Юри

Счастливый, что всё так просто решилось, Юри пустился бегом по улице. Учебники и тетради весело подпрыгивали в портфеле. От быстрого движения мальчик согрелся. Заботы отошли в сторону. И в голове стали возникать планы, один лучше другого.

Дом у него есть. Может быть, удастся на лето устроиться на работу. Может быть, с платой за квартиру потерпят — дадут отсрочку… А пока можно и какую-нибудь вещь снести в комиссионный магазин. Например, фотоаппарат — давнишний подарок отца. Вещи матери, конечно, продавать нельзя.

Вот уже и бульвар Раннапуйестээ. Здесь поворот к дому Нээме. А там надо свернуть, если идти к Вирве. Может быть, сходить навестить их. Спросить, что нового произошло сегодня в школе.

Добравшись до угла, откуда были видны окна квартиры, где они жили с мамой, Юри остановился.

Что бы это могло значить?

Окна ярко освещены!

Медленно зашагал мальчик дальше. Ему не хотелось верить в то, что случилось непоправимое, но по мере приближения к дому предчувствие беды усиливалось. Однако Юри решил выяснить всё до конца.

Знакомо щёлкнула калитка, как прежде проскрипела лестница, даже половик возле дверей был тот же — сколько раз Юри вытирал об него грязные ботинки!

Но на дверях уже не висело таблички с именем матери. И это так испугало Юри, что он не смел двинуться с места. Стоял и смотрел на рамку, в которую прежде была вставлена карточка с двумя написанными рукой матери словами: «Эстер Кангур».

Теперь рамка была пуста и словно бы говорила стоящему за дверью сыну Эстер Кангур: «Здесь уже нечего искать».

Сквозь двери доносился громкий разговор и смех. В квартире, как видно, было довольно много народа.

«Ну и что же, — успокаивал себя Юри, — я ведь не собираюсь делать ничего плохого… Ведь здесь наши вещи. Вот и синий почтовый ящик висит на двери… и половик на полу…»

Мальчик поднял руку и надавил на кнопку звонка. Звонок был в неисправности, как и прежде: если нажать прямо, то не получается контакта, а если немного влево, то…

«Трррр…» — послышалось сразу из-за двери.

Смех и шум в квартире прекратились. К дверям приближались тяжёлые гулкие шаги. В следующее мгновение Юри стоял лицом к лицу с незнакомым молодым человеком.

— Что тебе надо, мальчик? — спросил тот, не дожидаясь, пока Юри поздоровается. — Ты, наверное, к прежним жильцам пришёл. Так они больше не живут здесь. Теперь эта квартира моя.

Пока молодой человек говорил, Юри смотрел сквозь открытую дверь в столовую.

С первого взгляда мальчик заметил, что все их вещи целы. Кушетка, стол, стулья, ковёр… Там, где стояли прежде письменный стол и книжный шкаф, на обоях выделялись невыгоревшие прямоугольники.

Круглый обеденный стол был раздвинут и накрыт праздничной скатертью, той самой, которую мама берегла для гостей. За столом сидели несколько молодых людей и девушек.

— Артур, кто там пришёл? Ещё гость? — спросил один из гостей.

— Нет, — ответил молодой человек, открывший Юри дверь. — Тут какой-то мальчик прежних жильцов разыскивает.

— Ну так чего ты там застрял? Нам без тебя скучно! Ведь ты именинник! — закричало сразу несколько голосов.

— И зачем это надо на ночь глядя в чужую квартиру ломиться, — сказал кто-то недовольно.

Молодой человек хотел ещё что-то спросить, но Юри уже не слушал его, он повернулся и выскочил за дверь.

Да, здесь, в его собственной квартире, он был посторонним.

Но что это значит? Неужели и вправду сюда пущены новые съёмщики? Ведь мать внесла квартплату за месяц вперёд. А может быть, это просто знакомые тёти Эрны, её друзья? А как же мебель? Что, если пойти и порасспросить обо всём соседей с первого этажа, например дядюшку Холлмана?

Юри, который как раз дошёл до калитки, обернулся назад и увидел, что нижний этаж не освещен. Наверное, старик Холлман опять уехал в Таллин к сыну.

Медленно передвигая ноги, доплёлся Юри до угла бульвара Раннапуйестээ. Лёгкий ветерок, тянувший с реки, принёс запах краски — в порту яхтклуба ремонтировали парусники и лодки.

Мальчик бросил последний взгляд на бывший свой дом и завернул за угол.

Улица уводила Юри всё дальше от дома. Но увести его от тяжёлых мыслей она не могла. Как ужасно, что в их квартире живут совершенно чужие люди, пользуются вещами, которые так берегли и содержали в таком порядке руки его матери!

Перед Юри вновь встал беспощадный вопрос: куда пойти?

Мальчик осмотрелся. Его окружали тихие вечерние улицы. Надвигающаяся ночь казалась ужасной. Словно огромные пасти, чернели открытые ворота домов. Река плескалась таинственно и жутко.

«Может быть, пойти к Вирве?»

Нет. У них крохотная комнатушка и большая семья.

«Ночью ступить некуда, а не то что лечь», — сказала однажды Вирве.

А к Нээме? К соседу по парте, к другу? У них свой дом. Там должно бы хватить места и для него.

Вновь появившаяся надежда заставила мальчика поторопиться.

Юри забыл о чернеющих пастях дворов, они уже не казались такими таинственными. И встречные прохожие тоже выглядели симпатичнее. Он перестал их бояться.

Окна дома Сайдла были темны. За выкрашенным в зелёный цвет забором мелькал Кааро — огромный серый с рыжими подпалинами пёс из породы овчарок, с ним Юри никак не удавалось установить дружеских отношений. Юри частенько бывал у Нээме в гостях, давал Кааро хлеб с маслом и конфеты, но как только собирался уходить, Кааро так и норовил цапнуть его за ногу.

Поэтому сейчас нечего было и думать о том, чтобы приблизиться к дому. Спущенный с цепи сторож бегал вдоль длинного забора, готовый помешать любой попытке Юри нарушить сон его хозяев.

Юри загремел ручкой калитки, чтобы вызвать Кааро на лай. Может быть, хозяева выйдут посмотреть, что это привело собаку в такую ярость, и увидят незваного гостя.

План в основе своей был правильным, но все усилия Юри оказались тщетными. Очевидно, семья Сайдла настолько привыкла к ночному лаю Кааро, что не обращала на это никакого внимания. Ни в одном окне даже не вспыхнул свет.

Вконец измучившись, Юри поплёлся прочь.

«Куда теперь? Куда теперь?» — неотступно стучали в его мозгу всё те же два слова. Неужели ему больше некуда деться?

Весь вечер мысль Юри лихорадочно работала в поисках выхода из создавшегося положения. Его не оставляла надежда найти хоть какой-нибудь ночлег. Но сейчас он должен был себе признаться: теперь действительно всё. Оставалось лишь обратиться к учителю Роозма, но где он живёт, Юри не знал. К тому же мальчик опасался, что классный руководитель просто-напросто заставит его вернуться к Эрне Казук!

Дорожка оборвалась на берегу под наклонившимися к воде ракитами. Рыбаки сколотили здесь из старых досок скамеечку.

Вода, плескавшаяся на повороте реки, казалась чёрной и густой, словно олифа. В голову Юри пришла странная мысль: если окунуть руку в такую воду, то рука, наверное, будет словно в дёгте вымазана. А с кончиков пальцев этот дёготь станет стекать длинными чёрными нитями…

«Ну и ерунда же лезет в башку!» — Юри усмехнулся своим мыслям.

Держась за руки, мимо него прошли молодой человек и девушка. Юри долго смотрел им вслед. И мысленно видел на их месте себя с матерью. Вот они разгуливают по нескончаемым дорожкам огромного таллинского парка Кадриорг, размахивают в такт шагам руками и разговаривают.

Когда же это было?

Очень, очень давно. Когда их бросил отец.

Они сели на скамейку на берегу моря и смотрели, как ветер швырял на камни волны, как возникали и исчезали на воде белые гребешки пены.

— Не беда, Юри, станем друг другу опорой. И всё будет хорошо.

Так сказала тогда мама.

От этого воспоминания на глаза навернулись слёзы. Деревья, дома и берег реки расплылись словно в тумане.

Юри вытер кулаком глаза и вновь двинулся в путь. Ноги сами собой несли его с одной улицы на другую, наконец внимание мальчика привлекла ярко освещенная витрина.

Это был дежурный магазин.

Юри вошёл в него. Заваленные продуктами полки напомнили мальчику о том, что он зверски голоден. Рука нащупала в кармане монетки.