Юри

Ах, ничего этого не будет…

Юри покачал головой и побежал вдоль коридора к канцелярии.

Табель действительно оказался в канцелярии.

Юри не вытерпел и раскрыл его здесь же, не выходя за двери.

Ого! Видал! По математике — четыре и… по русскому языку тоже! Вот здорово!

Табель что надо! Одна тройка, правда, там оставалась, как будто бы на развод, но в число первых десяти учеников класса Юри смело мог бы себя зачислить.

— Спасибо! — воскликнул мальчик на всю канцелярию.

Перепрыгивая сразу через несколько ступенек, сбежал он вниз по лестнице. На улице порыв ветра чуть не вырвал табель, который Юри держал за самый уголок. Юри аккуратно свернул документ в трубочку, как следует вытер ладонь о пальто и осторожно понёс табель в руке.

Его так и подмывало поделиться с кем-нибудь своей радостью. Показать кому-нибудь отметки. Но кому?

О, как бы он обрадовал маму! Она положила бы обе руки Юри на плечи, потом отстранила бы сына от себя и сказала бы:

— Молодец! Вот это по-мужски.

Хотя и жест матери, и её слова были Юри знакомы, каждый раз их так приятно слышать заново! Как тосковал он сейчас по доброму слову!

Дома, высокие и низкие, словно провожали мальчика. Их большие квадратные глаза сверкали улыбками. Дома как будто знали, почему так спешит светлоголовый мальчишка.

Автобуса на остановке не было.

Тяжело дыша, Юри встал в свою очередь.

На дне кармана рука нащупала монеты.

Нет. На эти деньги надо купить матери цветы. А до кладбища он дойдёт пешком.

Юри выбрался из очереди.

Времени у него хоть отбавляй. А эти монетки — его последние деньги. Что ему стоит отшагать пять-шесть километров! Пустяки!

Около полудня Юри вышел из ворот кладбища и поплёлся назад в город. Сегодняшняя долгая прогулка всё же была слишком утомительной для неокрепшего после болезни организма. Ноги вновь стали тяжёлыми и с трудом передвигались, как вчера вечером.

В нескольких шагах от дороги, в тени живой изгороди, приютилась скамейка для ожидающих автобуса.

Едва только Юри сел на неё, как сразу же обратил внимание на стоявшую у обочины дороги девочку. Девочка была с непокрытой головой, на спине — две тяжёлые тёмные косы. С белыми бантами.

Сомнений не оставалось: это была Вирве!

И Юри вспомнил, что новый дом Вийкхолмов находится недалеко отсюда, сразу же за кладбищем, на улице Лийва.

Вирве привычным движением провела рукой по волосам, пригладила выбившуюся от ветра прядь.

Мальчик поднялся. Тоска по доброму слову и человеческому теплу так и толкала его к девочке. Ведь на душе его после посещения могилы матери было так пусто! До этого ему казалось, будто мама ещё рядом: она разговаривала, радовалась вместе с Юри, давала советы, заботилась о нём. А там, возле её могилы, всё стало совершенно иным. Там мать словно бы исчезла. Юри видел лишь песок, а на нём увядшие цветы и венки, там всё было слишком суровым и реальным: принесли гроб, опустили в яму, забросали сверху песком — и готово. Всему конец.

Эта реальность происшедшего наполнила сердце мальчика ужасом и мрачной безнадёжностью. Да, ему действительно не с кем поделиться своей радостью, рассказать о хороших отметках.

Юри поднялся со скамейки, и Вирве сразу его заметила.

— Юри!

Девочка чуть ли не в один прыжок перемахнула усыпанную гравием площадку и схватила приятеля за руку. Этот жест был так знаком Юри, что мальчик улыбнулся.

— Как ты сюда попал? Ах, я и забыла… — Вирве вдруг смутилась и, запинаясь, закончила: — А… а там всё в порядке?

Девочка и сама не знала, что она подразумевает под словами «в порядке», но, как и в прошлый раз, не могла найти более подходящих.

— Нет! Нет! — быстро сказал Юри и опустился назад на скамью.

— Что, что нет?

— Не в порядке! — воскликнул Юри, и в голосе его слышалась такая обида, что Вирве испугалась. — У тёти нет денег… А сам я ничего не умею.

Теперь Вирве поняла: его мучает та же забота, о которой он говорил ей, сидя на окне в классе.

— Порядок мы наведём! Все вместе! Ты, я, Нээме… Нет, Нээме уже уехал. Нам помогут. Моя мать придёт, отец тоже обязательно поможет. Там ведь не так уж много работы.

— А гранит?

— Гранит?

— Ну да. Серый, небольшой камень. На котором будет высечено имя.

О гранитной плите Вирве сперва не смогла ответить ничего определённого. Но уже через несколько мгновений находчивая подружка постаралась развеять все сомнения Юри.

— Небось и плита будет. Непременно! Я сейчас точно не могу сказать… но будет! Честное слово! Кто-нибудь поможет нам. Ну конечно! Учитель Роозма! Ах, да… Он уезжает завтра на экскурсию. Ну и что с того! Кто-нибудь другой. Небось мы сумеем взять быка за рога.

Девочка так была занята разговором, так старалась утешить Юри, что не заметила, как подошёл автобус, остановился и двинулся дальше.

— А теперь поехали в город! — И, желая отвлечь Юри от грустных мыслей, Вирве перевела разговор совсем на другое. — Я страшно тороплюсь. Отец послал за гвоздями. — И она сунула под нос мальчику гвоздь, который прихватила с собою в качестве образца. — Ах, чёрт возьми, автобус ушёл! И ты тоже ничего не сказал!

— А я и не собираюсь ехать в автобусе, — пробормотал Юри. — Пешком идти приятнее.

— Ого! Да здравствуют юные путешественники! Но теперь-то ты поедешь на автобусе вместе со мною. Проводи меня. Помоги купить эти чёртовы гвозди! Хорошо?

Юри колебался. Открыть ли правду? Рассказать ли девочке, что он свои последние деньги потратил на цветы для матери? Или продолжать притворяться, будто его привлекает прогулка?

По обсаженному тополями бульвару приближался следующий автобус. Пассажиры подхватили свои пакеты.

— Пошли! — Вирве потянула мальчика за рукав.

Но Юри упёрся.

— Ну, какой ты! — Вирве обиделась. — Неужели не можешь поехать со мной. Заставляешь себя сто раз упрашивать!

Девочка хотела Юри добра, надеялась немного его успокоить, порасспросить о здоровье, и его нежелание поехать с нею больно задело её.

Поняв настроение Вирве, Юри быстро заговорил:

— Не сердись. Я бы поехал с тобою, но у меня… у меня нет денег. Ни копейки.

Девочка не ответила. Только в глазах сверкнула радость, будто слова Юри привели её в восторг. Затем она вновь схватила Юри за руку и бегом потащила к автобусу: в открытые дверцы как раз впрыгивал последний пассажир.

Места возле окошка на последнем сиденье были свободны. Дети пробрались туда и уселись, тесно прижавшись друг к другу. Здесь было уютно, словно в отдельной комнатке.

— Куда это ты вчера на рынке исчез? — шёпотом спросила Вирве, когда билеты у кондуктора были уже куплены. — Я с ног сбилась, разыскивая тебя. Потом хотела навестить тебя на новой квартире, но, знаешь, стыдно признаться, я потеряла адрес. Какой номер дома у вас на улице Кийре?

Вопрос казался простым, но ответа на него пришлось ждать долго. Автобус успел остановиться, забрать с десяток новых пассажиров и двинуться дальше, а Юри всё ещё молчал, уставившись на свои руки, словно он и не слышал вопроса.

— Неужели забыл? — спросила Вирве шутливо.

Но Юри было не до шуток.

— Я больше там не живу, — ответил он наконец коротко. Подняв глаза, мальчик внимательно смотрел на Вирве, словно старался прочесть на её лице, как она к этому относится.

— А где же ты живёшь?

— У знакомых парней.

— У каких? Из нашего класса?

— Нет, у других, они постарше.

— А почему ты больше не живёшь у тёти?

— Ну… Не мог там оставаться. Не поладили.

По тону, каким были сказаны последние слова, девочка поняла, что дело обстоит вовсе не так просто, как могло показаться на первый взгляд.

«Здесь что-то кроется! — думала Вирве. — Откуда эти парни? И что значит «не поладил с тётей»? Кто же его кормит?»

Последний вопрос Вирве задала вслух. Юри ответил:

— Парни дают кое-что.

Тут Вирве уже не могла сдержаться.