Страница 32 из 41
— Вы с ума сошли! — не удержался я. — Откуда я вам возьму золото на сто пятьдесят тысяч долларов в этой глуши?
— Найдёте где-нибудь. Дакар и Танжер не так уж далеко. Возможности у вас большие. А переворот ведь не на завтра назначен…
Я вздохнул с досадой, хотя, если быть искренним, мне надо было бы вздохнуть с облегчением. Это золото и подсказало мне неплохую мысль…
— Хорошо, попытаюсь что-нибудь сделать.
— И не забывайте, что наши расчёты должны производиться по курсу до кризиса на бирже, — предупредил он меня, уходя. — В конце концов, не я же виноват в этом кризисе! Значит — пять тысяч соверенов с изображением Елизаветы!..
Итак, мои шансы на успех возрастали. Ведь я должен был передать ему золото. И никто не сможет обвинить меня в том, что сделка не состоялась, так как получение золота будет документально подтверждено. И если в конце концов на меня падёт тень сомнения, то это будет лишь лёгкая тень и ничего больше.
В тот же вечер я вылетел самолётом в Танжер. И на другое же утро провернул эту часть операции, потому что хорошо знал места и людей, занимавшихся подобными делами. Несколько часов спустя у меня в сейфе уже лежали пять тысяч соверенчиков с изображением Елизаветы. Совершенно как настоящие, но только с содержанием золота в три раза меньше положенного и, естественно, в три раза дешевле настоящих. К великому сожалению, мне пришлось свою прибыль свести со ста пятидесяти тысяч до ста. Только сто тысяч перевёл я по телеграфу на мой тайный счёт в Швейцарии. Но зато теперь мне дышалось легче: за пятьдесят тысяч я купил себе безопасность и спокойствие. Во всяком случае, так мне казалось тогда.
Вторая часть операции была проделана за два следующих дня. Абрам должен был подкараулить генерала за третьим поворотом на шоссе, ведущем к заливу, чтобы ликвидировать его и, по возможности, уничтожить все следы. Абрам был предупреждён, что за ним будут следить и что он мгновенно отправится вслед за генералом на тот свет, если попытается отступить от предписаний. И поскольку Абрам знал, что я слов на ветер не бросаю, можно было не опасаться подвоха с его стороны.
Покончив со своим делом, Абрам должен был добраться до залива и сесть в моторную лодку, где его дожидался бы Жан-Пьер. В задачу Жан-Пьера входило убрать Абрама. Но это не имело особого значения. В тот момент, когда моторная лодка удалилась бы от берега на определённое расстояние, я с берега должен был привести в действие спрятанное в лодке взрывное устройство.
Приблизительно так всё и произошло.
А теперь вот какая-то мелкая, непредусмотренная деталь грозила снова воскресить подозрения в отношении меня и даже перерасти в открытое обвинение…
Да, в наш век техники бывают неожиданные сюрпризы.
Вода в прибрежной части залива почти чёрная от водорослей, покрывающих ямы скалистого дна. И я был уверен, что никто никогда не найдёт в этих обширных подводных пространствах маленький чемоданчик, который упал на дно со всей своей тяжестью — тяжестью золота. Никто не найдёт. И никто не будет искать. Ведь в той стране о нём никто не знал. А наши органы, даже и предположив что-нибудь в этом роде, не стали бы отправлять команду водолазов аж в эту злополучную страну, чтобы проверить свои предположения.
И в принципе я был прав. Но не учёл всех мелочей. Я не мог знать, что Абрам, вероятно, перед тем как отправиться на выполнение опасного задания, о чём-то расскажет брату… И что этот брат-авантюрист вместе с двумя другими такими же авантюристами примется бороздить на лодке залив в поисках похороненного на дне сокровища… И что будет иметь при себе специальный прибор для нахождения золота… А после долгих и упорных поисков нападёт на чемоданчик, на никелированной табличке которого будут выгравированы инициалы этого тщеславного павлина — генерала… И что авантюристы, как обычно бывает в подобных случаях, перессорятся из-за добычи… И вмешается местная полиция…
И вообще я, конечно же, не мог знать всего того, что было описано в позавчерашних бульварных газетах как достоверный факт. Я имею смелость считать себя весьма дальновидным человеком. Но никогда не считал себя пророком.
Конечно, катастрофы ещё не произошло. А может, она и не произойдёт. Брат Абрама явно не подозревает о моём существовании. Иначе я уже не сидел бы в этой квартире и не проводил бы субботний день за ленивым чтением газет. Это происшествие подаётся в них как криминальная история. Высказывается даже предположение, что моторная лодка взорвалась в результате попадания пули в ящик с боеприпасами. Но что касается золота, то тут не может быть никаких предположений. Все монеты фальшивые. И Центр очень хорошо знает, откуда они взялись.
Но всё же остаётся одна лазейка. Ведь при покупке золота у сомнительных торговцев никто не застрахован от обмана. Меня обманули — и всё тут. Прозвучит ли эта версия убедительно, это другой вопрос. Но, как говорит мой старый друг Хьюберт, расследование будет продолжаться не один месяц, и может случиться, что материалы его похоронят в архиве как закрытое дело. Если я, конечно, заслужил снисхождение. Если я уже доказал начальству, что я работник высокого класса. Того высокого класса, который не подлежит осуждению за мелкие провинности.
Всё упирается в это.
В понедельник утром в определённое распорядком дня время — без четверти девять — я выхожу из дома. Как положено, Андрей ждёт меня в «шевроле».
Вежливо поздоровавшись, шофёр задаёт свой риторический вопрос:
— В посольство?
— Да. Как обычно.
Весна — время неожиданных перемен — и хороших, и плохих. Только мы тронулись, как с неба, на котором ещё светит солнце, полил сильный майский дождь.
— Туча, — отмечает шофёр.
— И довольно большая.
Плотные струи дождя стучат по лобовому стеклу, и только в разводах, рисуемых «дворниками», мелькают смутные силуэты бегущих по бульвару пешеходов.
— Ничего не видно… — бормочет Андрей, наклоняясь вперёд, словив для того, чтобы пронзить взглядом завесу дождя.
— А как дела на другом фронте? Там что-нибудь видно? — спрашиваю я как бы вскользь.
— Где?
— Ну, у нашей девушки?
Андрей уже выполняет функции информатора, но я стараюсь, чтобы это происходило легко и незаметно.
— Мы совсем забыли подсчитать полагающиеся вам премиальные, — сказал я ему несколько дней назад, передавая в конверте обещанное вознаграждение. — Но нет худа без добра, зато получилась порядочная сумма.
И теперь наш диалог вполне может восприниматься как обычная болтовня, мы как бы просто сплетничаем…
— Вчера какой-то новенький стал увиваться за ней. — осведомляет меня шофёр. — Позавчера только поглядывал, а вчера уже явно стал возле неё вертеться.
— То есть?
— Сидели вдвоём за столиком. Только вдвоём.
— А другие из её компании?
— Они сидели за другим.
— Может, она с ними поссорилась?
— Не похоже. Просто, похоже, она предпочитает новенького старой компании. И новенький предпочитает сидеть с ней одной, а не со всей компанией.
— Вы считаете, у них это серьёзно? — спрашиваю я с некоторым неудовольствием.
— Да нет, не думаю…
Он умолкает, словно не решается продолжить.
— Вы что-то хотели сказать?
— Что у таких девушек серьёзного не бывает. Не хочу вмешиваться, но, по-моему, они не для серьёзных дел.
«Серьёзные дела» — звучит довольно двусмысленно. Поэтому я спрашиваю:
— А точнее?
— Точнее, сегодня вы с ней встречаетесь, а завтра она уже с другим.
— Верно. Но когда человеку за тридцать, он становится философом. А мне уже давно за тридцать. Если рядом с вами девушка, когда это вам нужно, то не всё ли равно, встречается она ещё с другим или нет тогда, когда она вам не нужна.
— Мне тоже под тридцать, но я не такой. И если я узнаю, что моя жена хоть подумает о другом, я ей просто голову оторву!..
Он, видно, и мою голову не жалеет, потому что в следующую секунду тормозит так резко, что я стукаюсь головой о спинку сиденья.