День Астарты

— А что с групповиком у озера? — перебила Юкон.

— Там было без секса, — ответила геолог, — Там хватало другого экстрима.

— Пфф… А я думала…

Брют многозначительно подняла правую ладонь, как на судебной присяге.

— По заявкам аудитории, перехожу к Батчерам и секс-экстриму. Дело было в прошлом году. На меня накатила депрессия от фермерской домашней среды. Оба мои faakane — фермеры, и три tuanofaakane — фермерши, и дети бы росли фермерами, если бы я их не отправляла каждые выходные к моей маме в Нумеа-сити. Нет, вообще-то фермерская семья это классно. Приедешь из какой-нибудь жопы, а дома все такое благополучное-благополучное, простое-простое. Покопаешься в огороде, пощиплешь свежие овощи прямо с грядки, а если есть настроение, то и секс прямо там же, не сходя с места…

— Подумаешь, секс на грядке, — снова перебила Юкон, — Какой же это экстрим?

— Это предисловие, — пояснила Брют, — Оно к тому, что от такой простой жизни тоже устаешь, и надо оторваться. Вот, в такой момент, я и позвонила Батчерам — а они в командировке на Баффиновой земле, у Северного полюса. Ну, скажите: облом?

— Облом, — подтвердил Алибаба, а остальные кивнули в знак согласия.

— А вот и нет! — объявила она, — С такими ребятами облом физически невозможен. Рон подумал минуту, и говорит: «Слушай гло, я сейчас звякну хорошим ребятам, они тебе перезвонят». Через минуту мне звонит девчонка: «Aloha, Брют! Садись на рейсовую этажерку до Раротонга, а мы тебя встретим в кафе, между морем и аэровокзалом. Оно одно такое, там дельта всего сто метров. Ну, мы полетели, а ты звякни, как взлетишь».

Юкон даже присвистнула от восхищения.

— Вот это заход! От Новой Каледонии до Раротонга две тысячи миль на восток, так?

— Чуть меньше, но это не важно. Я ей: «Ты хоть скажи, как тебя зовут?». А она такая: «Меня зовут Ру, а моего hoakane зовут Ежик, и ты ориентируйся по нему, у него hair пурпурного цвета, а чтобы ты совсем нас узнала, мы оденем майки с флагом Шонао. Знаешь, какой там флаг?». Ну, понятно, что я знаю. Я там месяц работала.

— А какой там флаг? — спросил Омлет.

— На черном фоне золотая морда кошки и сверху синий орел в планирующем полете. Издалека все вместе можно принять за грустного двухцветного зайца. Ну, я немного покапризничала, а потом собрала сумку и вперед. Решила же оторваться…

Микеле сразу узнал в героях начинающейся истории Флер и Оскэ, но решил пока помолчать об этом, понимая, что в противном случае, изложение сильно изменится. Следующие несколько минут шли более-менее нейтральные эпизоды. Прибытие на Раротонга. Встреча. Авиа-растопырка Ежика. Короткий перелет на атолл Никаупара. Салун-мотель «Aquarata Cave» (Нора Водяной Крысы). Но потом…

— … Я почистила перышки, — азартно продолжала Брют, — и спрашиваю: какая у нас программа. Ру говорит: «Пошли к кузнецу». Я сначала не врубилась. Думала, что это прозвище, а это настоящий кузнец. Горн с огнем, молот, ковочный робот, все дела…

— А при чем тут секс-экстрим? — снова перебила Юкон.

— При том, гло, что этот кузнец… Короче, атлеты, которых придумали в Элладе, по сравнению с кузнецом Вуа — дистрофики. При этом, он толковый парень. Ему лет тридцать, он западный папуас, хититва. Ну, там привет Ежик, привет Ру, как дела? Привет, Вуа, дела ОК, знакомься, это Брют, привет Брют, ля-ля-ля. Типа, вы пока посидите, а я сейчас доделаю вот эту алебарду, и тогда погуляем-попляшем.

— Алебарду? — удивился Гаучо.

— Да. Такой гибрид копья, меча и топора. В древности алебардой воевали, а сейчас ее юзают для подводной охоты. Потом Вуа подарил мне одну. Хорошая штука… Но это было позже, а тогда я смотрела на спину этого парня, и тихо балдела.

— Спина это хорошо, — встряла Юкон, — а как на счет остального?

— От остального я балдела громко, — ответила Брют, — Подробности интересуют?

— А как же!!!

Подробности Брют излагала примерно полчаса. Артистично. С огоньком. Парни восторженно свистели. Юкон громко вздыхала (по ее собственному признанию — от черной зависти), а когда рассказ о сексуальном экстремизме кузнеца был окончен, эмоционально поинтересовалась:

— А местные девчонки тебя не отбуцкали за пользование их природным ресурсом?

— Нет, мы ведь все сделали по-честному. Двум девчонкам, которые рассчитывали на кузнеца в эту ночь, дали Ежика в качестве компенсации. Он, конечно, не love-machine, однако, тоже ничего себе. Утром девчонки выглядели вполне довольными.

— Значит, — констатировал Алибаба, — вне игры осталась только девчонка Ежика.

— Если бы ты видел эту юниорку Ру, — ответила Брют, — Тебе бы и в голову не пришло сказать такую чушь. Она оделась в сувенирную травяную юбочку, нарисовала на себе bodyart a-la troglodyte, прикинулась абсолютно дикой туземкой из амазонской сельвы, знающей только сельвовый язык, и склеила в баре австралийца из международного морского патруля. За ночь она его укатала до неподвижности, а утром, пользуясь его беспомощно-сонным состоянием и уверенностью в ее неграмотности, выкачала с его мобайла коды доступа к инфоленте о морских происшествиях на текущие сутки!

Сразу осознав экономические перспективы владения такими кодами, экипаж «Yeka» — весь, кроме Микеле Карпини — разразился одобрительными криками и улюлюканьем, после чего Брют продолжила свой веселый и увлекательный рассказ.

— Полдня мы прекрасно валяли дурака, не забывая смотреть на ленту, и вдруг: Wow! Восточнее Ниуэ, всего в четырехстах милях от нас, из-за небрежного крепления, с сухогруза, идущего из Коста-Рика в Австралию, полетели за борт бальсовые бревна.

— Много? — спросил Омлет.

Брют сказала, сколько и, переждав хоровой вздох «Ни хрена себе», продолжала:

— Свистит боцманская дудка! Над «Норой Водяной Крысы», взвивается «Веселый Роджер»! Собирается ватага реальных хомбре. Взлетают флайки с надувными мото-лодками в багажниках… Joder! Адреналин хлещет из ушей!..

Захватывающая сага о морском мародерстве, триумфальном возвращении ватаги на Никаупара через сутки, с кучей награбленных бальсовых бревен на буксире, и о последовавшей за этим бешеной оргией, была досказана, когда «Yeka» уже миновал острова Танимбар и Бабар, и до Атауро оставалось чуть больше двухсот миль. Брют завершила это фольклорное произведение эпилогом в духе «Одиссеи» Гомера:

— Потом, когда я вернулась домой, это было такое счастье! Простая и благополучная фермерская жизнь! Девять часов здорового сна! Незатейливый секс на грядке!

Экипаж снова разразился восторженными нечленораздельными звуками, наподобие аудио-заставки «просыпающиеся джунгли». Алибаба хлопнул Микеле по плечу.

— Хэй, дядя Микки, что ты загрустил?

— Что я загрустил? — несколько растерянно отозвался Микеле, — Ну, понимаешь…

Причины его задумчивости были понятны. Он, разумеется, и раньше знал, что Флер — девушка непосредственная, но и представить себе не мог, как далеко простирается эта самая непосредственность. Собственно, фокус, проделанный Флер с австралийцем из морского патруля, уже больше напоминал довольно циничную спецоперацию. А эта история с бревнами… В общем, он счел за лучшее объявить другую причину.

— Видишь ли Алибаба, я задумался относительно бальсы. Это удивительное растение. Фактически, в процессе его роста образуется природный пенопласт с очень удачным соотношением весовых и механических характеристик.

— Ясное дело, — согласился Гаучо, — потому за бальсу и платят хорошие деньги.

— Промышленный ствол бальсы вырастает за 7 лет, — продолжал Микеле, — Это очень быстро для дерева, но слишком медленно с экономической точки зрения. А, с точки зрения биологии, эта ячеистая структура, в которой девять десятых занимают поры, теоретически может вырастать до требуемого объема всего за месяц, как бамбук.

— Ты, что, серьезно? — поразился Алибаба.

— Вполне. Генная модификация, которая для этого требуется, в общих чертах ясна. Я поговорю с одним коллегой… Нет, с двумя коллегами… И, если окажется, что у них аналогичное мнение, то мы займемся этим проектом. Навскидку, я не вижу ни одной причины, которая мешала бы культивировать ГМ-бальсу на Футуна, Увеа и Фиджи.