Последняя бурская война

Поднявшись на вершину горы, офицеры предложили генералу соорудить на скорую руку нечто вроде укрепления или окопа, но он запретил это делать, поскольку солдаты были утомлены подъемом, и это была роковая ошибка. За укрытием, пусть даже непрочным, шестьсот английских солдат смогли бы отразить наступление всей бурской армии, не говоря уже о двух-трех сотнях бурских воинов, которые сбросили их потом с горы. И вновь часов в десять утра полковник Стюарт и майор Фрейзер пошли к генералу и предложили ему «организовать моряков на строительство укрепления».

«Видя, что местность достаточно открытая, генерал, тем не менее, не отдал приказа окопаться».

Как только буры обнаружили, что гора занята англичанами, их первая мысль была покинуть Нэк, и они уже приступили к осуществлению этой задачи, как вдруг увидели, что у англичан отсутствуют артиллерийские орудия; тогда они передумали и стали готовиться к штурму. По моим подсчетам, в штурме горы участвовало около трехсот, от силы четырехсот буров, не больше. Сами же буры торжественно заявляют, что у них была всего лишь сотня человек, но мне что-то в это не верится. Приблизительно до 11.30 они медленно поднимались вверх, а затем решительно пошли на штурм, быстрее всех и увереннее шли голландцы, с каждым шагом их стрельба становилась все точнее, а наш огонь не причинял им практически никакого вреда.

Приблизительно без четверти час наши солдаты отошли на последний рубеж, и в это время был убит генерал Колли – пуля попала ему в голову. После этого отступление превратилось в беспорядочное бегство, солдаты в панике бежали вниз по обрывистым склонам горы, буры их догоняли, сбивали с ног. Несколько человек, как мне стало известно, погибли в ходе артобстрела из орудий, которые были доставлены из лагеря с целью прикрытия отступающих, но поскольку данная информация не появлялась в официальных сообщениях, есть сомнения в ее достоверности. Мы потеряли убитыми и ранеными около двухсот человек, в том числе сэра Дж. Колли, доктора Лондона и Корниша, а также командующего Роумли, сраженного разрывной пулей и скончавшегося после мучительных страданий. Когда раненого командующего оттаскивали в более безопасное место, то с большим трудом удалось отбиться от наседавших буров, жаждущих расправы, поскольку они приняли его за сэра Гернета Уолсли. Точно так же, как это было после сражения у реки Ингого, раненые всю ночь пролежали в холоде на поле битвы, некоторые их них не вынесли страданий.

Будучи человеком сугубо штатским, я не берусь объяснять с военной точки зрения причины, заставившие наши войска так легко сдать свои позиции, которые самой природой были созданы как прекрасный естественный плацдарм, но я думаю, что без всяких предположений могу высказать свое мнение относительно того, почему мы все-таки потерпели это поражение – все дело заключается в никуда не годной стрельбе английских солдат. У них вовсе и не кончался запас боеприпасов, как считали тогда, и вне всякого сомнения, они встретили мощным огнем неприятеля, штурмующего гору, который не мог быть совершенно неуязвим, но вот поразить им удалось не более шести-семи человек, что является всего лишь внешней стороной понесенных бурами потерь. Отсюда следует, что английские солдаты не в состоянии были ни оценить расстояние, ни поразить движущуюся цель, вероятно, они даже не знали, что при стрельбе сверху необходимо прицеливаться чуть ниже. Та манера стрельбы, которой обучен английский солдат, может годиться скорее всего в условиях широкомасштабных боевых действий, в условиях же партизанской войны, когда приходится иметь дело с более искусным противником, умеющим хорошо стрелять и использовать преимущества горного рельефа, она малоэффективна.

Спустя два месяца после описанных событий у меня состоялся разговор с одним из буров, добровольцем из Оранжевой республики, участвовавшим в штурме Маюбы в составе одного из подразделений; при этом разговоре присутствовал один из моих приятелей. Так вот, этот бур с превеликой охотой согласился рассказать нам в подробностях об этом штурме. Его рассказ начинался так: «Когда стало известно, что гора находится в руках у англичан, мы решили, что игра проиграна, однако нашлось немало смельчаков, которые думали иначе. Стали набирать отряд добровольцев, готовых идти на штурм горы. Вызвалось всего семьдесят человек, в числе которых был и я. Приступив к подъему, мы поначалу не могли справиться с охватившим нас чувством волнения и страха, но вскоре обнаружили, что все пули, выпущенные по нам со стороны противника, летят мимо, где-то высоко над головой, и тогда, воодушевленные, мы двинулись вперед более решительно и смело».

Он сообщил нам, что у буров пострадало всего лишь три человека: один был убит, другой ранен в руку, а третий, он сам, получил пулевое ранение в лицо, свидетельством чему являлся еще свежий шрам. Он подчеркнул, что первым на вершине горы появился двенадцатилетний мальчуган и что, как только англичане увидели их, то тут же побежали, а он, расплачиваясь с бегущими вниз по склону солдатами за нанесенную ему рану, сбивал их по очереди с ног, переворачивая, «как ведра», и добавил, что все это выглядело «alter lesker» (довольно забавно). Он поинтересовался, каковы были наши потери в войне, и когда мы ему назвали цифру в семьсот человек убитыми и ранеными, он рассмеялся нам в лицо и сказал, что, насколько ему известно, эта цифра давно превзошла несколько тысяч. На наши возражения он воскликнул: «Ладно, давайте больше не будем об этом; теперь мы друзья, а если же мы будем продолжать этот разговор, то сначала вы скажете неправду, затем я скажу неправду, и в итоге мы разругаемся. Война закончена, и я не хочу ссориться с англичанами; если кто-либо из них поприветствует меня, сняв свою шляпу, я отвечу ему тем же». Говоря эти слова, он не хотел нас обидеть; отныне англичанам придется мириться со многими вещами, которые будут иметь место в Южной Африке; буры одержали над ними победу и соответственно ведут себя как победители.

Этот человек сообщил нам также и о том, что большая часть ружей, подобранных ими, рассчитана на стрельбу с расстояния четырехсот ярдов, тогда как на завершающем этапе сражения стрельба велась с расстояния в двести ярдов.

Смерть сэра Дж. Колли вызвала в сердцах людей большую скорбь и жалость, поскольку в колонии он пользовался заслуженным уважением и почетом; любой, кто имел честь знать этого простого и добродушного джентльмена, не мог не скорбеть о его безвременной кончине. Что заставило его пойти на этот шаг и дать бой у горы Маюба, так и осталось неизвестным. Сам по себе план был бы замечательным, если бы осуществлялся специально подготовленными войсками или предусматривал штурм перевала Лейнгс Нэк; иначе он представляется бессмысленным. Безусловно, выдвигалось множество предложений относительно мотивов, способствующих принятию такого решения, из которых наиболее вероятным представляется следующее. Зная о планах британского правительства в отношении Трансвааля, он решил нанести удар с целью завоевания военного превосходства, а затем и укрепления господства англичан в этой стране, понимая всю тяжесть последствий возможной капитуляции. Как генерал он тоже допускал ошибки, но несмотря на это, оставался мужественным и храбрым воином, а также человеком, которого прежде всего волнует честь и судьба своей родины.

Некоторые солдаты, которые видели его вечером накануне выступления на Маюбу, заявили, что генерал был, дескать, «сам не свой», намекая на то, что постоянные тревоги и переживания отразились на его умственных способностях. Чтобы опровергнуть подобные заявления, достаточно привести один факт, доказывающий, что все его телеграммы военному министру, последняя из которых была отправлена за полчаса до гибели, составлены с одинаковой выдержкой и хладнокровием, в той присущей только ему безучастной манере – будто сам он был сторонним наблюдателем, критически оценивающим все происходящее, – которая характерна для всех его сообщений и особенно телеграмм. Во всяком случае, ознакомившись с ними поближе, не скажешь, что их писал человек с расшатанными нервами или в крайне возбужденном состоянии; кроме того, я не нахожу в его действиях, касающихся трагедии у горы Маюба, каких-либо противоречий с его действиями как генерала, которые он предпринимал ранее в подобных ситуациях. Он всегда считал, что добиться успеха можно путем натиска и стремительности, а в каждом военнослужащем видел человека стойкого и отважного, не унывающего в трудную минуту, каким был он сам.