Невидимое зло

— Мы попросили своих аналитиков присмотреться повнимательнее к «Беквит коммьюникейшнс» Ивлина Гилла, — сказал Дауэр. — Конечно, это полностью частная компания, а ее счета — запутанный клубок холдинговых фирм, владеющих контрольными пакетами других. При заимствовании Гилл обращается к небольшой группе швейцарских банков. По нашим оценкам, Гилл исчерпал свои возможности получить дополнительное кредитование и вряд ли сможет что-то противопоставить вашим восьмистам пятидесяти миллионам. Он не захочет для этого выходить на рынок облигаций, а его корпоративная структура слишком запутана, чтобы выпустить акции без фиксированного дивиденда за такой короткий срок.

Корнелиус не собирался недооценивать своего противника. Сэр Ивлин Гилл был дородным мужчиной с дерзким взглядом и выдвинутой вперед тяжелой нижней челюстью. На заре карьеры он продолжил дело своего отца, торговавшего сталью в Шеффилде, но, почувствовав приближение кризиса отрасли, переключился на драгоценные металлы, а потом его семейная фирма занялась игрой на международной товарной бирже. В восьмидесятых годах он вложил часть полученных доходов в приобретение «Беквит коммьюникейшнс», издательской фирмы, выпускавшей журналы. Именно эта компания потерпела поражение в торгах, когда продавалась «Гералд», но зато на будущий год ей удалось приобрести таблоид «Нью-Йорк глоуб». Затем Гилл купил лондонский таблоид «Меркьюри» и целый ряд газет и журналов в Европе, Австралии и Южной Африке, а также книжное издательство в Лондоне. Хотя «Беквит коммьюникейшнс» не публиковал своих финансовых отчетов, но, по слухам, газеты Гилла были очень прибыльными. Они все отличались популизмом правого толка и играли на патриотизме, недовольстве иммиграцией и бюрократизмом, что всегда находило понимание у читателей, где бы газеты ни выходили. Такую же линию, только более тонко, проводили даже более серьезные политические еженедельники во Франции и Швеции, что привело к увеличению тиражей. Его вклад в развитие средств массовой информации был отмечен рыцарством, которого он удостоился от правительства консерваторов в 1996 году, то есть за год до их поражения на выборах.

— Гилл пытался сбить цену, — заметил Корнелиус. — Вы знаете, как это делается: согласиться на запрашиваемую цену в принципе, а потом ее всячески снижать, ссылаясь на проблемы, с которыми вы якобы столкнулись при детальном изучении. В данном случае это нестыковки в отчетах и недостаток средств в пенсионных фондах.

— Для нас эти проблемы могут тоже оказаться вполне реальными, — заметил Дауэр.

— «Лекстон медиа» считает, что все это глупости. Они уже сыты этим по горло. Что для нас даже лучше, если мы выйдем с более щедрым предложением.

— А откуда это известно? — поинтересовался Бентон.

— У Эдвина есть надежный источник.

Наступило неловкое молчание. Эдвин уставился в лежавшие перед ним бумаги, а остальные за столом лихорадочно соображали, кто мог быть этим источником. Корнелиус знал, что Эдвин пользовался репутацией человека, который ради достижения своей цели позволял себе время от времени использовать незаконные методы. Он не спрашивал Эдвина о его источнике и не хотел знать ответ. Возможно, это было неправильно. Корнелиус понимал, что с его уходом в отставку репутация добропорядочности, которая закрепилась за его фирмой, уже не будет такой безусловной…

— Отлично! — наконец произнес Бентон. — А теперь, полагаю, самое время обсудить бросовые облигации.

— Ты уверен, что звать тебя обратно бессмысленно, Зеро? — Саудовец улыбнулся и отпил апельсинового сока. В ресторане «Клэриджиз» в этот ранний утренний час было тихо. Они с Кальдером были единственными посетителями, не считая одинокого бизнесмена в дальнем углу. Их столик был накрыт на троих — одно место пустовало.

— Уверен, — ответил Кальдер, улыбнувшись старому прозвищу, закрепившемуся за ним во времена торговли облигациями. — Но все равно спасибо, что спросил.

— Вообще-то я не теряю надежды и буду спрашивать, пока однажды ты не согласишься, — заверил его собеседник.

Тарек аль-Сиси — его партнер и непосредственный начальник в «Блумфилд-Вайс» — был небольшого роста, с пышными усами, начинающими редеть волосами и большими карими задумчивыми глазами. Кальдер был моложе его всего на два года, но тот выглядел намного старше и мудрее. В нем удивительным образом гармонично сочетались навыки уличного торговца и глубокое знание человеческой психологии и макроэкономики, что подтверждалось ученой степенью. Кроме того, он был искусным политиком, для чего требовались качества, которых Кальдер был абсолютно лишен. Но самое главное — Кальдер не только уважал этого человека, но и доверял ему. Когда он накануне позвонил Тареку и попросил об услуге, тот с радостью согласился. Кальдер вчера прилетел на «сессне» в Элстри и провел остаток дня у своей сестры в Хайгейте, чтобы встать без десяти семь и не опоздать на встречу с Тареком.

— Я не поверю, если ты скажешь, что не скучаешь по прежней работе, — заметил Тарек.

— Наверное, скучаю, — отозвался Кальдер. Он хотел было рассказать, что иногда играет на бирже, но что-то его остановило. Когда они работали вместе, то часто смеялись над торговцами облигациями, которых за непрофессионализм и плохую информированность презрительно называли тупыми розницами. Кальдеру не хотелось признавать, что он превратился в одного из них. В любом случае он же делал это ради забавы. — Спасибо, что устроил встречу.

— Никаких проблем. Мне самому интересно, что из этого выйдет. А вот и наш гость!

Тарек поднялся и махнул рукой. Кальдер сидел спиной к входу в ресторан и выждал несколько секунд, прежде чем обернуться. К ним между столиками пробирался Бентон Дэвис. При виде Кальдера вежливая улыбка на его лице застыла.

Тарек пожал ему руку.

— Присаживайся, Бентон. Ты, конечно, помнишь Алекса.

— Конечно, — ответил Бентон уже без улыбки. Он коротко встряхнул руку Кальдера и замялся. Было видно, что ему не хочется завтракать со своим бывшим коллегой. Хотя Бентон номинально возглавлял Лондонское отделение, но эта должность была скорее административной и представительской. Тарек возглавлял европейский отдел постоянных доходов, и его группа зарабатывала кучу денег. Сотни миллионов долларов. Звезда Тарека только восходила, и Бентон решил остаться.

— Мне нравится место, которое ты выбрал для встречи, Тарек, — сказал он, оглядывая богато украшенный зал.

Тарек улыбнулся. Он поднял бровь, и тут же к столику подлетел метрдотель. Тарек заказал себе моцареллу, хлеб и приправу на оливковом масле, Кальдер — полноценный завтрак, а Бентон — мюсли и фрукты. Кальдер уже забыл, насколько внушительно выглядел Бентон в своем безупречном костюме и с хорошо поставленным властным голосом. Вне стен «Блумфилд-Вайс» он уже не выглядел тем простаком, каким казался в операционном зале биржи.

Несколько минут Бентон с Тареком поболтали о том о сем, не замечая присутствия Кальдера, пока наконец Бентон не повернулся к нему.

— Я не ожидал тебя здесь увидеть, Алекс. — Он говорил подчеркнуто вежливо и старался не выдать голосом недовольства, что Тарек его так подставил, но в глазах застыла настороженность.

— Алекс хочет тебя кое о чем спросить, — пояснил Тарек.

Кальдер заметил, как в глазах Бентона промелькнуло облегчение. Он вдруг понял, что тот, наверное, решил, что Тарек снова хочет взять его на работу, и этот завтрак не что иное, как собеседование. Но простой вопрос — совершенно другое дело!

— Ну разумеется, — ответил Бенсон, улыбнувшись. — Задавай!

— Ты помнишь Марту ван Зейл?

Бентон заколебался, явно застигнутый врасплох неожиданным поворотом, который приняла беседа.

— Да, помню. Она была женой Корнелиуса ван Зейла. Ее убили, верно? В Южной Африке. Ужасная трагедия. — Он покачал головой. Его реакция казалась искренней.

— Тодд, сын Марты, хотел бы задать тебе несколько вопросов о ее смерти. Мы с его женой давние друзья, и она попросила меня поговорить с тобой.