Дитя из слоновой кости

Их снаряжение было весьма простым: немного пиши, фляга со спиртом, два двуствольных ружья, из которых можно было стрелять дробью и пулями, потайной фонарь, спички и пистолеты.

Ханс проводил их до конца города.

– Отчего ты так печален, Ханс? – спросил я, когда он вернулся.

– Потому что я очень полюбил Бену, – ответил он, вертя свою шляпу в руках, – он всегда был добр ко мне и так хорошо умел стряпать. Теперь эту работу придется делать мне, а я не люблю этого.

– Но ведь он еще жив, Ханс!

– Это верно, баас, но он скоро умрет, потому что тень смерти была видна в его глазах.

– А лорд Рэгнолл?

– Я думаю, что он останется жив, баас, у него не было этой тени.

Всю следующую ночь я не смыкал глаз и лежал, полный тягостных опасений.

На рассвете я услышал стук в нашу дверь и шепот лорда Рэгнолла, просившего открыть ее. Я зажег свечу, – их у нас был большой запас.

Ханс открыл дверь.

В комнату вошел лорд Рэгнолл. По его лицу я сразу увидел, что произошло что-то ужасное. Он подошел к кувшину с водой и выпил три чашки одну за другой.

– Сэвэдж погиб, – сказал он и остановился, как бы припоминая что-то страшное.

– Слушайте, – продолжал он, – мы поднимались по склону горы и не стреляли, хотя видели множество куропаток и коз. К наступлению сумерек мы подошли к отвесной каменной стене, на которую не было никакой возможности взобраться.

Здесь мы увидели тропинку, ведущую к отверстию пещеры, или тоннеля. Пока мы раздумывали, что предпринять, появилось восемь или десять одетых в белое людей, которые схватили нас прежде, чем мы успели оказать какое-либо сопротивление. Потом, после некоторого совещания, их предводитель знаками объяснил нам, что мы свободны. Они ушли, унося с собой наши ружья и пистолеты, и, уходя, смеялись так странно, что их смех встревожил меня. Мы стояли в нерешительности. Уже становилось темно. Я спросил Сэвэджа, что теперь делать, ожидая, что он предложит вернуться в город. К моему удивлению он ответил: «Конечно, идти дальше, ваша светлость. Не надо позволять думать этим скотам, что мы, белые люди, ни шагу не смеем ступить без наших ружей».

С этими словами он зажег потайной фонарь.

Я смотрел на него с изумлением.

– Меня что-то тянет в эту пещеру, – продолжал он. – Вероятно, это смерть. Но что бы там ни было, я должен идти.

Я думал, что он потерял рассудок, и хотел удержать его. Но он быстро побежал к пещере. Я последовал за ним и, когда достиг ее, Сэвэдж уже пробежал ярдов восемь по тоннелю. В это время я услышал ужасный шипящий звук и восклицание Сэвэджа: «О, Боже!» Фонарь выпал из его рук, но не потух. Я бросился вперед и поднял его. Между тем Сэвэдж побежал дальше в глубину пещеры. Я поднял фонарь над головой и вот что увидел.

Шагах в десяти от меня, протянув руки, плясал – да, именно плясал, Сэвэдж под звуки ужасной шипящей музыки. Я поднял фонарь выше и увидел футах в девяти за Сэвэджем почти у самого потолка тоннеля голову неслыханно огромной змеи. Эта голова, которая едва уместилась бы в тачке, держалась на шее, имевшей толщину моей талин. В темноте обрисовывалось огромное покачивающееся тело серо-зеленого цвета, отливавшее золотом и серебром. Змея шипела, раскачивал своей огромной головой, и вдруг откинула ее назад и застыла на несколько секунд. Сэвэдж остановился, наклонившись немного вперед, как бы кланяясь гадине. В следующее мгновение она бросилась на Сэвэджа… Послышался ужасный треск костей… Я отшатнулся к стене пещеры и на минуту закрыл глаза, так как почувствовал слабость. Открыв их снова, я увидел на полу нечто бесформенное (то были останки Сэвэджа), а над ним огромную змею, смотревшую на меня своими стальными глазами. Я бежал из этой ужасной пещеры. Заблудившись на склоне горы, я бродил в продолжение нескольких часов, пока не вышел к окраине города.

После этого мы долгое время сидели молча. Наконец Ханс сказал невозмутимым тоном:

– Уже рассвело, баас. Я потушу свечу; зачем ей даром гореть. Теперь мне надо готовить завтрак. Эта дьявольская змея позавтракала Беной, но я надеюсь позавтракать ею. Змеи бывают вкусны, баас, если их умело приготовить по-готтентотски.

XVI. ХАНС ВОРУЕТ КЛЮЧИ

Немного погодя, в наш дом пришли несколько белых кенда, вежливо передавших нам ружья и пистолеты Рэгнолла и бедного Сэвэджа. Они говорили, что нашли эти предметы на склоне горы. Я взял их, не сказав ни слова.

В этот вечер нас посетил Харут. Поздоровавшись с нами, он осведомился, где Бена.

– Ах ты, седобородый отец лжецов, – с негодованием сказал я, – ты великолепно знаешь, что Бена уже в желудке змеи, живущей в пещере на горе.

– Как, господин! – воскликнул Харут. – Разве вы питались подняться на гору? Впрочем, Бена всегда любил змей, и они любили его.

– Это ты, негодяй, его убил! – закричал лорд Рэгнолл, – я сейчас же убью тебя за это.

– Ты хочешь убить меня за то, что змея задушила вашего человека? Если пойдешь туда, где живет лев, лев умертвит тебя; если пойдешь туда, где живет змея, змея умертвит тебя. Я вас предупреждал, но вы не послушались меня. Теперь я вам скажу: можете идти туда, если хотите; никто не остановит вас. Но помните: в Дом Дитяти ведет совсем другая дорога, которой вы никогда не найдете.

– Слушай, – сказал лорд Рэгнолл, – что толку во всей этой болтовне? Ты хорошо знаешь, зачем мы в вашей дьявольской стране. Я убежден, что вы похитили мою жену, чтобы сделать ее своей жрицей. Я хочу получить ее обратно.

– Это большое заблуждение, – кротко ответил Харут, – мы не похищали прекрасной леди. И Макумацан здесь не для того, чтобы искать ее, а для того, чтобы убить слона Джану и получить за это слоновую кость. Ты, господин, пришел с ним как друг, хотя мы не звали тебя. Ты пытался найти храм нашего бога, и змея, охранявшая двери его, умертвила твоего слугу. Но почему мы не убили тебя?

– Потому что вы боитесь сделать это, – смело ответил Рэгнолл, – убейте меня, я готов, но вы увидите последствия этого.

– Ты очень храбрый человек, – сказал Харут, не без восхищения глядя на лорда Рэгнолла, – мы не хотим убивать тебя; быть может, все окончится хорошо. Одно Дитя знает об этом. Ты поможешь нам победить черных кенда. Только не ходи к змее, потому что она скоро снова будет голодной. Слушай и ты, Свет-во-мраке, – прибавил он, обращаясь к сидевшему на корточках Хансу, – это очень голодная змея, а вы лакомое для нее блюдо!

Ханс, не поворачивая головы, скосил свои глаза на Харута и ответил на наречии банту:

– Я слышу, белобородый лжец, но что мне до этого? Мой враг – Джана, желавший убить моего господина Макумацана, не то, что твоя грязная змея. Если она такая страшная, почему она не убьет Джану, которого вы ненавидите? Вот что для меня ваша змея, – прибавил он, энергично плюнув на землю, – если хочешь, я убью ее, только заплати мне за это.

– Ты хочешь убить змею, – сказал Харут, – что же, убей, если тебе это нравится. Тогда мы дадим тебе новое имя. Мы назовем тебя «Господином змей». Как твоя нога, Макумацан? – продолжал он, обращаясь ко мне. – Я принес тебе мазь, которая излечит ее. Это священная мазь от Дитяти. Мой господин, – сменил он вдруг свой ломаный английский язык на банту, – война близка. Черные кенда собирают силы, чтобы напасть на нас. Нам нужна твоя помощь. Мне надо сейчас ехать к реке Таве. Через неделю я вернусь; тогда снова поговорим об этом. Натри ею больную ногу и, смешав кусочек ее величиной с хлебное зерно с водой, прими это на ночь. Это не яд, – прибавил он, положив немного мази на язык и проглотив ее.

Потом он поднялся и удалился с обычными поклонами.

Надо сказать, что лекарство Харута произвело на меня превосходное действие. На следующее утро боль исчезла и, за исключением небольшой слабости, я чувствовал себя вполне хорошо.

Остаток мази сохранялся у меня в продолжение многих лет и хорошо помогал при ломоте в бедрах и при ревматизме.

Последующие дни прошли без приключений.