Страница 31 из 41
— Рано для помидоров, — пояснила Ленка. — То есть, дорого.
— Так вот, этот Лев… отчества все равно не помню, здорово нас достал. Ирка даже рявкнула: "Не в ресторане под фикусом!" Он бросился к начальнику, скандал был ужастный. И тогда мы создали привиденческий хор.
— Как это? — спросила Жанночка.
— Ну, когда все воют хором, но на разные голоса. Начинают басы. Потом вклинивается стон повыше, а дальше — тонкий плач малютки-привидения из Вазастана. А после все наоборот.
Все попытались представить, как это может звучать: выходило зловеще и впечатляюще. Ринальдо даже подвыл слегка на пробу. Жанна Юрьевна шарахнулась. И хотела сказать, что такие вещи детям не стоит рассказывать. Они же… эти… возьмут на вооружение. Но упрекать воспитателя при детях выходило непедагогично. И Ленка вела себя спокойно, так что Жанночка промолчала.
— Потренировались мы выть, сначала в корпусе. А ночью вышли на тропу войны.
— Простыней бы не хватило, — вклинился Максим.
— А у нас по второй давали — вместо пододеяльника.
Таинственный шепот Киры очень хорошо позволял представить крадущийся во мраке ночи, зловеще воющий привиденческий отряд. Кто-то даже пожалел, что с ними ничего подобного не случается.
— А дальше — что? — задушено пискнула немо внимавшая доселе Виолка.
— А утром начальник не вышел бегать. Он бегал от здоровья. То есть, для здоровья. Со Львом. А еще мы девиц из третьего отряда намазали. Главное — нагреть пасту. Но про это я потом расскажу.
Тут как раз завершилась дискотека и пора было идти умываться перед сном.
А бегать в простынях неудобно. Очень неудобно. К сожалению, Максим понял это уже в процессе. Нижняя простыня путалась в ногах, шажки выходили маленькие — и как только получается ходить в юбках у женщин и шотландцев? — простыня промокала в росе, цеплялась за траву и, скорее всего, по краю уже зазеленела. Максим представил себе нагоняй, который ждет от Ленки и Киры. А может, он просто неточно следовал инструкциям? Верхняя простыня вела себя того злее. Оттягивала голову, пыталась вырвать с корнем булавку, царапала нос, забивала дыхание и, развеваясь, цеплялась за все что ни попадя. А попадалось многое: кусты шиповника и акации, низкие ветки, прочие непредвиденные (так как почти невидимые) препятствия. Свечной огарок отказался гореть в самом начале. Поди привлеки Катькино внимание! Разве что сопением и топотом. И луна, как назло, не только стала убывать, но еще и спряталась за зловеще рваную тучу и нагло подмигивала оттуда: мол, накося, не выйду! В общем, до ямки с привидением Максим доперся с трудом и гораздо позже, чем рассчитывал. Впрочем, утешал он себя, это лучше, чем лететь сломя голову и повторить Катькин подвиг.
Мальчишка привалился к сосне, передохнул и, подавая сигнал Данику, попытался ухнуть филином. До полуночи оставалось примерно пятнадцать минут. Максим ухнул еще раз, чувствуя, как холодеют ладони и настойчивое стадо мурашек спешит вниз по позвоночнику. Смешно пугаться собственного уханья только при включенном электричестве.
Что-то завозилось в густо переплетенных кустах под оградой. Симрик понадеялся услышать ответное уханье, зная, что после этого ему станет гораздо спокойнее: они уславливались с Даником о таком сигнале. Как бы не так! То, что возилось в кустах, и не думало ухать, зато придвигалось к Максиму. Нужно было срочно воздвигнуть какую-нибудь преграду между собой и неизвестным, хотя бы сосновый ствол. Но Максим понял, что ноги пристыли к земле. А хилые кустики ясеня и ольхи с треском пропускали что-то, кажется, круглое и, кажется, темное — медведя?!
— Мама, — произнес Максим.
В ответ на его молитву что-то упало перед «медведем» в густую траву: сучок или желудь, если только желуди в начале июня падают. Трава меленько зашуршала — словно этот желудь или, там, яблоко, бросилось навстречу опасности.
И тут все смешалось в доме Облонских. Какое-то жуткое "х-хы, х-хы", словно задыхался паралитик (Даник потом признался, что это он ухал); вопли "Стой!", "Ма-ма!", ужасающий топот и треск, или наоборот… Ловчая ямка для привидения опять показала характер. Симрик увидел… нет, лучше бы он этого не видел!
— Стой, убью! — вот это уже определенно голосила Катька. Максим благородно бросился ей на помощь, совсем забыв про свой маскарад. А может, и не бросался, просто самостоятельные тропинки решили сойтись в нужном месте в нужное время. Кто-то бежал рядом с ним, но Симрик старался не оглядываться. Луна наконец-то вылезла из тучи, и представшее перед нею зрелище… Катька валтузила лежащее под ней (не луной, а Катькой — ну и луной слегка тоже) на траве привидение, с завидным постоянством приговаривая:
— Крыса! Крыса!
С топотом набегал Даник. Чтобы в последний момент тоже наступить на ловчую ямку и с грохотом упасть сверху. Привидение рванулось, на ходу разматываясь, стукнулось о Макса (тот понял, что ему не мерещится) и пошло ломать кусты. Даник сидел, держась за колено и за голову, а Катька переключилась на Максима.
— Это не я!!
Пыхтя и сопя, он кинулся в первом подвернувшемся направлении. Простыни путались в ногах и развевались за спиной, их так и норовили зацепить обрадованные кустики.
— Убь-ю!
Эта — может. Это не Даника, как было спланировано, это его сейчас надо спасать! Симрик поднажал. На спринтерской дистанции он мог обойти даже троллейбус.
А спасение — вот оно, совсем близко. Не снижая скорости, мальчишка пересек клумбу с оленем и забежал в мирно освещенную будочку, захлопнув за собой дверь. Пахло хлоркой. Над головой величаво ныл комар. Катька (и привидение номер два) остались снаружи. Максим крутанул засовчик.
Дверь сотряслась, но выдержала.
— Говорю тебе, он сюда забежал!
Хромающие шаги. Потом какой-то стук. Опять шаги. И тишина.
Через какое-то время, решив, что погоня удалилась, Максим толкнул дверь. Потом толкнул еще раз. Потом приналег посильнее. И только после этого признал горькую правду. Он сидел запертый в туалете типа сортир. Лишь одно могло до некоторой степени послужить ему утешением — это был мужской туалет.
Когда англичанин попадает в глупое положение, он делает вид, что никуда не попал.
Симрик содрал с себя простыни, свернул, подстелил и уселся, привалясь спиной к двери: по крайней мере, если его придут вызволять, он этого не пропустит. Силясь не обращать внимания на прохладу, ароматы и комаров (последнее было труднее всего), он постарался рассуждать логически. Самому ему дверь не сломать и до того, чем ее подперли, не добраться: он был уверен, что тут-то Катька старалась основательно. Посему существовало несколько возможностей (по причине комплекции исключая вылезание в туалетное "сердечко") для освобождения.
1. Подкоп.
2. Орание и стучание — это могло длиться до посинения: ночь, темно, далеко и никто не услышит. Если, конечно, Катька не таится в кустах, наблюдая за агонией. И… про второе привидение Максу вспоминать не хотелось. Вот он и заставил себя не вспоминать и перешел к пункту третьему.
3. Катька приведет кого-то из взрослых. Его извлекут с позором. "П-по к-край-нней м-мере, сог-греюсь", подумал он и снова завернулся в одну из простыней. Ну, тут можно наврать с три короба. А простыни прихватил, чтобы не замерзнуть… а тут приходят, запирают, даже не спросив человека… Жаль только, что этот, второй… ведь затаится же!
4. Придет Даник и его спасет. Только бы Катьке не проболтался, что это Симрик ее в простыне гонял. Не, если честно, то это она его гоняла. И чего орала про крысу? Он же, вроде, крупнее?
После этого он встал и стал прохаживаться, как Ленин по камере, потом откопал в углу дощечку и прикрыл дырку.
5. Или она гонялась не за ним, а за… ну тем, из пункта второго? Тот тоже крупнее. А фигура… что-то было в этой завернутой в саван фигуре этакое… знакомое… родное и близкое, тьфу… Хорошо, что свет горит. Выключайся он снаружи, бр-р…
6. Кто-нибудь прискачет в туалет. К утру всегда припирает. Может, в обморок не упадет. А если протреплется поутру… пусть треплется, лишь бы спас. Ведь когда англичанин попадает в глупое положение…