрессивности)».

— Черт! Черт! — воскликнула она, — Но теперь-то известно, что это наркотик!

Долли лениво потянулась на диване и так же лениво сообщила:

— Угу. Так же, как чай, кофе, какао, алкоголь и табак. Ты же репортер, должна понимать: это просто лоббизм. Плутократы, производившие виски и кофе, задавили плутократов, производивших коку. Теперь люди на Западе легально подсажены на кофеин и алкоголь, а кока запрещена, за нее сажают в тюрьму.

— Только здесь, в Тамбопата, на это всем глубоко насрать, — добавил Аристо.

— Это точно, — поддержал Скалди, — В этих краях тысячи гектаров коки. Это основной экспортный продукт Восточного Перу и Боливии. Наверное, где-то рядом большая плантация, вот с нее и возят эту ботву, которую ты видела.

— Слушайте, — вмешалась Долли, — Вы не обидитесь, если я пойду спать?

— И я, тоже, — с готовностью, поддержал Аристо.

— Какие обиды? — Скалди подмигнул, — Я пойду погулять… Чтобы вам лучше засыпалось. Хелги, как на счет посмотреть часок-другой здешнюю вечернюю жизнь? Тут, вроде бы, есть кафе с дансингом или вроде того…

— Пошли, — согласилась она, — Вдруг там интересно?

В открытом кафе было совершенно пусто — если не считать флегматичного незнакомого индейца, игравшего роль бармена. Кемпинг «Amazonica» как-то внезапно затих. Четверть часа назад эко-авиа-туристы азартно гоняли мяч и визжали на всю округу, а теперь вдруг пропали.

— Мне это напоминает отбой в армии, — негромко сказал Скалди.

— Ты служил в армии? — спросила Хелги.

— Нет, но я две недели жил на базе ВВС в Каанааке, это наш крайний север.

— Там тоже есть многоярусные лишайники?

— Да. Если быть точным, там больше ничего и нет. Я имею в виду, из флоры.

— Ясно… Так, этот кемпинг кажется тебе похожим на военную базу?

— В общем, да. Много аналогий… Хотя, как известно, аналогии лгут.

— Аналогии лгут, — повторила она, — Знаешь, есть один деликатный вопрос…

— Какой?

— Ну… как это сказать… В общем, Долли меня про тебя не предупреждала.

Скалди понимающе кивнул.

— Сюрприз, верно? У меня то же самое. Но не обижаться же на ребят.

— Конечно, нет, — согласилась она, — Они ведь хотели, как лучше.

— Совершенно верно, — он снова кивнул, — У многих счастливых парочек такая особенность: они пытаются устроить личную жизнь друзей. Иногда получается грубовато. Не надо ворчать, но не обязательно подыгрывать, если ты об этом.

— Вот-вот. В спальне две кровати, и все такое.

— Тогда нет проблем? — спросил он.

— Никаких, — подтвердила она, — Просто у меня такой этап в жизни… Ну…

— Хелги, не говори о том, о чем тебе не хочется.

Она немного грустно улыбнулась.

— Ты тактичный парень, Скалди.

— Гренландский обычай, — он подмигнул, — Хочешь еще этого цветочного чая?

— Да, с удовольствием… Надеюсь, он без наркотиков.

— Вот тут ты зря надеешься. Почти все высшие растения содержат алкалоиды, а считать данный алкалоид наркотиком или нет, это, как справедливо заметила Долли, вопрос чисто формальный, юридический или лоббистский.

— Ты меня разыгрываешь. Еще скажи, что ромашка — наркотическое растение.

— Еще какое! Она содержит наркотик пиретрин. Для насекомых это яд, вроде стрихнина, а для людей — успокаивающий препарат. Применяется при кашле. Алло! Амиго! — Скалди махал рукой бармену, — Принеси нам, пожалуйста, еще один чайник этого наркотического чая. Он просто замечательный!

— Цветочного чая, или чая с кокой? — невозмутимо уточнил индеец.

— Цветочного, такого же, как в первый раз.

— Но там нет наркотика, сеньор.

— Недоработка адвокатов, — весело сказал он, — Ничего, это не главное.

Бармен привычными движениями заварил чайник, и подошел к ним.

— Я не понял, что вы сказали про наркотики и адвокатов.

— Это просто, амиго. Если адвокаты хотят срубить денег, то они делают такой закон, по которому какой-то цветочек или травка — это запрещенный наркотик. Куча людей оказываются преступниками, и адвокаты трясут с них деньги.

— Точно, сеньор! — согласился индеец, — Так они и дурят нормальных людей.

— А полиция к вам не придирается из-за чая с кокой? — спросила Хелги.

Индеец расхохотался, звонко хлопая себя по бедрам.

— Что вы, сеньора! Полиция тоже любит коку. У нее хорошая доля в плантациях дона Витори, вон там, — индеец махнул рукой в сторону холмов между озером и рекой Мадре-де-Диас, — Сейчас там первый сбор урожая, в этом году кока рано созрела. Мы тоже немного купили. Дюжину мешков. Для колорита.

— Немного? — переспросила она, — А сколько же тогда много?

— Много это речной корабль. Тысяча мешков и больше. Коку покупают гринго через боливийских солдат, чтобы делать «снежок». Порошок, который нюхают. Полное говно. Вредно. А кока-чай — полезный. Его многие пьют вместо кофе.

— Понятно… А дон Витори это мафия?

— Нет, сеньора. Мафия в Майами и в Нью-Йорке, а в Тамбопата все проще.

Они допили чай и вышли на слабо освещенную дорожку к своему бунгало.

— Слушай, Скалди, а как ты думаешь, можно добраться до этих плантаций?

— В каком смысле, добраться?

— Ну, просто дойти, — пояснила Хелги, — Это же не очень далеко.

— Наверное, можно, только зачем?

— Я хочу снять это на видео.