Ясень

— Смотрите-ка… И впрямь золотоглазая.

Голос был низкий, сорванный на ветру. Керин заставила себя улыбнуться:

— Только за этим и пришел?

— За этим и пришел, — подтвердил он, недобро щурясь. — На тебя посмотреть. Такая, как рассказывают, или не такая.

— И что увидел? — спросила Керин, чувствуя, как напряжение спадает: когда хотят убить, много не разговаривают.

— Увидел, что глаза золотые. И смелая.

— Спасибо, — она обхватила колени руками и заглянула странному гостю прямо в глаза: — Почему ты открыто не пришел этим поинтересоваться? Прокрался, как вор, разбудил.

Он подтянул под себя ноги. Сел поудобнее, упираясь руками в пол.

— Спросонок люди настоящие. Не успевают притвориться. Наверно, поэтому предпочитают убивать сонных. Чтоб не успели стать собой.

— Ты тоже предпочитаешь?

Он будто и не расслышал вопроса.

— Вторая причина тебе уже понятна. Вспомни-ка, чьим именем ты назвала меня, проснувшись. Мы с братом слишком похожи, вот в чем беда.

Керин почувствовала, что краснеет. Этого еще не хватало! И вдруг до нее дошел смысл его последних слов.

— Ты с братом? — ошеломленно переспросила она. — Мэннор не говорил, что у него есть брат.

— Еще бы. Кому охота говорить о паршивой овце.

— Как?

Мужчина опустил голову, внимательно рассматривая свои колени.

— Мое имя Раннор. Мэннор чуток постарше, я младше. И глазами в мать. И, как положено по сказкам, непутевый сын. Наказание рода.

В его голосе звучала непритворная горечь.

— В сказках младшие сыновья добывают победу, — негромко сказала Керин.

Раннор поднял на нее сумрачный взгляд:

— Да неужто? Ну, пока я победы добьюсь, зубы выпадут.

Он помолчал, выстукивая пальцами левой руки чуть слышную дробь.

— Так что, сама понимаешь, гостем мне в твое войско являться не с руки.

— Мэннор на севере…

В глазах Раннора мелькнуло странное выражение — будто жалость.

— …А если б и был здесь, так что? Что было бы?

Раннор негромко, сухо рассмеялся.

— Братская встреча. Никогда не видела, Золотоглазая, как братья после разлуки другу друга приветствуют? Хорошо, если кулаками: у нас с ним нелюбовь крепкая — в одном месте сразу двоим быть нельзя.

— Почему?

Он опять засмеялся. Страшновато.

— Паршивая овца. Наказание рода. Это я. А он — глава рода. И дорожку мы когда-то крепко друг другу перешли. Иначе с чего бы я сейчас на чужой службе шатался?

— А ты кому-то служишь?

— Служу. Сказать, кому?

— Скажи.

— Рыцарю Горту.

— Что?! — вскрикнула Керин. — Ах, вот как…

— Именно так, — с усмешкой подтвердил Раннор. — Думаешь, зачем я сюда пришел? Мне рыцарь Горт велел за тобой «присмотреть». Известно тебе, что это означает?

— Нет, — тихо сказала Керин. — А что это означает?

Раннор резко подался вперед. Глаза его сузились.

— Что если ты не туда шагнешь, я должен тебя убить.

Керин опустила руку на меч.

— Я думала, рыцарь Горт мне друг, — выговорила она. — Не враг, по крайней мере.

Раннор насмешливо фыркнул:

— Не будь наивной. Рыцарь Горт Незримых ненавидит, верно. Но тебя еще больше: под твои знамена ратаи идут, а под его — с неохотой.

Он придвинулся ближе, снизил голос до шепота:

— Рыцарю Горту славы хочется. Спит и видит себя защитником и освободителем. Если б мог он — сам бы Золотоглазой девой прикинулся. Да великоват он для девы!

Раннор засмеялся странно, точно всхлипнул. Керин смотрела сквозь него широко раскрытыми глазами. Потом вздрогнула, очнувшись, и сказала:

— За вести спасибо. Но, коли ты меня сейчас убивать не собираешься, может, лучше тебе уйти? Утро скоро.

Раннор стремительно встал, чуть не задев головой крышу. Керин тоже поднялась и удивилась его росту: она едва доставала ему до плеча. Когда они сидели, это не было так заметно.

— Ладно, — произнес наемник с прежней недоброй усмешкой. — И впрямь пора. Но я еще наведаюсь, запомни. Либо кто другой… наведается. Скажи своим, пусть получше тебя охраняют. Ты такая беззащитная, что тебя убивать не интересно. Ну, прощай… И спасибо.

— За что? — спросила Керин едва слышно.

— За смелость. Позови ты на помощь, я б тебе рот затыкать не стал. Прощай.

Он шагнул ко входу и бесшумно, как тень, исчез за пологом. Керин некоторое время стояла неподвижно, потом вдруг, обхватив голову, со стоном опустилась на колени. Сквозь нараставшую боль она думала, что немногие, пожалуй, могут похвалиться разговором с глазу на глаз со своим убийцей, но ей от этого не легче.

"Раннор не мог соврать… Рыцарь Горт двуличен… как же так?

Стало быть, мужество — еще не защита от подлости?..

А Мэннор? Почему не сказал ей о брате?.. Что она вообще знает о Мэнноре?..

Мэннор — Раннор, будто два удара колокола…

Что же вы не поделили, братья?.."

Слово свидетеля. Встреча

Я возвращалась из разведки.

Вернее, не совсем так. Уже вторую неделю головные полки под началом Явнута медленно и упорно прокладывали путь к северу по левобережью Ставы. Торили дорогу для всего войска. В нем было сейчас больше двух тысяч пехотинцев и полтысячи конных. Просто провести такую силищу по узкому перешейку между рекой и Багнами уже было задачей. Да чтобы не измотались в пути.

Я не раз и не два спрашивала Керин, отчего она не хочет идти землями Горта, ведь позволение есть? Но она молчала.

Ушедшие вперед сейчас наводили гати и переправы через узенькие лесные речки, впадающие в Ставу и, по счастью, обмелевшие из-за жаркого лета. Охотились и ставили вдоль дороги лабазы и скирды сена и сладкого тростника для коней, окуривая дымом (чтобы отпугнуть зверя). Хотя и вепри, и лоси, и зайцы по осени сытые, нагулявшие жирок, особо не тронут.

Дичи хватало. Ходили на бобровые гоны, делали ловушки на водяных крыс. Искали и замечали пчелиные дупла. Рыбачили — славно брались и голавль, и жерех, и сом, и нежная стронга.

Остальные припасы решено было тянуть волоком по реке. Тяжело против течения, но все же легче, чем по болоту на телегах или поводных конях. Под это дело были собраны и правились сейчас под присмотром Лаймона все челны и плоскодонки, сыскавшиеся в Сарте и округе: Лаймон — лодейник от роду. Да и помощников среди бывших подвладных Мелдена сыскалось немало — всех кормила великая река.

Но здесь, ближе к Багнам, она была пуста. Разве что плавали редкие струги вдоль правого берега… Когда-то по Ставе к устью сходили даже большие корабли, но с пришествия Незримых купцы Туле и северных земель предпочитают подниматься до озера Сумрак или пересекать перешеек и, сняв с лодок колеса, сплавляться по Ясеньке — так оно кажется безопаснее. Оскудела Става…

Передовые полки занимались дорогой, а остальное войско стояло в полутора днях конного перехода от Сарта, там же, где, убежав из замка, расположился когда-то Мелден…

Где-то здесь в болотах скрывалось и брошенное капище Незримых…

Вдоль реки выстроился настоящий посад: лодейники, кузнецы-оружейники, шорники, пекари, коптильщики, медовары, охотники и следопыты… Сам военный стан был чуть в стороне, и порядки там были строже. Во всяком случае, мне пришлось дожидаться Гента, который удостоверил, что я — это я, и велел пропустить нас внутрь.

Когда я вошла, ветер хлопнул пологом палатки и раздул в жаровне угли. Я старалась двигаться бесшумно, и все равно Керин вышла, встала, держась за опорный столб.

— Вернулась вот, — я развела руками. — Ужинать станем?

— Нет. Голова болит.

Мой собственный голод мигом пропал. Странные умения Керин, когда использовались слишком сильно, приводили к таким вот приступам. Что случилось на этот раз?

— Не стой. Ложись, — сердито сказала я. — Как маленькая, право.

Я отвела ее в заднюю часть палатки, за ковры, уложила, убрав подушки из-под головы. Что делать, я знала достаточно хорошо, чтобы справиться и без Леськи: положила Керин на лоб мокрое полотенце, поставила на угли котелок с водой и заварила баркун и лабазник. А в другом котелке смешала и томила на угольях молотое "ситанское зерно" с медом, причем и того, и другого опустила в молоко столько, что жижа сделалась дегтярной и ложка в ней стояла стоймя.