Ласточка

– Мое имя Гааша, – ответил дикарь. – Я из племени упомондванов.

В это время подошла и я, привлеченная любопытством.

Ян и Ральф коротко передали мне суть дела. Я была очень недовольна их решением оставить у себя дикаря: у нас было много хлопот и со своими ранеными, а тут еще изволь возиться с чужим, если он даже говорит искренно и действительно не хочет нам вреда.

Ян передал дикарю мои слова по-кафрски.

– Напрасно госпожа боится этого, – проговорил тот. – Я сам перевяжу свою рану, так что к утру мне можно будет уже ходить. Я вылечу и всех ваших раненых, если только у них не затронуты те места, в которых находится источник жизни. Мы, упомондваны, знаем все целебные растения и травы.

Я вспомнила о Сигамбе, хотя и не знала еще, из какого она племени, и согласилась взять к себе дикаря.

Так как рана не позволяла Гааше идти самому, то Ян поднял его на руки как маленького ребенка и понес в одну из фур, где мы и уложили того на полу, на подстилке. Пока муж нес его, бедный малый целовал Яна в плечо и все время благодарил. По указанию дикаря, мы нарвали листьев и разных трав, которыми он сам и перевязал свою раненую ногу. Потом он научил и нас, как лечить наших раненых.

На другой день Гааше, действительно, стало гораздо лучше: рана его затянулась, и он мог уже кое-как двигаться, между тем как наши раненые понравились только через несколько дней; должно быть, дикари легче нас переносят все болезни, как люди более закаленные.

Когда на другой день Гааша вышел из фуры, Ральф стал подробно расспрашивать его относительно его племени и места, где оно живет.

– Мы живем на горе Упомондвана, – ответил дикарь. – Племя наше невелико. Зулусы и разные болезни истребили половину из нас, а те, которые остались, живут хорошо, без нужды и в полном согласии.

– Что значит – Упомондвана? – спросил Ральф.

Когда кафр объяснил значение этого слова, наш зять выронил изо рта трубку, которую курил, и широко раскрыл свои красивые глаза, загоревшиеся каким-то странным огнем на мертвенно-бледном лице.

– Почему ваша гора имеет такое странное название? – поспешно спросил он.

– Я думаю, баас, потому, что она издали очень похожа на растопыренную руку, – отвечал Гааша. – На той стороне, которую освещает солнце, когда оно восходит, есть пять длинных кряжей: три средних подлиннее и по одному с боков – покороче. Из середины горы течет река и спускается вниз в равнину между тем кряжем, который издали кажется большим пальцем, и вторым, подлиннее.

Ральф зашатался, точно пьяный, и, наверное, упал бы, если бы я не поддержала и не усадила его.

– Это та самая гора, которую я видел во сне! – пробормотал он.

– Ну вот еще! – сказала я, опасаясь, как бы он, основываясь на случайном сходстве местности, виденной им во сне, с описанной кафром, не вздумал отправиться туда искать там Сузи. – Мало ли есть гор в этой стране с кряжами и реками!

Не слушая меня, Ральф продолжал:

– А как имя начальника вашего племени?

– Его имя Кораана. Но не знаю, жив ли он. Я недавно встретил одного знакомого из соседнего племени. Он сообщил, что будто Кораана умер от оспы, и теперь нашим племенем опять управляет прежняя предводительница, правившая нами раньше, когда я был еще мальчиком. Она за что-то рассердилась на нас и уходила, а теперь опять возвратилась. Мы очень жалели об ее уходе, потому что она правительница мудрая и умеет вызывать дождь, лечить людей и скот лучше всех наших стариков. При ней было очень хорошо. Слава Великому Духу, если она и правда опять пришла к нам. Мой знакомый сказал, что она пришла не одна, а вместе с какой-то белой женщиной, которая тоже сделана главной, так что у нас теперь две предводительницы.

Ральф еще больше вытаращил глаза. Ян тоже весь обратился в слух. Видя, что они оба совсем лишились языка, я спросила дикаря:

– А как зовут этих женщин?

– Сигамба Нгенианга и Белая Ласточка, – ответил кафр.

Тут уж и я не выдержала. Вскрикнув от радости, схватила за одну руку мужа, а за другую Ральфа, и мы все трое принялись говорить, плакать и смеяться в одно и то же время. Дикарь глядел на нас в полном недоумении, очевидно, предполагая, что мы сразу все сошли с ума.

От сильного волнения Ральфу сделалось дурно, и нам с трудом удалось привести его в чувство.

На другой день мы под предводительством Гааши двинулись в путь по направлению к его родине.

XIV. ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА И ГИБЕЛЬ ИНТА. ГЕРОЙСКАЯ СМЕРТЬ СИГАМБЫ

В то время, когда у нас происходило все описанное, Сузи и Сигамба, получив свободу действий, отправили к нам Зин ги сообщить о том, что с ними сталось и где они находятся. Но Зинти на старом месте нас уже не застал и только понапрасну подвергался всевозможным опасностям, лишениями и невзгодам (он даже попал в плен к бродячим дикарям и смог освободиться только через два месяца) и возвратился назад ни с чем.

Узнав, что мы задумали переселиться, умная Сигамба сообразила, что, кроме Наталя, мы более никуда не могли направиться. Предположение подтверждалось дошедшими до нее слухами о том, что видели боеров, переправлявшихся через Оранжевую реку. Сам же Зинти не мог знать, куда мы пошли, так как боер, приобредший нашу ферму, был, очевидно, человек не из общительных. Он прогнал бедного дикаря и даже угрожал убить его, если тот будет приставать к нему с расспросами и не уберется немедленно из его владении.

Во время продолжительного отсутствия Зинти Сузи почти целые дни проводила на самой вершине горы Упомондвана, где природа устроила нечто вроде громадного кресла, на котором было очень удобно сидеть. С этого места Сузи могла видеть дорогу, но которой должен был возвратиться Зинти в сопровождении, как она мечтала, ее мужа с отрядом вооруженных людей, чтобы выручить ее.

Долгое отсутствие посланного сильно смущало молодую женщину; но Сигамба успокаивала ее, говоря, что, наверное, явилась какая-нибудь неожиданная задержка. Зинти же настолько сообразителен, что сумеет преодолеть все препятствия и с успехом исполнит данное ему поручение.

В ловкости и сообразительности Зинти Сигамба не ошиблась, но она не могла предвидеть, что он не застанет нас на старом месте.

Сузи пришла в полное отчаяние, когда узнала, что мы покинули свою ферму и направились неизвестно куда. Сигамба опять стала ее утешительницей.

– Не горюй, Ласточка, – уговаривала ее мудрая маленькая женщина. – Твой муж и твои родители, наверное, направились в Наталь. Там есть большие незаселенные пространства, и земля еще плодороднее, чем в тех местах, где вы жили. Наталь недалеко отсюда, всего в нескольких часах езды. Как только Зинти отдохнет и немного поправится после всех трудов и лишений, которые ему пришлось перенести, мы пошлем его в Наталь. Ты уже столько терпела, потерпи еще немного. К тому времени и твои родные успеют добраться туда.

– А уверена ли ты в этом, Сигамба? – спрашивала Сузи. – Что если они направились совсем в другую сторону?

– Этого быть не может, – уверяла Сигамба и начинала доказывать, почему именно это невозможно.

Доводы ее были так убедительны, что Сузи ничего более не оставалось, как согласиться с ними и ждать с новой надеждой.

Однако этой надежде не суждено было быстро осуществиться. Судьба еще готовила нашей дочери и нам много тяжелых испытании.

Наше путешествие задерживалось новыми нападениями дикарей, от которых мы избавились с большим трудом и ценой жизни чуть ли не половины боеров Ян и Ральф были тяжело ранены, и если бы не Гааша, я думаю, они не остались бы и в живых. Молодой дикарь сказал правду, когда умолял пощадить его: он действительно принес нам счастье, или, по крайней мере, избавлял от несчастий, и вообще был очень полезен. Кстати сказать, он отличался такой кротостью, честностью, услужливостью и был так признателен за малейшую ласку, что я в конце концов положительно полюбила его, несмотря на то, что он был язычником. Впрочем, путем долгих размышлении я пришла к убеждению, что даю не в одной религии, не в том, кто как называет Бога и какие совершает обряды, а в том, какая у кого душа: человек с дурной душой не может спастись только одним тем, что он считается христианином. Черный Пит считался христианином, а душа у него была хуже души любого язычника.