По надорванной струне

Ринка Кейт

По надорванной струне

Это больше, чем мое сердце

Это страшнее прыжка с крыши

Это громче вопля бешенного

Но гораздо тише писка забитой мыши

Это то, что каждый всю жизнь ищет

Находит, теряет, находит вновь

Это то, что в белой фате со злобным оскалом

По белому свету рыщет

Я говорю тебе про любовь

Она сама по себе невесома

Она легче, чем твои мысли

Но вспомни как душу рвало,

Когда она уходила

Как на глазах твоих слезы висли

Она руками своими нежными

Петлю на шею тебе набросит,

Не оставляя ничего от тебя прежнего,

Cама на цыпочки встать попросит

Ты даже не сможешь ее увидеть

Ты никогда не заглянешь в ее глаза,

А думаешь о том как бы ее не обидеть

Не веря в то, что она действительно зла

Ты можешь с ней расцвести и засохнуть

Она сожрет тебя как цветок тля,

Но все равно лучше уж так сдохнуть,

Чем никого никогда не любя

С ней хорошо, без нее как-то странно

Мне не хватает ее слез радости

Если она пришла, то тут же уходит плавно

Бросая в лицо какие-то гадости

Я держу свою дверь закрытой

Чтобы стучалась она перед тем, как ко мне войти

Чтобы не оказалась она той, мною давно забытой,

Той, с которой мне не по пути

Дельфин — Любовь

"Ну вот я и дома" — с грустью подумала Виктория, въезжая на территорию своего родного города, в котором прошла вся ее жизнь. Вся, да только если не считать последние три года. Три года глухого одиночества, слез, переживаний и горьких воспоминаний. Три года назад она просто сбежала отсюда с чувством разбитой жизни, стыда и разочарования в самой себе. Но Вика даже не смела спорить, что не заслужила всего этого. Она заслужила, потому что сама была во всем виновата.

И вот, через три года, она снова здесь, в родном городе "Радужный". Жаль только, что его название не вселяло в нее такого же настроения. С каждым проезженным метром в такси по знакомой до боли дороге, возрастало ее волнение. Этот город обещал ей много неприятного — того, что обязательно вывернет душу наизнанку и заставит снова рыдать из-за своей ошибки, которая многого ей стоила.

Но что не сделаешь ради родной сестры? Вика была готова испытать все неприятные отклики прошлого ради Светы. Ведь как она могла бросить в беде родную сестру, которую оставил парень с новорожденным ребенком на руках. Вот просто взял и свалил! Вике никогда не нравился ее новый ухажер, и его безответственность была видна сразу. Но, видимо, была видна всем, кроме Светки. И неделю назад новоиспеченная и брошенная мамаша рыдала на взрыв ей в трубку телефона, моля о помощи на фоне разрывающегося от криков малыша. И как тут не приехать? Ведь кроме сестры ей больше некому было помочь. Их родители погибли в автокатастрофе 10 лет назад — Светке тогда было 18, а Вике только исполнилось 15. И если бы не заботливая тетя, девочки вряд ли пережили это несчастье и вряд ли сами со всем справились. А сейчас и тети не было рядом — та в третий раз вышла замуж и укатила к мужу в Архангельск.

"Сестре нужна помощь, и именно поэтому ты здесь" — в который раз напомнила себе Вика, пытаясь задавить в себе страх и желание немедленно развернуться и поехать обратно в Москву, где прошли последние ее годы, и где осталась вся ее нынешняя жизнь, когда впереди поджидало лишь малоприятное будущее. Но что не сделаешь ради родной сестры?

Выйдя из машины возле пятиэтажного дома, Вика достала чемоданы и зашла в подъезд. Последний раз она была тут три года назад. И с каждой ступенькой непрошенная ностальгия начинала разгораться все сильнее, окутывая ее грустью — сколько же воспоминаний навевали эти стены. Здесь проходили посиделки с друзьями, зимние встречи и летние бурные провожания. И даже спустя три года было тяжело и грустно это вспоминать.

Открыв дверь своим ключом, Вика потихоньку зашла в квартиру, стараясь не шуметь — пару минут назад сестра ей сказала по телефону, что Маша, ее дочурка, только заснула. Но не успела Вика опустить сумку, как из комнаты выбежала Светка и кинулась обнимать свою спасительницу.

— Вика, родная моя, — тихо заверещала та ей на ухо. — Как же я рада тебя видеть. Какая же ты у меня умничка, Викусь…

— Тише, Свет, ты меня так задушишь, и уже некому тебе будет помогать.

— Извини, родная, ты не представляешь, как я рада, что ты здесь, — сестра уже почти плакала от счастья.

Вика погладила ее по спине, пытаясь немного успокоить — в последнее время у Светки совсем сдавали нервы. Наверняка сказывалась беременность и, как это называют, послеродовая депрессия. Да еще и отец ребенка бросил… тут у любой нервы сдадут.

— Так, Светик, давай зайдем на кухню, и ты угостишь сестру чаем.

— Да, прости, не будем же мы у порога стоять, — ответила сестра, отпуская ее и вытирая слезы.

— Ох, Светка-Светка. Как же тебя так угораздило?

— Даже не знаю. У нас с Васей все так хорошо начиналось. Мы даже хотели пожениться, потом я залетела… сама же все знаешь.

— Да уж, знаю.

Светка лишь махнула рукой, как обычно любила отмахиваться от всего, что ей говорили.

— Ни одному мужику нельзя доверять. Все они герои на словах, а как на деле так их сразу ветром сдуло.

С этим Вика могла только согласиться, хоть, по себе знала, что доверять нельзя не только мужчинам…

Сестры прошли на кухню, Светлана включила чайник, а Вика села за стол, все больше ужасаясь увиденному — в квартире царил полный бардак. Везде валялись какие-то тряпки, обертки, упаковки и прочая дребедень.

— Свет, а давно тут квартира убиралась?

— Не помню. Думаешь, у мне есть время этим заниматься? Я же когда последние месяцы дохаживала так вообще ничего делать не могла, а сейчас не до этого. Машку то кормить надо, то гулять с ней, то купать, то еще чего. Это ужас! Если бы не наша соседка Зойка, я бы в жизни не разобралась, что нужно делать с ребенком. Она вечно орет, вечно ей что-то не так. То живот болит, то есть хочет, то пить. Ох… Это просто какой-то ужас, — Света устало опустилась на табуретку и тяжело вздохнула.

Да, сестра выглядела не лучшим образом — усталость оставляла на ней заметные следы. Но это было не удивительно — роды и первый год после них это серьезное испытание для любой женщины. Вика уже и сама была счастлива, что приехала к сестре. Она, конечно, тоже понятия не имела, что нужно делать с ребенком, но хоть чем-то помочь всегда сможет, и в первую очередь деньгами, а для одинокой мамы это было огромной помощью.

Но, первым делом стоило бы убраться в этой квартире. Разве может ребенок расти в пыли и грязи. И после небольшого чаепития и маленького разговора по душам, Вика принялась за работу. К этому времени уже проснулась Маша и Света вышла с ней на улицу, оставив сестру спокойно заниматься делами. Вика второй раз видела свою племянницу — первый раз в больнице, когда Света только родила, и вот сейчас. Кроха хоть и набрала немного в весе, да и цветом стала поживее, но все равно была похожа на маленького гномика. А мать ей еще шапку смешную натягивала, что сходство становилось очевидным.

Уборка шла полным ходом, даже когда гулены вернулись домой. У Светки аж глаза заблестели, когда она увидела чистую квартиру. И после такого тщательного вылизывания двух комнат, кухни, прихожей, ванны и туалета, Вика так устала, что завалилась спать раньше привычного.

Второй день начался с расклеивания объявлений о предоставлении своих парикмахерских услуг и продуктового шопинга, так как у сестры, кроме детского питания, молока и повесившейся мыши на собственном хвосте в холодильнике больше ничего не было.

— Вика!? Это ты что ли? — воскликнул знакомый голос подруги возле нее, когда она выходила из очередного магазина, прячась даже в помещении под солнечными очками.