Страница 15 из 39
С этими словами они исчезли, как тени.
X. ВПЕРЕД!
Через десять минут весь наш лагерь был на ногах. Все схватились за оружие.
Сначала поднялось нечто вроде паники, но с помощью Бабембы порядок был восстановлен, и все приготовились к защите.
О бегстве нечего было и думать, так как верблюды быстро настигли бы нас.
Оставив Бабембу при воинах, мы, трое белых и Ханс, собрались на совет, и я рассказал обо всем происшедшем между мной и Харутом с Марутом.
– Что вы решите? – спросил я. – Эти люди хотят, чтобы я ехал в их страну. Но они против других. Ничто не мешает вам, Рэгнолл, Сэвэдж и тебе, Ханс, вернуться обратно с мазиту.
– Ох! – воскликнул Ханс, – я не покину бааса. Если надо умереть, я умру. А теперь, баас, я очень хочу спать. Я не спал всю ночь и задолго до прихода этих призраков слышал верблюдов, но не знал, что это такое, потому что я их никогда раньше не видел. Когда все будет решено, пусть баас разбудит меня.
С этими словами он улегся и тотчас же заснул, как верная собака у ног своего хозяина.
Я вопросительно посмотрел на лорда Рэгнолла.
– Я последую за вами, – коротко ответил он.
– Несмотря на то, что эти люди отрицают свое участие в похищении вашей жены?
– Как и Хансу, мне безразлично, что меня ждет в будущем. Кроме того, я не верю этим людям. Что-то подсказывает мне, что они знают правду о моей жене. Они слишком заинтересованы, чтобы я не сопровождал вас.
– Ну, а вы, Сэвэдж, к какому пришли решению? Помните, эти люди говорят, что двое из нас никогда не вернутся. Но кто – неизвестно. Конечно, нельзя знать будущее, но они слишком необыкновенные люди.
– Сэр, – сказал Сэвэдж, – перед тем как покинуть Англию, его светлость обеспечил мою старую мать и вдовую сестру с детьми. Теперь от меня никто не зависит. Поэтому я пойду за вами и в остальном полагаюсь на Бога.
– Итак, все решено, – сказал я, – теперь надо позвать Бабембу.
Старик принял известие о нашем решении более спокойно, чем я предполагал.
– Макумацан, – сказал он, – я ждал от тебя таких слов. Если бы это сказал другой человек, я счел бы его безумным. Но я знал тебя таким, когда ты отправлялся в Понго и вернулся невредимым. Я надеюсь, что так будет и на этот раз. А теперь прощай. Я должен увести своих людей прежде, чем придут сюда эти арабы. Может произойти битва, нас мало, и нам придется умереть. Если они скажут, что твои лошади не могут пересечь пустыню, отпусти их. Мы поймаем и сохраним их до тех пор, пока ты не пришлешь за ними. Не надо больше подарков. Ты уже оставил мне ружье, пороху, пуль и – что дороже всего – память о себе и твоей мудрости и храбрости. С того дальнего холма я буду смотреть, пока ты не скроешься из виду. Прощай.
И не став ждать моего ответа, Бабемба ушел, проливая слезы из своего единственного глаза.
Через десять минут остальные мазиту простились с нами и ушли, оставив нас одних в опустевшем лагере среди сложенного багажа.
Вскоре Ханс, полоскавший недалеко от нас котелок, поднял голову и сказал:
– Идут, баас. Целый полк идет.
Мы оглянулись. По направлению к нам ровными рядами медленно двигались всадники на покачивающихся верблюдах. Не доехав ярдов пятидесяти до нас, они остановились и начали поить в ручье своих верблюдов.
От них отделилось двое людей, в которых я узнал Харута и Марута, с поклоном остановившихся перед нами.
– Доброе утро, господин, – сказал Харут лорду Рэгноллу на ломаном английском языке. – Итак, ты решил посетить с Макумацаном наш бедный дом, как посетили мы твой богатый замок в Англии. Ты думаешь, что мы похитили твою леди. Это не так. В Стране кенда нет белой леди. Она, наверное, утонула в Ниле, потому что ходила во сне. Мы очень жалеем тебя, но боги знают, что делают. Они дают и берут, когда хотят. Но к тебе снова вернется твоя жена еще более прекрасной, и к ней вернется ее душа.
Я удивленно смотрел на Харута. Я ничего не говорил ему о том, что леди Рэгнолл потеряла рассудок. Откуда он мог узнать об этом?
– Мы рады, господин, – продолжал Харут, – принять тебя, но, правду сказать, это очень опасное путешествие, ибо Джана не любит чужестранцев. Смотри, на твоем лице уже лежит печать страдания, причиненного слоном.
Потом Харут обратил свое благосклонное внимание на Сэвэджа.
– И ты идешь, Бена? Что же, в Земле кенда ты узнаешь многое о змеях и о другом.
Тут Марут, широко улыбаясь и обнаруживая ряд ослепительно белых зубов, что-то шепнул на ухо своему товарищу.
– Ох, – продолжал Харут, – мой брат говорит, что ты встретился с одной змеей в Натале и сел на нее так тяжело, что сделал ее плоской. В Земле кенда мы покажем тебе лучшую змею, но ты не будешь сидеть на ней, Бена!
Мне, не знаю почему, все эти шутки показались страшными, – чем-то вроде игры кошки с мышью. Откуда могли эти люди знать подобные вещи и провидеть будущее? Я посмотрел на Сэвэджа. Он был бледен и, очевидно, чувствовал то же, что и я.
Даже Ханс шепнул мне по-голландски:
– Это не люди, это дьяволы, баас! Мы едем прямо в ад!
Только лорд Рэгнолл сидел молча и совершенно бесстрастно. Его красивое лицо было как у сфинкса. Я видел, что Харут и Марут чувствовали силу этого человека, и это вызывало у них беспокойство.
Часа три спустя мы ехали по пустыне на превосходных верховых верблюдах, оглядываясь на брошенный нами лагерь в оазисе, видневшийся на горизонте.
На расстоянии мили впереди нас ехал пикет из 8-10 всадников на самых быстрых животных, чтобы предупредить караван в случае какой-либо опасности.
Ярдах в трехстах за ним следовал отряд из пятидесяти кенда, выстроенных в два ряда.
За отрядом следовали погонщики, ведя за собой верблюдов, нагруженных провизией, водой, палатками и нашим багажом, включая пятьдесят винтовок лорда Рэгнолла.
Потом ехали мы вчетвером на самых лучших верблюдах. По правую и левую сторону и позади нас на расстоянии полумили ехали такие же отряды, как и впереди. Мы находились в центре, окруженные со всех сторон охраной. Харут и Марут следовали за нами на небольшом расстоянии и при необходимости их легко можно было позвать.
Сперва путешествие на верблюде с непривычки сильно утомляло меня. Постоянная качка так действовала на меня, что к ночи я чувствовал себя совершенно разбитым.
Бедный Сэвэдж страдал еше больше.
Только лорд Рэгнолл, вероятно, раньше ездивший на верблюдах, не испытывал особых неудобств.
Что касается Ханса – тот чувствовал себя превосходно. Он все время менял положение и ехал то по-дамски, то сидя в седле на коленях, как обезьяна на шарманке.
Постепенно я привык к такой езде, и вскоре наши пятьдесят миль в день не особенно утомляли меня.
Мне начинала нравиться жизнь в этой спокойной пустыне.
Днем мы ехали по бесконечной песчаной равнине, по вечерам ели с аппетитом простую пищу и спали под мерцающими звездами до новой зари.
Говорили мы мало.
Вероятно, тишина пустыни накладывала печать на наши уста. Каждый был погружен в свои мысли.
Лично мне казалось, что я живу в каком-то сне. С нашей охраной мы совсем не общались. Думаю, им было запрещено разговаривать с нами.
Эти стройные молчаливые люди общались между собой знаками или отрывистыми словами. К Харуту и Маруту они относились с огромным уважением и повиновался им беспрекословно. Однажды я потерял свой карманный нож. Тогда троим из них было приказано вернуться назад и отыскать его. Только на восьмой день они догнали нас, почти выбившись из сил и потеряв одного верблюда, но с моим ножом, который передали мне с поклоном.
Сознаюсь, мне стало очень стыдно.
С Харутом и Марутом вплоть до самых границ Земли кенда мы почти не разговаривали.
Так мы прошли около пятисот миль, останавливаясь в маленьких оазисах напоить верблюдов и отдохнуть.
Наконец характер местности начал меняться.
Стала попадаться трава, потом кусты и деревья и среди них даже дикие козы.