Страница 66 из 162
Теория и практика «грезофарса»
«Ошибка Патриарха была в другом, вечная роковая ошибка политических деятелей… Как это ни прискорбно, но Порфирий недооценил идиотизм народных масс. Народные массы пошли за Африканом…»
…Февральскую революцию большевики попросту проспали. Ленин, пребывавший в то время в Цюрихе, еще в январе 1917 года говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
В Петрограде всем ведали три молодых члена «Русского бюро» ЦК (основное ядро Центрального Комитета традиционно сидело в эмиграции): Молотов, Шляпников и Залуцкий. Молотов вспоминал: когда на улицах началась стрельба, они принялись выяснять, что, собственно, происходит. Пришли к Горькому.
«Стоим с Залуцким в прихожей у Горького. Он вышел — вот тут я его впервые и увидел.
Мы: „Что у вас слышно? Не был ли у вас Шляпников?“
Он: „Сейчас уже заседает Петроградский совет рабочих депутатов“, — говорит, окая.
„А где заседает?“
„В Таврическом дворце. Шляпников может быть сейчас там. Приходил ко мне и ушел“[153].
Ну, мы пришли в Таврический, вызвали Керенского, он был председателем Совета — представились ему: „Мы от ЦК большевиков, хотим участвовать в заседании“. Он провел нас в президиум…
27 февраля Керенский ввел меня в Петроградский совет, когда он только создавался. Там большевиков было мало-мало»[154].
…Когда столь внезапно грянула революция, Ленин и остальные видные большевики стали искать возможности добраться до России. Швейцария находилась в окружении воюющих государств, так что это было непросто. Англичане и французы, кровно заинтересованные в продолжении войны, всячески препятствовали возвращению большевиков-эмигрантов. Само собой, пополнения подведомственного болота новыми чертями не хотело и российское правительство. Помогли, как ни странно, немцы — после небольших дипломатических усилий со стороны русских эмигрантов они стали пропускать в Россию всех политических деятелей, без различия взглядов. «Как ни странно» — это просто такой оборот речи, на самом деле ничего странного здесь нет, у немцев был железный резон: любой из политических эмигрантов станет мутить воду и тем самым облегчит положение Германии.
3 апреля Ленин приехал в Петроград. В то время видные деятели Совета считали обязательным встречать каждого приезжающего политика — вот и Ленина встретил на Финляндском вокзале собственной персоной председатель ЦИК Чхеидзе. В качестве приветствия он прочитал «ужасному ребенку» целую нотацию: от имени Совета он рад приветствовать Ленина в России, но «мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от посягательств как изнутри, так и извне. Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели…» и т. д., и т. п.
Ленин на протяжении речи Чхеидзе разглядывал потолок, стены, окружающих, потом повернулся к «своим» встречающим и ответил следующее:
«Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию… Грабительская империалистская война есть начало войны гражданской во всей Европе… народы обратят оружие против своих эксплуататоров — капиталистов…»
И далее в том же духе.
Интеллигент Чхеидзе понял все правильно — впрочем, неправильно понять Ильича было затруднительно. И потом, его достаточно хорошо знали.
В тот же день, 3 апреля, английское посольство сообщило в российское Министерство иностранных дел:
«Ленин — хороший организатор и крайне опасный человек и, весьма вероятно, он будет иметь многочисленных последователей в Петрограде»[155].
Эта оценка многое объясняет в дальнейших событиях, учитывая степень влияния англичан на русские дела.
Уже на следующий день на совещании большевиков — членов всероссийской конференции Советов Ленин выступил со знаменитыми апрельскими тезисами[156].
Пунктом первым там шел самый главный на то время вопрос — о войне. Единственным реальным выходом из войны для России был сепаратный мир, который большевики, придя к власти, тут же бестрепетно заключили. Однако говорить о сепаратном мире, только что проехав через Германию, было, мягко говоря, неразумно. Поэтому Ленин делает хитрый финт, заявляя, что заключить войну истинно демократическим миром нельзя без свержения власти капитала. А раз власть капитала не свергнута, так не о чем и разговаривать. Будем работать в этом направлении, пропагандируя такие взгляды, в том числе и в действующей армии. Ну, заодно и братание организуем. Оцените виртуознейшее иезуитство Ильича: призывая к братанию, он недвусмысленно показывал, что большевики за немедленный мир — и в то же время германским шпионом не объявишь, ибо мера эта равно вредоносна для обеих армий.
Далее по тезисам: никакой поддержки Временному правительству, переход власти к Советам — снизу доверху и по всей России. Конфискация всех помещичьих земель, национализация всех земель в стране, слияние всех банков в один общенациональный банк, контроль за производством и распределением — ну и ещё по мелочам, вроде перемены названия партии с социал-демократической на коммунистическую.
Напутствие Чхеидзе ушло в пустоту — «ужасный ребенок» был в своём репертуаре.
На следующий день, 5 апреля, состоялось совещание представителей социал-демократических партий, где эти тезисы бурно обсуждались. «Ленин призывает к гражданской войне», — говорили меньшевики. Ну, если строго подходить к делу, не к самой войне, а к действиям, за которыми война неминуемо последует (как оно в реальности и получилось), — но в целом верно сказано. Ещё точнее выразился Плеханов, назвав ленинские тезисы «грезофарсом» — бредом сумасшедшего. Действительно, нормальной эта политическая программа кажется, когда знаешь, что будет потом — ну а если не знать? Кто в 1984 году отнесся бы всерьез к возможности распада СССР и восстановления капитализма?
Обиженный Чхеидзе заявил категорично: «Вне революции останется один Ленин, а мы все пойдем своим путем». Большевики в ответ фыркнули — нашёл, мол, чем пугать — и пошли своим.
«Ужасный ребенок» чем дальше, тем больше вёл себя не по понятиям. Начать хотя бы со знаменитого лозунга «Вся власть Советам!» Советы в то время были эсеро-меньшевистскими. Братья-социалисты сумели достаточно уютно устроиться в новой демократической России. В результате апрельского правительственного кризиса они вошли в правительство, по какому поводу видный эсер Гоц сказал красиво: «Не в плен к буржуазии идут они, а занимать новую позицию выдвинутых вперед окопов революции». А на деле-то вышла подстава: на социалистов спихнули самые непопулярные министерства — земледелия, труда, продовольствия, военное и морское. Сделать на этих постах министры ничего не могли, по причине тотального развала всего и вся, поэтому они естественным образом стали называть причиной всех неудач невозможность вести собственную политику. И в итоге получилось, что господа социалисты заняли то самое место посредника, на которое и хотели попасть: всех уговаривать и ничего не делать.
И точно то же самое положение было у их Советов — представительство без ответственности, посредничество между правительством и массами и все те же бесконечные разговоры. Естественно, ленинский лозунг о власти, а стало быть, и о неразрывно связанной с ней ответственности, был этим товарищам совершенно не в тему, как разговор о технике секса на интеллигентской свадьбе. И вообще, господа, у нас все здесь временное — надо подождать конца войны, созвать Учредительное Собрание, а там решим, что и как…
153
Интересно, потом, лет пятнадцать спустя, вспоминал ли Горький, как принимал Молотова в передней?
154
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М. 1991. С. 154.
155
Интересно, а почему английское посольство сообщает эти сведения в русский МИД, а не наоборот?
156
Приведены в приложении.