Перекресток Судеб

Капитану крейсера темных эльдаров больше не нужно было бояться насмешек или гнева его повелителя. От него самого и от его корабля не осталось и следа.

Крейсер «Бесчестный» и два эскортировавших его корабля тоже надеялись застать врага врасплох. Они летели медленно и прятались в излучении пульсара, которым уже воспользовались дручии. При этом они надеялись, что темные эльдары сумели стравить их противников и те уже грызутся между собой.

И вдруг перед ними возникло три крупных боевых корабля: крейсер эльдаров и два мощных крейсера имперского Военно-космического флота.

«Вуален- Шо» вырвался вперед и отвлек огонь от менее быстроходных человеческих кораблей. «Бесчестный» и два других судна Абаддона Осквернителя принялись обстреливать крейсер эльдаров из энергетических излучателей и дали по нему торпедный залп. Однако они так и не добились ни одного попадания по быстроходному и маневренному кораблю, маскировавшемуся голографическими полями, вводившими в заблуждение любые системы наведения. Играючи уклонившись от торпед, «Вуален-Шо» внезапно развернулся, ринулся на противника и открыл огонь пульсирующими лазерами. Главный удар пришелся по одному из эскортных кораблей, и без того поврежденному в бою с «Графом Орлоком». Раздираемый плотными пучками лазерных лучей, он очень быстро развалился на части. «Вуален-Шо» начал отходить, но попал под огонь бортовых батарей «Бесчестного», против которых крейсеру эльдаров не помогли даже голографические поля. Хрупкие кристаллические мембраны верхних солнечных парусов «Вуален-Шо» были разбиты залпами шести макропушек противника, а батареи лазерных излучателей «Бесчестного» проделали длинную рваную пробоину вдоль всего правого борта крейсера эльдаров. «Вуален-Шо» поспешил выйти за пределы досягаемости оружия «Бесчестного», прикрывая свои маневры разнообразнейшими ложными изображениями. При этом Лилеатона понимала, что певцам косточки духа и лекарям придется провести много месяцев в доке Ан-Илоиза, залечивая раны, нанесенные живому психопластическому материалу, из которого изготовлен ее корабль.

Впрочем, ее самопожертвование не было напрасным. Пока корабли Хаоса обстреливали «Вуален-Шо», к ним успели подойти человеческие крейсера.

Дав торпедные залпы по «Бесчестному», «Maхариус» и «Дракенфельс» добились нескольких попаданий. Одна из торпед ударила в основание башни капитанского мостика, пробила броню, взорвалась и испепелила все, что было внутри. Другая торпеда вывела из строя носовые артиллерийские батареи по левому борту вражеского крейсера.

Приблизившись к противнику, «Махариус» попал под огонь уцелевших носовых батарей, но и сам дал залп по пустотным щитам «Бесчестного» батареями левого борта.

Уцелевший эскортный корабль противника ринулся вперед и послал торпеды в уязвимое днище «Махариуса», за обшивкой которого находились машинные отделения. Однако стартовавшие с «Махариуса» «Фурии» быстро перехватили и расстреляли все торпеды. Тем временем «Дракенфельс» навел башни правого борта на вражеское судно и превратил его в груду пылающего металлолома.

Поняв, что противник значительно превосходит его количеством и мощью вооружения, командир «Бесчестного» решил выйти из боя, чтобы спасти свой корабль. Менее быстроходные человеческие корабли не могли его догнать, а поврежденный крейсер эльдаров вряд ли решился бы преследовать его в одиночку. Напоследок «Бесчестный» повернулся к противнику правым бортом и открыл огонь. Главный удар пришелся по «Дракенфельсу». Его пустотные щиты были почти мгновенно разрушены. Эрвин Рамас заскрежетал зубами от боли и ярости, чувствуя, что противник дырявит бортовую броню его крейсера. К тому же «Бесчестному» удалось нанести «Дракенфельсу» несколько серьезных повреждений в глубине корпуса. Несколько плазменных ракет вывело из строя систему наблюдения, и все дисплеи на капитанском мостике и на центральном боевом посту на некоторое время погасли. Одновременно вражеские лазеры нанесли удар по генераторам пустотных щитов «Дракенфельса». Ослепший крейсер лишился своего основного средства защиты, и в течение некоторого времени рассчитывать на его дальнейшее участие в схватке не приходилось.

«Махариус» прикрыл собой «Дракенфельс», тем самым позволив «Бесчестному» скрыться. На прощание «Махариус» дал торпедный залп, чтобы комендоры «Бесчестного» не скучали.

В пылу сражения Семпер не сразу услышал, что к нему обращается один из офицеров.

- Господин командор, с вами желают говорить! - настойчиво повторял связист.

- «Дракенфельс»? - спросил его Семпер.

- Никак нет! Эльдары! Они вызывают вас по имени!

По команде Семпера связисты включили систему громкой связи.

- Командор Семпер? С вами говорит Лилеатона - вторая дочь Фариярда и Моригеллы. Я командую кораблем, именуемым «Вуален-Шо».

Голос Лилеатоны, изъяснявшейся на высоком готике, звучал очень странно. Люди не могли этого знать, но Лилеатона не владела человеческим языком. Она просто повторяла слова, ментально подсказанные ей переводчиками.

- Командор Семпер слушает вас. Говорите!

На капитанском мостике «Махариуса» вновь зазвучал нечеловеческий голос:

- Люди, вы мужественно сражаетесь. Благодарю вас за помощь и сожалею о том, что между нашими кораблями едва не произошло столкновение. Однако внизу на планете остались наши и ваши товарищи!

- Ну и что же вы предлагаете? - спросил Семпер.

Поступившее предложение было настолько ясно и уместно, словно исходило вовсе не от эльдаров, которых вместе со всеми остальными ксеносами в Империуме считали опасными, коварными и хитрыми тварями.

ГЛАВА 17

Кое- как устроившись в неглубоком овраге, Уланти пытался хоть немного отдохнуть. Его совершенно вымотали бой среди развалин и отчаянное бегство по бесплодной пустыне через вихри песчаной бури. Полумертвый от усталости лейтенант так и не смог понять, сколько он проспал -несколько минут или несколько часов, когда его разбудил душераздирающий вопль. Протирая глаза, Уланти с трудом осознал, что кричит один из эльдаров, стоявший в карауле. Судя по всему, сначала он закричал, предупреждая о появившейся опасности, но вскоре его крик превратился в ужасный визг, словно его живьем рвут на части. Наконец раздался предсмертный хрип, усиленный динамиками, встроенными в его шлем.

Через несколько мгновений зазвучало оружие эльдаров.

Вскочив на ноги, Уланти столкнулся с Максимом. Здоровенный старшина потерял в бою свой тяжелый болтер и вооружился ручной пушкой. Его глаза с расширенными зрачками покраснели и казались стеклянными. Он уже много часов страдал от полученных ран и жевал корень таджа. Впрочем, он явно собирался дорого продать свою шкуру.

Лейтенант побежал в ту сторону, откуда доносилась стрельба, а Максим на несколько секунд задержался, проверяя, заряжена ли его пушка. Ни один наркотик на свете не заставил бы его позабыть об этой проверке, ведь от нее так много зависело. При этом Боруса почувствовал, что кто-то на него смотрит. Подняв глаза, он увидел комиссара Киогена, сидевшего, прислонившись спиной к камню. По всем правилам, Киогену давно уже следовало умереть. Один из людей Хорста был опытным медиком и сделал все возможное, чтобы спасти комиссара. Но ранивший Киогена осколок был пропитан каким-то веществом, не дающим крови свернуться, и глубокая рана комиссара непрерывно кровоточила.

Киоген, как и сам Максим, был отменным здоровяком, но главный старшина и не подозревал, что даже в таком большом теле так много крови. Тем не менее, комиссар был в сознании. Медик Хорста, наверное, дал ему какое-то лекарство. «Или,- с усмешкой подумал Максим,- требовавший от всех неукоснительного соблюдения Устава корабельный комиссар Коба Киоген просто считал себя не вправе терять сознание или умирать без приказа». Сжав болт-пистолет в одной руке и какую-то книжечку, подозрительно похожую на Устав, в другой, Киоген сверлил Максима взглядом.

Смерив комиссара ответным взглядом, Боруса усмехнулся.