Антракт Смерти

— Да, мадам, то есть, мэм.

— Я хочу, чтобы ты извинилась, — Дарсия увидела, как Ева поморщилась, и улыбнулась. — Да, я знаю, что это не просто, поэтому и хочу. Не за то, что ты ведешь расследование по-своему и так далее. А за то, что не доверяешь мне.

— Я знаю тебя меньше суток, — начала Ева, а потом опять поморщилась. — Ну хорошо, вот дерьмо. Я извиняюсь за недоверие тебе. И даже более того. За неуважение к твоему авторитету.

— Принято. Я собираюсь забрать тело к медикам по подозрению в убийстве. Твоя помощница очень хорошо натренирована.

— Да, она хороша, — согласилась Ева, поскольку Пибоди рядом не было и она не начала бы задаваться. — И становится все лучше.

— Я упустила значение даты, но не должна была делать этого. Думаю, я бы это увидела, когда мое раздражение уменьшилось бы, но это к делу не относится. Сейчас мне нужно допросить Рорка о его общении с командиром сегодня утром и о его мнении о Зите Винтер. Чтобы мои официальные записи были чистыми, ты при этом не присутствуешь. Однако я была бы благодарна, если бы ты осталась и помогла моей команде с осмотром места преступления.

— Никаких проблем.

— Я постараюсь сделать это быстро, так как думаю, что ты и Рорк наверняка хотите пойти сменить эту мокрую и грязную одежду. — Она потянула Еву за рукав куртки, когда та проходила мимо. — Она была симпатичной.

— Она была со мной мягче, чем была бы я на её месте, — отметила Ева, немного размяв плечо. Когда Рорк упал на нее, она ударилась об пол сильнее, чем ей показалось сначала, и теперь думала, что было бы неплохо осмотреть синяки.

После долгого и горячего душа.

Поскольку ответом Рорка на её слова по дороге в номер было всего лишь бормотание, она решила осмотреть его. Ему не помешало бы умыться, подумала Ева. Рорк выкинул порванный пиджак, а рубашка под ним тоже была не в лучшем состоянии.

Ей стало интересно, неужели её лицо такое же грязное, как у него?

— Как только мы помоемся, — начала говорить Ева, выходя из лифта в гостиную. И это было все, что она успела произнести, прежде чем Рорк припечатал её к дверям лифта, опустошая её своим ртом.

Ей казалось, что половина её мозга просто улетучилась через уши. — Эй, что такое?

— Еще пара секунд. — пальцы мужчины крепко сжимали её плечи, а глаза горели огнем желания. — И нас бы здесь не было.

— Но мы же здесь.

— Да, это так, — он наполовину стянул с неё куртку, покусывая за шею. — Это чертовски верно. А сейчас давай докажем это. — Рорк полностью снял с нее куртку и разорвал рубашку у нее на плече. — Я хочу, чтобы мои руки чувствовали тебя. А твои — меня.

Они уже делали это. Ева стягивала и рвала и без того потрепанную рубашку, а поскольку её руки были заняты, то она пустила в ход зубы.

Не пройдя и фута вглубь комнаты, они потянули друг друга на пол. Она перекатывалась вместе с ним, борясь с остатками одежды, а затем выгнулась словно мостик, когда его рот остановился у нее на груди.

Желание, сильное и первобытное, кипело в ней, пока она не простонала его имя. Это всегда было его имя. Ева хотела большего. Давать больше, получать больше. Её пальцы вцепились в Рорка — сильные мускулы, влажная кожа. Запахи дыма и смерти смягчились от его запаха, и сейчас они наполняли Еву жаркой смесью любви и страсти, которые он ей давал.

Рорк не мог насытиться ею. Казалось, что он никогда этого не мог и никогда не сможет. Весь тот голод, все потребности и желания, которые он испытывал раньше, меркли по сравнению с тем, что он испытывал по отношению к Еве — ко всему, чем она была. Её физическая сила и твердый характер, восхищали его. И бросали ему вызов.

Чувствовать эту силу, дрожащую под ним, открытую для него и сливающуюся с ним — это было главным чудом в его жизни. Её дыхание было частым и неглубоким, и мужчина слышал, как оно замерло, и как потом Ева ловила ртом воздух, когда он довел её до первого пика. Его собственная кровь кипела, когда он снова набросился на нее и, целуя, ворвался в нее.

Со всей страстью, напором и безрассудством. Звук соединяющихся, скользящих друг по другу тел, смешанный со звуком неровного дыхания.

Ева слышала, как он что-то пробормотал на языке своего детства, которым пользовался так редко и который так причудливо окутывал её имя. Чувство удовольствия неистово нарастало внутри неё, как восхитительный огонь в крови, когда Рорк проникал в нее глубокими, сильными толчками.

Она балансировала, стараясь удержаться на краю. Его глаза, дикие и синие, смотрели прямо на нее. Любовь полностью затопила Еву.

— Со мной, — его голос был густым от ирландского акцента. — Со мной сейчас.

Ева держалась, наблюдая, как его глаза закрываются. Она держалась, когда его тело погружалось в неё. А затем перестала сдерживать себя и последовала за ним.

Как обнаружила Ева, секс, если заниматься им правильно, способен освежить тело, разум и поднять настроение. Она почти не жаловалась, что ей придется наряжаться для встречи с Белль Скиннер за женским чаепитием. Её тело было свободным и гибким, и хотя платье, которое Рорк протянул ей, не соответствовало её образу копа, Ева смогла спрятать под длинной, струящейся накидкой оружие и это все исправило.

— Ты что, собираешься пристрелить какую-нибудь женщину среди канапе с куропаткой и маленьких пирожных? — поинтересовался он.

— Никогда не знаешь, что будет, — она посмотрела на золотые серьги, которые он протянул ей, пожала плечами, а затем надела их. — Пока я буду попивать чай и запугивать Белль Скиннер, ты можешь поработать с парой моих идей по поводу расследования. Покопай немного, посмотри связан ли Хейс с одним из убитых копов, которыми командовал Скиннер во время того провального дела. Здесь есть что-то слишком близкое для отношения работника и работодателя.

— Хорошо. Туфли.

Она уставилась на каблуки, толщиной с иголку, и тоненькие ремешки. — Так вот как это называется? И как вышло, что вам — парням — не нужно носить такой ужас?

— Я и сам себе задаю этот вопрос каждый день, — он долго смотрел на нее, пока она их одевала. — Лейтенант, ты выглядишь восхитительно.

— Чувствую себя идиоткой. И как я смогу хоть кого-то запугать, когда я так одета?

— Уверен, что ты справишься.

— Женское чаепитие, — проворчала она, выходя из номера. — Не понимаю, почему Анджело не может просто затянуть её в свой участок и там со всем разобраться.

— Не забудь свою дубинку и мини-прибор для оглушения.

Она ухмыльнулась ему через плечо, входя в лифт. — Укуси меня!

— Я уже это сделал.

Чай уже был подан, когда Ева вошла. Женщины в струящихся платьях, а некоторые даже — о, Боже — в шляпах, бродили вокруг и собирались под деревьями с розовыми цветами или выходили на террасу, где арфист дергал за струны и пел дрожащим голосом, что ужасно действовало Еве на нервы.

Маленькие бутерброды без хлеба и розовые глазированные пирожные были разложены на стеклянных тарелках. Сияющие серебряные чашки были наполнены чаем, запах которого, по мнению Евы, слишком сильно напоминал розы.

В такие моменты она задавалась вопросом: не скучно ли женщинам быть женщинами?

Она взглядом отыскала Пибоди и была немного удивлена, увидев свою верную помощницу разодетой в цветастое платье и широкополую шляпу с ленточками.

— Боже, Пибоди, ты похожа на, — как это называется, — доярку или что-то в этом роде.

— Спасибо, Даллас. Классные туфли.

— Заткнись. И найди Миру. Я хочу, чтобы она поработала с женой Скиннера. Вы обе будьте рядом, когда я и Анджело будем говорить с ней.

— Миссис Скиннер на террасе. Анджело только что вошла. Вау, у нее определенно хорошие гены.

Ева оглянулась и кивнула Анджело. Шеф полиции предпочла одеть простое белое платье, но оно не струилось, а облегало каждый изгиб её тела.

— Она на террасе, — сказала ей Ева. — Как ты хочешь это сделать?

— Тонко, лейтенант. Предпочитаю действовать тонко.

Ева вскинула бровь. — Я так не думаю.