Люди тумана

– Понимаю, – отвечала Хуанна, – но, по крайней мере, надо снять повязку с его рта!

– Не бойся, Пастушка, это будет сделано после того, как ты поговоришь с Олфаном. А теперь скажи, когда тебе угодно будет принять его?

– Когда хочешь. Чем скорее все будет кончено, тем лучше!

– Хорошо! Дочь моя, – обратился Нам к Соа, только что вошедшей в комнату. – Зажги, пожалуйста, огонь и попроси короля Олфана, который ждет за дверью!

Соа пошла исполнять приказание своего отца, а Хуанна, будучи не в силах совладать с охватившим ее ужасом, опустилась на кровать, закрыв руками лицо. На мгновение в комнате водворилась тишина; затем дверь снова открылась, и перед Хуанной появился король Олфан, сопровождаемый Соа.

– Берегись, Пастушка, – шепнул Хуанне Нам, – одно слово, – и Избавитель умрет!

XXXV. БУДЬ БЛАГОРОДНЫМ ИЛИ НИЗКИМ!

Некоторое время Хуанна молча смотрела на лицо Олфана, на котором, однако, не могла прочесть ничего, так как король, подобно всем своим соплеменникам, привык скрывать чувства под маской торжественного спокойствия. Он стоял перед нею, опершись на древко копья, с опущенной головой и устремив свои темные глаза на ее лицо, бесстрастный, неподвижный. Свет факелов, падая на него, освещал его богатырскую стройную фигуру, отражался на ожерелье из слоновой кости, – символе королевской власти, запястьях и кольцах, на глянцевитой шерсти его платья из коровьей шкуры и блестящих локонах черных волос, подвязанных узкой белой лентой, цвет которой являл резкий контраст с оливковым цветом его лица и груди.

– Говори, Олфан! – произнесла наконец Хуанна.

– Мне сказали, королева, – начал Олфан низким, звучным голосом, – что ты хочешь говорить со мной. Разумеется, я, как и всегда, повинуюсь тебе. Королева, я узнал, что твой супруг, которого ты любила, умер, и поверь мне, сочувствую тебе. В этом постыдном деле я не принимал участия. Смерть его, а также и другого белого человека и карлика, произошла по вине этого жреца, который клялся, что был доведен до этого криками народа. Королева, они все ушли через горы на небо, а ты, как слабая голубка, прилетевшая издали, из южного климата, сделалась добычей орлов народа тумана!

– Но всего несколько часов тому назад я считал тебя тоже мертвой вместе с тысячами людей, и думал, что твое прекрасное тело было сброшено Намом на заре с вершины статуи. Скажу тебе, что видя это, я, воин, плакал и проклинал самого себя за то, что хотя и король, но не имел возможности спасти тебя. После того этот человек, верховный жрец, пришел ко мне и рассказал всю правду, а также сообщил придуманный им план для спасения твоей жизни, для упрочения моей власти и его собственной безопасности. Выйди за меня замуж!

Хуанна быстро сообразила свое положение. Оно было отчаянным. Нам и Соа стояли по обеим сторонам от нее, причем последняя держалась вблизи той двери, за которой лежал связанный Леонард. Она знала, что стоило ей сказать одно слово правды королю, и Леонард умрет. Поэтому оставалось одно – согласиться для виду сделаться женой Олфана. Хотя ей и казалось постыдным обманывать этого честного человека, единственного их друга среди народа тумана, но обстоятельства не позволяли стесняться.

– Олфан, – сказала она, – я выслушала тебя, и вот мой ответ: я согласна взять тебя себе в супруги. Ты знаешь мою историю; знаешь, что тот, кто был моим господином, умер сегодня, – здесь Соа одобрительно улыбнулась на эту ложь, – и что я любила его. Поэтому надеюсь, ты будешь настолько снисходителен, что предоставишь мне несколько недель, чтобы я могла оплакать свое вдовство прежде, чем перейду от него к тебе. Больше я ничего не скажу тебе, но, конечно, ты поймешь скорбь моего сердца и все то, чего я не высказала!

– Пусть будет так, как ты желаешь, королева! – ответил Олфан, целуя ей руку, причем его хмурое лицо засияло от счастья. – Ты перейдешь ко мне тогда, когда будет угодно тебе, но я боюсь, что в одном отношении ты должна согласиться со мной!

– Что это такое, Олфан? – спросила с беспокойством Хуанна.

– Только то, королева, что обряд должен быть совершен сейчас же. Это необходимо по многим причинам, о которых ты узнаешь завтра. Кроме того, такою было мое соглашение с Намом, закрепленное клятвой на крови Аки, а такой клятвы я не могу нарушить!

– О, нет, нет! – сказала Хуанна в отчаянии. – Подумай, Олфан, как могу я, супруг которой умер не далее шести часов тому назад, обручиться с другим человеком на его могиле? Дай мне хоть несколько дней!

В это время вмешался в разговор Нам.

– Пастушка, – сказал он, – теперь нечего терять времени в пустых разговорах. От этой церемонии зависит большее, чем ты думаешь, – жизнь многих людей, быть может, наша собственная и особенно жизнь того, о ком теперь не годится говорить! – и как бы случайно Нам повел глазами на дверь соседней комнаты.

Олфан подумал, что жрец намекает на его собственную жизнь, но Хуанна и Соа хорошо понимали, что речь идет о Леонарде.

– Ты слышала эти слова, королева, – сказал Олфан, – они верны. Теперь опасные времена, и если наш замысел будет исполнен, то я должен принести клятву вождям и совету старейшин в том, что ты вернулась на землю снова, чтобы стать моей женой!

– Хорошо, – в отчаянии ответила Хуанна, – но неужели я, будущая королева этого народа, буду обвенчана тайно? Я желаю иметь, по крайней мере, свидетелей. Позови нескольких вождей, которым ты доверяешь, Олфан; иначе наступит время, когда меня не станут считать настоящей королевой, и никого не будет, кто бы мог восстановить мою честь!

– Этого нечего бояться, королева, – отвечал Олфан с легкой улыбкой, – однако, твое желание вполне законно. Я позову трех из моих вождей, людей, которые не предадут нас! – и он повернулся, чтобы пойти за ними.

– Не оставляй меня, – удержала его Хуанна, – я верю тебе, но этим двум нет. Я боюсь быть одной вместе с ними!

– Здесь ни к чему свидетели! – воскликнул Нам угрожающе.

– Пастушка просит свидетелей, и они будут! – ответил запальчиво Олфан. – Старик, довольно ты играл мною; до сих пор я был твоим слугою, а теперь хочу быть твоим господином. Несколько часов тому назад твоя жизнь была в моих руках, когда белая заря превратилась в красную! Я пощадил тебя потому, что ты поддел меня на эту приманку! – указал он на Хуанну. – Ну, нечего класть руку на рукоять ножа; ты забываешь, что у меня есть копье. Твои жрецы за дверьми, я это знаю, но там и мои вожди, которым я сказал, где нахожусь; если я исчезну, как многие здесь исчезли, то за мою жизнь ты ответишь, Нам, так как власть твоя поколеблена. А теперь повинуйся мне. Прикажи этой женщине позвать того, кто стоит на страже у двери; нет, не шевелись, – прибавил он, направив острие своего копья на обнаженную грудь жреца. – Прикажи ей подойти к двери и позвать жреца. Я сказал – к двери, а не за нее, или берегись!

Нам струсил: его орудие сделалось его господином.

– Повинуйся! – сказал он Соа.

– Повинуйся! – повторил Олфан.

Рыча, как волчица, женщина подошла к двери и, приоткрыв ее, свистнула.

– Спрячься, госпожа! – сказал Олфан.

Хуанна отошла в неосвещенный угол комнаты, и в этот момент раздался голос у открытой двери, произнесший:

– Я здесь, отец!

– Теперь говори! – сказал Олфан, приближая копье на дюйм ближе к сердцу Нама.

– Сын мой, – сказал жрец, – пойди к выходу, которым вошел король, ты найдешь там трех вождей; позови их сюда!

– И смотри, не говори ни с кем по пути! – шепнул Олфан на ухо Наму.

– И смотри, не говори ни с кем по пути! – повторил Нам.

– Слушаюсь, отец! – сказал жрец и ушел.

Минут через десять дверь снова отворилась, и чей-то голос произнес:

– Вожди здесь!

– Позови их сюда! – сказал Нам.

Трое рослых, вооруженных копьями вождей вошли в комнату. Один из них был брат короля, а двое других – его избранные друзья.

– Братья, – обратился Олфан ко вновь вошедшим, – я послал за вами, чтобы сообщить вам в тайне и просить вас быть свидетелями брачной церемонии. Богиня Ака, брошенная сегодня в бассейн Змея, вернулась на землю женщиной и хочет сделаться моей женой; не спрашивайте ни о чем, – прибавил он, заметив удивление на лицах вождей, а теперь, жрец, делай свое дело!