Страница 5 из 60
По отбытии назначенного срока штрафники представляются командованием батальона военному совету фронта на предмет освобождения и, по утверждении представления, освобождаются из штрафного батальона.
Все освобождённые из штрафного батальона восстанавливаются в звании и во всех правах.
Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах и по выздоровлении направляются для дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначается пенсия из оклада содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон».[36]
Но может быть, на практике формирование штрафных батальонов проходило вовсе не согласно приказам Сталина и Жукова, а как придётся, из кого угодно? Потому, дескать, и попадали туда вместе с бывшими офицерами уголовники. В развернувшейся в последние годы дискуссии относительно штрафных батальонов этот довод звучит довольно часто. Однако сторонники этой точки зрения почему-то «забывают», что и Сталин, и Жуков чрезвычайно остро реагировали на невыполнение своих приказов и имели привычку жестоко за это наказывать.
Помимо официальных документов, важнейшим источником информации о войне являются воспоминания её участников. По понятным причинам, воспоминания ветеранов штрафных батальонов — явление достаточно уникальное. Тем не менее, такие мемуары в России изданы.
Александр Васильевич Пыльный, командир взвода, затем роты 8-го отдельного штрафбата 1-го Белорусского фронта написал чрезвычайно интересную книгу воспоминаний «Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошёл до Берлина».[37]
Вот как он сам попал в это специфическое подразделение. После окончания 2-го Владивостокского военно-пехотного училища в июле 1942 года лейтенант Пыльцын начал службу на Дальнем Востоке. Затем он был направлен для участия в формировании югославской бригады. Когда формирование этой части было отложено, служил в запасном полку на Урале. После многочисленных рапортов об отправке на фронт наконец-то попал в 27-й ОПРОС (Отдельный полк резерва офицерского состава) Белорусского фронта. (Впоследствии 1-го Белорусского фронта).
Школа баянистов первой Белорусской филармонии
Здесь Л. В. Пыльцын и дождался назначения в боевую часть:
«И вот однажды, в начале декабря 1943 года меня вызвали в штаб полка на очередную беседу. Беседовавший со мной майор был в полушубке и, несмотря на жарко натопленную комнату, затянут ремнями, будто каждую секунду был готов к любым действиям. Лицо его с заметно повреждённой сверху раковиной правого уха было почти до черноты обветренным. Просмотрев моё ещё тощее личное дело и задав несколько вопросов о семье, об училище и о здоровье, он вдруг сказал: “Мне всё ясно. Пойдёшь, лейтенант, к нам в штрафбат!” Кажется, заикаясь от неожиданности, я спросил: “З-з-за что?” И в ответ услышал: “Неправильно задаёшь вопрос, лейтенант. Не за что, а зачем. Будешь командовать штрафниками, помогать им искупать их вину перед Родиной. И твои знания, и хорошая закалка для этого пригодятся. На сборы тебе полчаса”.
Как оказалось, это был начальник штаба 8-го Отдельного штрафного батальона майор Лозовой Василий Афанасьевич. С ним мне довелось и начать свою фронтовую жизнь в 1943 году, и встретиться через четверть века после войны на оперативно-командных сборах руководящего состава Киевского военного округа. Тогда я был уже в чине полковника и его, тоже полковника, узнал по приметному правому уху.
А тогда, в декабре 1943 года, после тяжких боёв, в которых штрафбат понёс большие потери, в том числе и в постоянном офицерском составе, он отобрал нас, восемнадцать офицеров от лейтенанта до майора, в основном уже бывалых фронтовиков, возвращавшихся из госпиталей на передовую. Я оказался среди них один “необстрелянный”, что вызывало во мне тогда не столько недоумение, сколько гордость за то, что меня приравняли к боевым офицерам».[38]
Штрафной батальон состоял из постоянного и переменного личного состава. К переменному составу относились те, которые прибывали в батальон для «отбытия наказания за совершённые проступки» (то есть штрафники). К числу постоянного состава относились офицеры штаба, командиры рот, взводов, их заместители по политчасти, старшины подразделений, начальники артиллерийского, вещевого, продовольственного снабжения, финансового довольствия и другие. Батальон состоял из штаба, трёх стрелковых рот, роты автоматчиков, пулемётной, миномётной и роты противотанковых ружей, взводов комендантского, хозяйственного, связи. Был в нём и представитель Особого отдела «СМЕРШ» («Смерть шпионам»), и медико-санитарный взвод с батальонным медпунктом, и т. д.
В первые месяцы существования штрафных батальонов в каждой роте и каждом взводе кроме командиров предусматривались и офицерские должности их заместителей построевой и по политической части (политруки). Затем эти должности были упразднены.
В штрафных батальонах должность командира взвода приравнивалась к должности командира роты в обычной части, даже штатная категория была «капитан». Кроме того, денежный месячный оклад у офицеров «постоянного состава» был на 100 рублей выше, чем в обычных частях. Всему постоянному составу штрафных батальонов сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращался наполовину. И если в обычных и даже гвардейских частях пребывание один день на фронте засчитывал ось за три, то в штрафбатах — за шесть дней!
Поэтому офицеры постоянного состава, шутя, называли свой штрафбат «почти гвардейским». Доморощенные юмористы аббревиатуру «8 ОШБ 1 БФ» расшифровывали не как «Восьмой Отдельный штрафной батальон Первого Белорусского фронта», а как «Восьмая Образцовая Школа Баянистов Первой Белорусской Филармонии».
В период затишья шло укомплектование штрафного подразделения и «переменным составом»: «Пополнение батальона шло очень интенсивно. И не только за счёт проштрафившихся боевых офицеров. Поступая и значительный контингент бывших офицеров, оказавшихся в окружении в первые годы войны, находившихся на оккупированной территории и не участвовавших в партизанском движении (мы так и называли их общим словом “окруженцы”). Было небольшое количество и освобождённых нашими войсками из немецких концлагерей или бежавших из них бывших военнопленных офицеров, прошедших соответствующую проверку в органах СМЕРШ (“Смерть шпионам”)».[39]
А. В. Пыльцын с возмущением пишет об авторах современных публикаций, не находящих «различий между фронтовыми офицерскими штрафными батальонами и армейскими штрафными ротами». При этом в воспоминаниях настоящего, а не литературно-кинематографического ветерана о комплектовании батальона постоянно подчёркивается, что «переменный состав» его состоит исключительно из разных категорий наказанных офицеров.
За что же офицеры попадали в штрафбат?
Например, командир 342-го гвардейского стрелкового полка 121-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии подполковник Федор Ячменев был «для искупления своей вины перед Родиной» направлен в штрафной батальон сроком на два месяца.
В приказе, подписанном первым заместителем народного комиссара обороны Жуковым 29 апреля 1944 года, сказано, что 12 апреля 1944 года «без приказа военного совета армии» подполковник оставил противнику занимаемый рубеж — высоту 267,0. Несмотря на приказ свыше вернуть высоту, полк не смог этого сделать.
«За невыполнение приказа военного совета армии, за оставление противнику выгодных позиций и непринятие мер к восстановлению положения, за прояыенную трусость, ложные доклады и отказ от выполнения поставленной боевой задачи» Ячменев и получил свои 2 месяца штрафбата.[40]
36
Русский архив… Т.13 (2–2). С. 312–313.
37
Пыльцын А. В. Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошёл до Берлина. СПб., 2003.
38
Пыльцын А. В. Штрафной удар… С. 24.
39
Пыльцын А. В. Штрафной удар… С. 28–30.
40
Русский архив: Великая Отечественная: Приказы Народного комиссара обороны СССР (1943–1945 гг.). Т. 13 (2–3) / Сост. Барсуков А. И. и др. М., 1997. С. 277.