Страница 18 из 41
— Красную икру, медальон с грибами и зелёный салат, — объявляет он, наконец, результат своих исследований.
— Мне то же самое, — киваю я официанту, чтобы подчеркнуть, что в этот вечер мы будем играть в полное взаимопонимание.
С подобным же единодушием мы выбираем и вино. Потом начинаем обмениваться банальными и ничего не значащими фразами, касающимися особенностей кухни у них и у нас, капризов погоды и так далее. Затем приступаем к самому ужину, во время которого слова произносятся всё реже и реже, чтобы уступить место негромкому постукиванию приборов.
Вообще всё идёт по обычному шаблону, приближая нас к единственно важной заключительной части встреч, совпадающей, как правило, с переходом к кофе и коньяку. Но и в этом обычном деловом ужине человек с таким острым нюхом, как мой, улавливает атмосферу какой-то натянутости, которую, конечно, можно принимать и за естественную натянутость между двумя едва знакомыми людьми.
— Вы, я надеюсь, довольны прохождением своей специализации в нашей стране, — замечаю я, когда нам приносят кофе.
— Очень доволен, — отвечает профессор и достаёт сигареты.
Он мне протягивает пачку, я ему — зажигалку, мы оба закуриваем, и беседа вступает в решающую фазу.
— В таком случае, полагаю, вы не отказались ещё от намерения популяризовать некоторые достижения нашей теоретической мысли…
Мой собеседник молчит, словно оценивая про себя, отказался он или нет от этого намерения.
— Вы обещали что-то в этом роде, если не ошибаюсь, нашим организациям, — пытаюсь я освежить его память.
— В сущности, я старался что-то сделать, — медленно произносит профессор. И добавляет резким тоном: — И меня чуть не выгнали из университета.
— Понимаю, — произношу я.
И после некоторого раздумья продолжаю:
— Всё-таки в известном смысле вы наш должник… Не поймите меня неправильно: я не собираюсь толкать вас на действия, которые повредили бы вашей карьере. Но вы всё же наш должник и обязаны как-то этот долг вернуть.
Профессор отпивает немножко кофе из чашки и, не поднимая от неё глаз, тихо отвечает:
— Да, но не могу.
— Не знаю, нужно ли мне напоминать вам, что организации, которые вас принимали, оказались весьма щедры к вам. Не говоря уж о том, что вы там сделали многообещающие заявления.
— Действительно, излишне мне об этом напоминать, — замечает мой собеседник. — У меня хорошая память. Но, к счастью, кроме памяти у меня есть и рассудок.
Он снова делает глоток кофе и, наконец, решается, посмотреть на меня.
— Вот что, господин советник, я допускаю, что говорил какие-то глупости. Однако это не значит, что я должен делать глупости. Так что не пытайтесь меня ни соблазнять чем-то, ни запугивать…
— Вы чересчур драматизируете положение, — стараюсь я успокоить его.
— Ничуть. Просто я знаю ваши методы. И отличие сознаю, что виноват. Ваши люди действительно показали мне многое и много наобещали, и у меня закружилась голова. Но сейчас в голове у меня прояснилось…
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь…
— Я хочу жить спокойно, господин советник. И именно поэтому я никогда больше не приму приглашения поужинать с вами ни здесь, ни где-нибудь в другом месте…
— Это стена! — произношу я с досадой, уставясь на обшарпанную стену перед окном. — Повсюду натыкаешься на стену!
— Хорошо, что вы это уже поняли, — бурчит за моей спиной Бенет. — Теперь вы лучше сможете оценить то немногое, чего нам удалось добиться до вашего приезда.
— Ничего вам не удалось добиться, — резко обрываю его я с той же досадой, поворачиваюсь спиной к окну и подхожу к столу. — Ничего, кроме мелочей, не имеющих практического значения. Адамс совершенно прав: к чему столько усилий, чтобы получить сведения, которые центр обработки информации получит путём анализа текущей печати…
— А вы, я вижу, были на консультации у Адамса! — насмешливо восклицает мой помощник.
— Был. И внимательно его послушал. Более того, я остался доволен своим осмотром. А вот вам и диагноз!
С этими словами я достаю из стола две страницы написанного от руки текста и подаю их Бенету.
— Прочтите и, если есть чем, дополните. Наш друг действительно болтает больше, чем надо, и достаточно неосторожен, так что полученный материал годится в качестве первого сигнала. А в скором времени, — надеюсь, последуют и другие.
— Попробовать можно, — отвечает несколько скептически Бенет и кладёт листочки в карман.
Мой взгляд падает на лежащий на столе последний номер «Вашингтон пост», я беру в руки газету:
— Вот, послушайте: «На встрече стран — членов СЭВ…» и т. д. и т. п. А вот: «Были обсуждены и некоторые другие представляющие взаимный интерес вопросы». Точка. Вот эти-то «некоторые другие вопросы» нас и интересуют, дорогой Бенет, а не те, о которых пишет «Вашингтон пост»! — Я бросаю газету на стол и добавляю: — Этот тип прав. Мы можем существовать только в том случае, если способны получить информацию, которую невозможно достать другим путём.
— Могу вам сразу сказать, у кого есть эта информация, — бурчит мой помощник.
— У кого? У Председателя Совета Министров?
— Именно.
— Вы не слишком остроумны. И не слишком осведомлены. Если хотите, этой информацией или хотя бы частью её владеют более мелкие фигуры. Задач, в общем, две: разыскать одну из таких фигур и найти подход к ней.
— Эти задачи хождением по редакциям вы не решите.
— Да, на культурном фронте пока не везёт, — признаюсь я. — Но подобные посещения — дело не лишнее, во всяком случае как способ легализоваться. Советник по культуре должен заниматься и культурной деятельностью. Что касается остального, то я вам уже сказал, что я из тех игроков, которые играют, пока не перестанет идти плохая карта.
— Мне пока ещё не везёт, — уныло сообщает Бенет. — Вчера Адамс опять меня обыграл.
— Однако ничто не мешает нам перебраться на какой-то другой участок деятельности, — рассуждаю я вслух, пропуская мимо ушей его жалобы. — Например, торговый. Какие у вас отношения с торговым представителем?
— Нормальные. Он помогает чем может.
Торговый представитель — один из тех общительных и непритязательных людей, чья главная забота ни с кем не портить отношения и плавно продвигаться по службе. А люди этого сорта всегда чутко относятся к нашей организации, они знают, что иначе она может доставить массу неприятностей.
Он принимает меня с обычной для торгового представительства щедростью — отличные голландские сигары, старое шотландское виски и миндаль, правда, неизвестного происхождения, и, к сожалению, тоже старый.
— Понимаю, что вам нужно, — участливо отвечает он, выслушав меня. — Но ассортимент у нас сегодня очень бедный.
— Ну, если и вы начнёте жаловаться, — добродушно возражаю я, осторожно втягивая в себя немного дыма толстой сигары.
— Раньше у нас было несколько подходящих людей, но постепенно их выследили и уволили, — объясняет торгпред.
Он крепче сжимает зубами сигару и задумывается.
— Нет, сейчас ничего подходящего не вижу, — наконец отрицательно качает он головой. И, прочтя на моём лице отчаяние утопающего, торопится бросить мне спасательный круг.
— Придётся мне пожертвовать Савовым…
— Кто этот Савов?
— Тот, кто вам нужен. Только он и мне страшно необходим. Я его берёг на крайний случай.
— Берегите его и дальше! — ободряю я хозяина кабинета. — Будьте уверены, мы не растратим его силы. Даю честное слово, что мы используем его всего один-два раза.
— Тогда всё в порядке, — с облегчением вздыхает торгпред.
— А теперь расскажите мне об этом Савове, его родственниках и знакомых.
Чем больше узнаёшь о человеке от других, тем больше тебе хочется познакомиться с ним самому. К счастью, мне недолго пришлось сгорать от любопытства. Наш торгпред пригласил Савова на деловую встречу уже на следующий день. Этот господин ждал в приёмной появления пригласившего его, однако вместо него неожиданно явился я.