Люди тумана

Тогда Леонард, догадываясь о печальной судьбе, постигшей Оттера и Франсиско, с тяжелым сердцем, полный самых мрачных дум, взял стул и сел вблизи постели Хуанны.

Молодая девушка еще спала под влиянием сонного питья. Наконец бледное лицо ее покрылось краской, она открыла глаза и села на постели.

– Где я? – спросила она, недоумевающе оглядываясь вокруг. – Это не та постель, на которой я раньше спала. О! Все кончено?

– Успокойтесь, дорогая, я с вами! – сказал Леонард, взяв ее за руку.

– Я это вижу. Но где же другие, и что это за ужасное место? Разве мы заживо похоронены, Леонард? Это место похоже на могилу!

– Нет, мы только в плену. Подите сюда, скушайте и выпейте сначала что-нибудь; тогда я расскажу вам все!

Она встала и впервые обратила внимание на свое платье.

– Что это? Это платье Франсиско! Где же он сам?

– Кушайте и пейте! – повторил он.

Она машинально исполнила его просьбу, смотря в его лицо удивленными и испуганными глазами.

– Теперь, – произнесла она, – скажите мне. Я не могу выносить этого дольше. Где Франсиско и Оттер?

– Увы! Хуанна, они умерли! – ответил он торжественно.

– Умерли! – простонала она, ломая руки. – Франсиско умер! Но почему же мы еще живы?

Леонард рассказал весь план спасения, придуманный Соа.

Выслушав это, Хуанна вскочила на ноги и устремила на собеседника свои сверкающие глаза.

– Как вы смели сделать это? – вскричала она. – Кто дал вам право на это? Я считала вас мужчиной, а теперь вижу, что вы трус!

– Хуанна, – сказал Леонард, – вам не к чему говорить так. Все было сделано ради вас, а не для кого-либо другого!

– О, конечно, вы так говорите, но я думаю, что вы сговорились с Соа умертвить Франсиско с целью спасти вашу собственную жизнь. Между нами все кончено. Я больше никогда не буду разговаривать с вами!

– Вы можете сделать это, если вам угодно, – отвечал Леонард, почувствовав крайнее раздражение, – но я буду говорить с вами. Смотрите, вы сказали мне слова, за которые, будь вы мужчиной, я постарался бы отомстить вам, но так как вы женщина, то я могу только ответить на них, а затем умываю руки. Вы должны узнать, когда к вам вернется здравый смысл, что я с радостью занял бы место Франсиско. Но это было невозможно, так как если бы я вздумал надеть на себя платье Аки, то меня тотчас же узнали бы и вы поплатились бы за мое безумие. Мы все хорошо понимали это, поэтому, посоветовавшись, решились сделать так, как я уже вам говорил. Я согласился на то, чтобы вас перенесли сюда с тем только условием, что буду сопровождать вас для вашей же безопасности. Ну, а теперь я сожалею об этом: лучше бы мне пойти вместе с Франсиско. Тогда, быть может, я нашел бы покой вместо тех обидных слов и упреков. Впрочем, не бойтесь, вероятно, я скоро последую за ним. Я знаю, что вы любили этого человека, этого героя; знаю также, что вы, случайно или намеренно, сделали все, чтобы, влюбив его в себя, нарушить покой его души. Поэтому я извиняю ваше поведение, которое при всем моем снисхождении, сделалось совершенно невыносимым!

Он замолк и посмотрел на нее, сидевшую на краю постели с закушенными губами и поглядывавшую на него с выражением любопытства на лице, на котором отражались поочереди скорбь, гордость и гнев. Даже в этот момент Хуанна думала не о Франсиско и его жертве, а о человеке, перед которым она сидела и которого она никогда так не любила, как теперь, когда он говорил с нею так горько, платя ей ее же монетой.

– Я не могу состязаться с вами в резкости и грубости, – сказала Хуанна, – поэтому и не буду возражать вам. Однако, быть может, когда к вам вернется рассудок, то вы вспомните, что моя жизнь касается только меня и что я никому не давала позволения спасать ее за счет другого.

– Что сделано – то сделано! – отвечал мрачно Леонард, раздражение которого еще больше усилилось. – В другой раз я не буду делать ничего подобного без вашего согласия. Кстати, мой бедный друг просил вам передать эти вещи! – и он подал ей четки и дневник. Он написал кое-что для вас на последней странице книжки и просил вас, если вам удастся избежать смерти, взять эти вещи на память о нем и не забывать его в ваших молитвах!

Хуанна взяла дневник и, повернув его к свету, открыла наугад. Первое, что бросилось ей в глаза, было ее собственное имя, так как в дневнике заключалось изложение чувств священника к Хуанне со дня их первой встречи и благочестивых стараний его преодолеть свою слабость. Поспешно перечитав дневник, она открыла наконец последнюю страницу, где Франсиско признавался в своей любви к ней, которую он должен был скрывать из-за своего сана.

Хуанна расплакалась, читая предсмертные строки несчастного. Как раз в это время открылась дверь, и в комнату вошел Нам в сопровождении Соа.

– Избавитель, – сказал престарелый жрец, лицо которого и смущенные глаза носили отпечаток различных чувств, – и ты, Пастушка; я пришел, чтобы поговорить с вами. Как видите, я один, за исключением этой женщины, – указал он на Соа, – но если вы сделаете какое-либо насилие над ней, это послужит сигналом для вашей смерти. С большим трудом и немалым риском для самого себя я спас жизнь Пастушки, устроив так, что вместо нее был принесен в жертву белый человек, ваш спутник!

– Жертвоприношение было совершено? – прервал его Леонард, сгоравший от любопытства, узнать, что случилось.

– Я буду откровенен с тобой, Избавитель, – ответил верховный жрец, которому Хуанна перевела вопрос Леонарда. – Я знаю теперь, что Пастушка и карлик не боги, а такие же смертные, как и мы; ты знаешь, что я осмелился оскорбить истинных богов, подменив избранную ими жертву. Жертвоприношение было совершено, но с такими знамениями, что я поставлен в тупик. Народ тумана поражен также, и никто не знает, что и думать обо всем этом. Белый человек, твой спутник был сброшен в бесчувственном состоянии в воду, когда показалась заря, бывшая серой; карлик же, твой слуга, не дожидаясь того, чтобы его столкнули, сам прыгнул вниз, увлекши за собой одного жреца!

– Браво, Оттер! – вскричал Леонард. – Я знал, что ты умрешь молодцом.

– Он умер действительно молодцом, Избавитель! – сказал со вздохом Нам. – Таким молодцом, что многие клянутся, что он бог, а не человек. Едва они исчезли в воде, – продолжал жрец, – как произошло такое чудо, о котором никогда не было слышно в нашей стране: белая заря превратилась в красную, быть может, потому, как я крикнул для успокоения народа, что ложные боги встретили свою гибель.

– В таком случае истинные боги должны быть удивительно слепыми, – заметила Хуанна, – видя, что я, которую ты осмеливаешься назвать ложной богиней, еще жива!

Этот аргумент заставил Нама замолкнуть на одно мгновение, однако он нашелся, что ответить Хуанне.

– Да, Пастушка, ты еще жива, – сказал он со странным ударением на слове «еще». – И если вы не будете безумствовать, – продолжал он, – то долго останетесь в живых оба, так как я вовсе не желаю вашей крови, стараясь провести в мире мои последние дни. Слушайте же конец моего рассказа. Пока народ с изумлением наблюдал за изменением зари, оказалось, что карлик, твой слуга, Избавитель, не был мертв в воде. Да! Можно было видеть, Избавитель, как громадный житель вод носился туда и сюда по бурлившей воде, а вместе с ним карлик, которому Змей не причинил никакого вреда. Как этот человек мог плавать вместе со Змеем, этого никто не может сказать!

– Браво, Оттер! – снова произнес Леонард, обдумывая про себя объяснение чуда, которое он, конечно, не хотел открыть Наму. – Ну, чем же все кончилось?

– Этого никто не знает, Избавитель! – сказал в недоумении жрец. – Наконец житель вод опустился на дно вместе с карликом, но затем снова всплыл и вошел в пещеру, в свое жилище. Изо рта его шла кровь. Но вошел ли карлик вместе с ним, или нет, я не могу сказать, так как никто не мог этого разглядеть, а отважиться и войти в пещеру, чтобы узнать правду, никто не смеет!

– Мертв он или жив, но он хорошо сражался! – сказал Леонард. – А теперь, Нам, что тебе надо от нас?