Скрывая улики

Моей первой реакцией было неодобрение: все это выглядело как вторжение в мои владения и возможная помеха. С другой стороны, может, им и в самом деле удастся что-нибудь найти. Впрочем, моего мнения они вовсе не спрашивали.

– Если ваш детектив не станет претендовать на то, чтобы представлять интересы моего клиента в суде, я не возражаю.

– Разумеется. Можете не беспокоиться, – согласился Элиот.

– Дэниелу повезло, что у него такие замечательные друзья, – сказал я.

– Позвольте рассказать вам одну короткую историю, господин Карпентер. – В улыбке Элиота, как мне показалось, сквозила легкая снисходительность. – Когда моей младшей сестре было четырнадцать, она сбежала из дома… Оставила записку, что таким образом хочет избавиться от всех своих проблем. Мои родители повели себя глупо и долгое время замалчивали эту историю, делая вид, будто ничего не произошло. Наконец отец решился обратиться за помощью в средства массовой информации. В свою проблему мы посвятили Дэниела, о котором слышали много хорошего, хотя и не были знакомы с ним лично.

Я попытался напрячь память и припомнить эту историю, но ничего не получилось.

– Вы нашли ее?

Он печально покачал головой, и, казалось, болезненные воспоминания нахлынули на него с новой силой.

– К сожалению, нет, но вовсе не по вине Дэниела. Он лично организовал кампанию по ее поиску. Но я благодарен ему не только за это. Он подошел к нашей семейной проблеме с огромным сочувствием и деликатностью. Ни малейшего стремления раздуть сенсацию, ни тени самолюбования… просто строгое и беспристрастное изложение событий. С тех самых пор я считаю его своим другом.

Я подумал, что теперь ему представилась хорошая возможность вернуть моральный долг. Ленни с Джанисом тоже рассказали свои истории, пусть не такие драматичные, но по-своему не менее трогательные. Я заверил собеседников в том, что обязательно воспользуюсь их помощью, если возникнет такая необходимость. Разумеется, я не стал им говорить, что их истории могут сгодиться на суде только в одном качестве: они могут послужить прекрасной характеристикой моего подзащитного, когда речь пойдет о высшей мере наказания. То есть в том случае, если мы проиграем суд и будем пытаться не допустить хотя бы смертного приговора.

Наконец-то мне удалось их выпроводить, а самому отправиться домой. Лори и Кевин уже дожидались меня, и по страдальческой гримасе на лице Кевина я догадался, что Лори успела заказать обед. Проблема была в том, что мы с Кевином считали себя настоящими мужчинами, а следовательно, не могли питаться соевым пюре и вегетарианскими котлетами. Когда я достал картофельные чипсы и сухарики, Кевин набросился на них, как утопающий бросается к спасательному кругу.

Больше всего меня беспокоило в нашем деле то, что оно движется слишком гладко. То есть совершенно беспрепятственно скользит по наклонной плоскости к неминуемому провалу.

– Пора устроить встряску, – сказал я.

Кевин с энтузиазмом кивнул: он понимал, о чем речь, и был со мною солидарен. Вообще-то Кевин, по сравнению со мной, гораздо более консервативен, поэтому, если уж он согласился, что пора устроить встряску, значит, я должен был сделать это гораздо раньше.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лори.

– Это как внезапный переход от защиты к нападению, – начал я, и Лори обреченно вздохнула. – Видишь ли, в футболе «игра от защиты» – далеко не лучшая тактика. Наступает момент, когда нужен решительный натиск, который буквально взорвет ситуацию и окажет ощутимое давление на противника. В любом случае для нас это будет лучше, чем сидеть и смотреть, как Такер хозяйничает в штрафной зоне.

– Вот уж точно, – вставил Кевин.

– У меня есть предложение, – сказала Лори. – Мы можем на минуточку отвлечься от футбольных аналогий? Можем поговорить на более умные и возвышенные темы?

Я взглянул на Кевина – тот, судя по всему, ничего не имел против.

– Разумеется, – сказал я.

– Тогда представьте, что вы смотрите балет. Если танцовщицы появятся на сцене в пуантах и балетных пачках, зрители будут спокойно сидеть на месте. Они увидели именно то, что и ожидали. Но если нарядить балерин в кожаные чулки с подвязками, а на макушки приладить ушки Микки Мауса, то публика повскакивает с мест, пытаясь разглядеть, что за чертовщина там творится. Это встряхнет ее как следует.

– То же самое в опере, – подхватил Кевин. – Если на сцене не появится грудастая дамочка, публика будет недоумевать: «Что случилось? Какая может быть опера без солистки с пышным бюстом!»

– Ну, что скажете? – улыбнулась Лори. – Суд – тот же театр. Мы всего лишь подняли интеллектуальную планку.

Мы закончили раньше, чем обычно. Во-первых, мне хотелось кое-что обдумать в одиночестве, а во-вторых, мы с Кевином вовсе не горели желанием отведать то, что Лори планировала подать на десерт. Лично я далеко не был уверен в том, что мой желудок способен положительно воспринять соевый пудинг или суфле из брокколи.

Пришел Уилли. Он принес кое-какие документы, полученные из центральной службы защиты животных, и привел с собой Сондру. Свою спутницу он бережно поддерживал под локоть, а поскольку у нас в гостиной не наблюдается оживленного дорожного движения, я пришел к логическому выводу, что он вовсе не помогает ей переходить дорогу. Похоже, их отношения стремительно выходили за рамки служебных.

Другим бесспорным доказательством в пользу вспыхнувшей страсти был тот факт, что на запястье у Сондры красовались шикарные часики, а на шее – роскошный медальон с огромным голубоватым камнем, по виду очень напоминающим александрит. Я не считаю себя экспертом в ювелирном деле, но однажды мне довелось защищать клиента, которого обвиняли в краже неограненных александритов, и потому легко могу представить, сколько стоят такие камешки.

Прежде я никогда не видел на Сондре этих часов и этого медальона. А если учесть, что ее зарплата в заведении была не слишком высокой, то можно было не сомневаться: Уилли продал часть своих кофейных акций и преподнес даме королевский подарок.

– Как продвигается суд? – спросила Сондра.

– Более или менее, – я пожал плечами. – Бывало и получше.

– Ты намерен выиграть?

Уилли не дал мне ответить.

– Ну разумеется, он намерен выиграть. Я же здесь, а не в тюрьме. И знаешь почему? Потому что этот парень не привык проигрывать.

Похоже, что Сондру не слишком вдохновила эта тирада. Как-то раз она сказала, что лично мне желает успеха, но если Дэниел все же окажется виновным, то она готова собственноручно загнать ему иголки под ногти.

Уилли и Сондра стали уговаривать нас с Лори пойти вместе с ними в ночной клуб. Я поблагодарил за приглашение, но принять его было абсолютно немыслимо, и я с сожалением взглянул на часы.

– Уже половина десятого. Мне нужно хотя бы немного поспать.

– Ничто не мешает тебе вздремнуть пару часов. Мы все равно не пойдем туда раньше полуночи, – сказал Уилли.

Когда я вновь отказался, Уилли и Сондра в два голоса принялись меня убеждать. Они уверяли, что за пределами четырех стен существует другой мир – мир, где нормальные люди иногда развлекаются, в то время как идиоты вроде меня дрыхнут в постели. Мне эта картина виделась несколько иначе: те люди, о которых они говорят, явились откуда-то из другого измерения и пользуются благами нашей цивилизации, в то время как «нормальные» люди, вроде нас с Лори, на эти блага не претендуют. Что же касается Уилли и Сондры, то они находятся где-то на границе между этими двумя мирами. Я даже уверен, что мне есть чему у них поучиться. Но только не сегодня вечером, потому что я смертельно устал.

Человек по имени Дональд Прескотт посвятил свою жизнь разглядыванию микроскопических волокон. Причем делал он это не просто так, а по заданию главного полицейского управления штата Нью-Джерси. Согласитесь, вовсе не дурная работенка для человека, в котором одинаково сильны желание быть копом и инстинкт самосохранения. Должен заметить, что этот Прескотт имеет даже больше шансов добиться успеха, чем тот парень, который обводит мелом тела жертв.