Страница 52 из 84
Все разом взглянули на нее, даже Жасмин, украдкой повернувшая головку, но никто не мог решить, как следует реагировать на ее появление. Я отказался удостоить Мону и взглядом. У меня превосходное периферийное зрение.
— Когда этот дух показался тебе? — спросил я, чтобы отвлечь всех от Моны и неизбежных вопросов по поводу произошедшей в ней перемены.
— Теперь расскажи историю с самого начала, — сказал серьезный и прямолинейный Гради Брин. — Так как здесь мы имеем дело с оформлением юридических документов.
— Каких юридических документов? — терпеливо спросил Квинн.
— Хорошо, — сказала Большая Рамона, чуть подвинувшись вперед на своем стуле, ее темное лицо сделалось очень властным, — Думаю, все присутствующие знают, что многие годы дух Вильяма Блэквуда часто появлялся в этой комнате, указывая на вот этот французский стол между окнами, и никто не знал, что делать. Квинн, ты видел этого духа неоднократно, так же, как и ты, Жасмин. И я должна признаться, Бог свидетель, что я тоже видела, хотя и всегда говорила "Аве Мария", и дух уходил, будто сбитое пламя. А когда мы открывали стол, то, надо сказать, ничего не находили. Просто ничего. И мы убирали ключ обратно в чашку на кухне, хотя, я бы не могла объяснить, зачем мы так старательно прятали под замок пустое место.
— Но вы не знаете, что после того, как вы забрали Мону Мэйфейр, Квинн, вот тогда, сразу, как пропала твоя мать, оставив все лекарства, дух стал появляться снова — днем и ночью. Говорю вам, мне оставалось только, работая в этой комнате, смотреть, как является дед Вильям, указывающий на стол! И то же случалось с моей внучкой, Жасмин. Жасмин, сиди смирно.
(Кстати, стол был под стиль Людовика XV с одним центральным ящиком, с гнутыми ножками и золочеными завитками).
— Итак, наконец Жасмин сказала мне, что не может больше этого терпеть, и что ей не связаться с Квинном, и что она не может выполнять свою работу, как, в общем-то и я, а потом мой мальчик Клем зашел в комнату и даже он почти увидел дух. И поэтому мы решили, да, мы решили еще раз обыскать стол, пусть даже и не было здесь Квинна, чтобы дать нам разрешение. Но пока мы собирались это сделать, Жасмин спала в своей кровати с благословенным маленьким мальчиком Джеромом, и вот тут-то к ее окну подошла Патси, да, говорю вам, Патси, вся в болотной воде и причитающая "Жасмин, Жасмин". И стала царапать по стеклу своими длинными крашеными ногтями, а Жасмин взяла на руки маленького Джерома и с криками выбежала из дома.
Жасмин яростно закивала, упруго сжавшись на моих коленях, как маленький мячик.
— Факт в том, — сказала Большая Рамона, — что Жасмин была единственной в этом доме, кто когда-либо был добр с Патси! Кроме тебя, Сынди, милая, но ты здесь не жила! Да и как дух Патси мог бы выбраться из болота и добраться до тебя в Кленовую усадьбу? А потом мы поставили Гради Брин в известность, что собираемся открывать стол, и ему лучше явиться сюда, потому что стол был закрыт, а ключа в чашке на кухне не оказалось, спустя столько лет, когда он всегда был в этой чашке на кухне, и нам пришлось воспользоваться ножом, чтобы открыть стол.
— Вполне разумно, — согласился Квинн.
Большая Рамона бросила взгляд в направлении Гради Брина, самого уважаемого человека, который извлек из своего коричневого кожаного портфеля то, что оказалось пачкой рукописного текста в прозрачной пластиковой папке.
— И когда мы открыли ящик стола, — продолжала Рамона, — то нашли не что иное, как письма Патси, в которых она сообщала, что "когда вы это найдете, я буду мертва". А потом шло описание, как она собирается отправиться к трясине Сахарного Дьявола, перегнуться через борт пироги и ударить себя по правой стороне головы, чтобы упасть в воду и чтобы от нее ничего не осталось, и мы бы не смогли похоронить ее в семейной гробнице рядом с останками ее отца, которого она ненавидела, о чем мы все знали, так как она об этом говорила.
— Она была так слаба, — вскричала Сынди, медсестра. — Ей было плохо. Она не осознавала, что делает. Да поможет ей Бог.
— Да, возможно, — сказал Гради. — Но, к счастью… Нет, хорошо, не к счастью, но кстати… Нет, хорошо, не кстати, но надо учесть, что Патси неоднократно была арестована за хранение наркотиков, а в ее файле хранились отпечатки пальцев, таким образом мы смогли сравнить отпечатки ее пальцев с отпечатками на страницах, поэтому нет сомнений, что это она писала… — Гради поднялся, торопливо пересек комнату и продемонстрировал пластиковую папку потрясенному и притихшему Квинну. — И где-то на десяти листах своего черновика она распространялась о том, что чувствует крайнюю неудовлетворенность, особенно на самом последнем листе, где она, предположительно, порывается… Я хотел сказать, окончательно решает пойти туда и осуществить свой план.
Квинн держал папку с таким видом, будто она вот-вот взорвется, только смотрел на письмо, которое он мог видеть через прозрачный материал, потом он протянул руку и положил папку на знаменитый, преследуемый приведениями стол, где она и была обнаружена.
Мягко он сказал:
— Это ее почерк.
Все закивали, бормоча и приходя к общему мнению. Рабочие пробубнили, что Патси любила оставлять записочки с указаниями вроде: "заправь мой фургон и немедленно" или "помой мою машину и хорошенько". Таким образом, они тоже смогли опознать ее почерк.
Потом здоровяк шериф, искренне невежественный человек, прочистил горло и провозгласил:
— Ну и в итоге мы, естественно, нашли убедительную улику в пироге.
— И что это было? — спросил Квинн, слегка хмурясь.
— Ее волосы, — сказал шериф. — Точь-в-точь такие же, как и те, которые остались на ее расческах наверху, и все, кто знал Патси, уверяют, что она никогда не пошла бы туда по какой-то иной причине, поэтому выходит, что она там себя и застрелила, а то зачем бы она забралась в пирогу?
— Вы так быстро сделали анализ ДНК? — холодно спросил Квинн.
— В этом не было необходимости. Любой мог бы опознать ее волосы хотя бы по лаку, которым она пользовалась, даже запах остался, — сказал шериф, — но если ты планируешь похоронить ее на своем маленьком кладбище, где ты любишь закапывать всякие вещи и устраивать представления с огнем и тому подобным!..
— Шериф, пожалуйста, будь помягче с мальчиком, — сладким голосом сказала Сынди, медсестра, — ведь речь идет об его матери.
— Да, пожалуйста, если мы можем сосредоточиться на имеющихся в нашем распоряжении фактах, — сказал Нэш Пенфилд своим глубоким авторитетным голосом.
Он дал волю снедавшему его беспокойству, чувствуя себя защитником всех присутствовавших, но в первую очередь Томми.
— Итак, коронер удовлетворен? — спросил Квинн. — И квалифицирует это, как самоубийство?
— Да, разумеется, — заявил шериф, — если ты перестанешь слоняться повсюду, утверждая, что убил свою мать и скормил ее аллигаторам, Квинн Блэквуд! А вот Жасмин прекратит рассказывать всем, что к ней пришла Патси и скреблась в окно, вся в болотной тине, умоляющая о помощи… ради всего святого!
— Она приходила, приходила, — выдохнула Жасмин вполголоса. — Лестат не отпускай меня!
— Не буду, — сказал я. — Ни один дух не тронет тебя, Жасмин.
— Но Жасмин, — сказал Квинн, — когда ты видела дух? Это было после того, как нашли записки?
— Нет, бабушка же только что говорила, — я увидела ее еще до того, как вообще узнала о существовании писем, она подошла к окну, плакала и царапалась. А потом она пришла снова, и я настолько испугалась, что не сплю там больше. Я не знаю, чего она хочет, маленький господин, что я могу для нее сделать?
— Маленький Джером сейчас наверху, в комнате Томми, играет в видеоигру, я же настолько обеспокоена, что даже не разрешаю ему оставаться в дальних комнатах дома. Что я могу сделать? Квинн, ты должен организовать еще один сеанс для Патси.
Неожиданно заговорила Мона, и это было похоже на то, как если бы в этой части комнаты зажегся свет.
— Возможно, несчастная, просто не знает, что мертва, — проникновенно сказала Мона. — Кто-то должен ей сказать. Нужно, чтобы ее вывели к свету. Так часто случается с людьми, особенно если они умирают внезапно. Я бы могла с ней поговорить.