Страница 94 из 162
Вспомним еще раз большевика Баскакова из повести Гайдара.
«— Семен Иванович! — крикнул я, дергая Галку за рукав. — А я-то разве думал… Как он с ними… Он даже не речь держит, а просто разговаривает».
Большевики двадцать лет занимались пропагандой в народных низах, она была фундаментом их тактики, и уж что-что — а это они умели. Крыленко говорил как раз те слова, которые хотели услышать люди, оплачивавшие своей кровью чужие прибыли. Кроме того, он говорил правду, ибо братья-социалисты даже и в этот момент заседали в помещении городской думы в компании представителей буржуазии. А главное, ясно было, что эта публика мира не даст.
Гарнизон — если и не весь, то значительная его часть — остался на стороне большевиков. Это и решило исход следующего дня.
Ранним утром 29 октября в Смольном внезапно замолчали телефоны. Причина выяснилась скоро: около 7 утра на петроградскую телефонную станцию явилась рота солдат Семеновского полка. Они выглядели как свои и знали пароль, так что никто ничего не заподозрил до тех пор, пока они не разоружили охрану и не посадили под замок производившего инспекцию Антонова-Овсеенко. Странные солдаты оказались переодетыми юнкерами. Они укрепились на станции и на все попытки большевистских отрядов прорваться туда огрызались огнём.
В то же время другие отряды заняли телеграф и военную гостиницу — но красные их вскоре оттуда выбили. Так начался мятеж, подготовленный «комитетом спасения». В комитете было всякой твари по паре, однако вооруженный мятеж требует весьма специфического боевого опыта. И люди с таким опытом нашлись. Ведущую роль в заговоре сыграли бывшие товарищи большевиков по борьбе против существующего строя — эсеры.
В 1922 году на «процессе эсеров» один из участников тех событий, секретарь военной комиссии ЦК партии социалистов-революционеров Ракитин-Броун рассказывал об этом так:
«Я, Краковецкий и Брудерер созвали заседание военной комиссии, на котором было решено выступить, как только войска Керенского подойдут близко к Петрограду. Соответственно этому мы укрепили те связи с эсеровскими ячейками, которые имелись во всех юнкерских частях… 10 ноября я был на свидании с Гоцем. Гоц заявил, что „комитет спасения родины и революции“ назначил в качестве руководителя восстанием полковника Полковникова»[198].
Вечером 28 октября состоялось тайное заседание, на котором был выработан окончательный план восстания. В первую очередь мятежники собирались захватить телефонную станцию и Михайловский манеж, тот самый, где стояли броневики. Этим должны были заняться юнкера Николаевского военного училища, которое располагалось в Инженерном замке — оттуда и до телефонной станции, и до Манежа совсем недалеко. Павловское и Владимирское училища должны были захватить Петропавловскую крепость. Затем вместе с ударниками, расквартированными во дворце Кшесинской, им предстояло, согласно плану взять Смольный.
Однако восставшим не повезло. Один из руководителей, член ЦК партии эсеров Брудерер, был задержан красногвардейским патрулем. При обыске у него нашли документы, по которым быстро установили, что готовится мятеж, а также какие части должны принять в нем участие[199]. ВРК успел вовремя предупредить районные советы, воинские части и заводы и даже частично подготовиться к удару. Такова официальная версия — но Джону Риду, например, «один знакомый журналист» ещё накануне вечером под строжайшим секретом поведал, что выступление начнется в полночь. А коль скоро о грядущем мятеже знали журналисты, то уж наверное, знали и большевики.
Ну, не в полночь, допустим… но в 2 часа ночи Полковников отдал следующий приказ по Петроградскому гарнизону:
«По поручению „Всероссийского комитета спасения родины и революции“ я вступил в командование войсками спасения.
Приказываю:
1) Никаких приказаний Военно-революционного комитета большевистского не исполнять.
2) Комиссаров Военно-революционного комитета во всех частях гарнизона арестовать и направить в пункты, которые будут указаны дополнительно.
3) Немедленно прислать от каждой отдельной части по одному представителю в Николаевское военное училище (Инженерный замок).
4) Все, не исполнившие этот приказ, будут считаться врагами родины и изменниками делу революции»[200].
Трудно сказать, был ли этот приказ разослан всем частям гарнизона, или же только своим, но практически сразу на улицах появились юнкера, которые стали ловить и обезоруживать красногвардейские патрули.
В 4 часа ночи Николаевское училище подняли и выстроили во дворе, выдали боевые патроны. Какой-то полковник произнес короткую речь, сказав, что к 11 часам в город войдут войска Керенского, а до тех пор надо захватить Михайловский манеж и телефонную станцию. И то, и другое взяли без труда — правда, овчинка едва ли стоила выделки, ибо исправными в манеже оказались всего лишь пять броневиков.
В 8.30 утра, после того, как были выключены телефоны Смольного, в воинские части поступил еще один приказ:
«29 октября войсками „комитета спасения родины и революции“ освобождены все юнкерские училища и казачьи части; занят Михайловский манеж, захвачены броневые и орудийные автомобили, занята телефонная станция и стягиваются силы для занятия оказавшихся благодаря принятым мерам совершенно изолированными Петропавловской крепости и Смольного института — последних убежищ большевиков. Предлагаем сохранить полнейшее спокойствие, оказывая всемерную поддержку комиссарам и офицерам, исполняющим боевые приказы командующего армией „спасения родины и революции“ полковника Полковникова и его помощника подполковника Краковецкого, арестовывая всех комиссаров так называемого Военно-революционного комитета. Всем воинским частям, опомнившимся от угара большевистской авантюры и желающим послужить делу революции и свободы, приказываю немедленно стягиваться в Николаевское инженерное училище; всякое промедление будет рассматриваться как измена революции и повлечет за собой принятие самых решительных мер».
Подписали воззвание председатель Совета республики эсер Авксентьев, председатель «Комитета спасения» эсер Гоц, комиссар комитета Синани и член ЦК эсеровской партии Броун, тем самым торжественно расписавшись, какая именно партия является автором мятежа.
Правда, деятели «комитета» немножко исказили реальное положение дел: к тому времени окружены и изолированы были не Смольный и Петропавловская крепость, а юнкерские училища.
Телефонную станцию осадили матросы, которые устроились за наспех построенными баррикадами посреди Морской улицы, постреливая по окнам. Не трогали только автомобили Красного Креста, курсировавшие между осажденным зданием и городом. Вот очередной автомобиль, покружив для вида по улицам, въехал во двор Михайловского юнкерского училища. По короткому приказу стоявшего посреди двора французского офицера его стали загружать боеприпасами и продовольствием…
По улицам курсировали броневики из расформированного английского бронедивизиона. Когда на Исаакиевской площади матросы с баррикады обстреляли один такой броневик, тот, ничтоже сумняшеся, стал поливать пулеметным огнем уличную толпу. С ним справились — в числе убитых оказался английский офицер.
На подступах к Владимирскому училищу завязался настоящий бой, в котором участвовали красногвардейцы, солдаты Гренадерского резервного полка, огнеметно-химического батальона, пулеметного батальона и моряки школы моторных машинистов. Из Петропавловской крепости прибыли броневик «Ярослав» и два орудия. После того, как начался обстрел, юнкера вывесили белые флаги. Осаждающие, раз такое дело, открыто пошли к училищу — и тут их встретили огнеём.
Обозленные красные части удвоили усилия, и к четырем часам все было кончено. Сгоряча осаждавшие, которые потеряли около ста человек, убили пятерых юнкеров, но остальных все же благополучно доставили по назначению: раненых — в лазареты, а здоровых — в Петропавловскую крепость, несмотря на «военную хитрость», поставившую осажденных вне воинских законов.
198
Цит. по: История Гражданской войны в СССР. Т. 2. М., 1947. С. 328–329.
199
Тоже мне, конспираторы!
200
Там же. С. 330.