"Белые линии"

Тогда, в сорок пятом, — вспоминает далее Тауб, — мы сошлись с Неханским поближе. Он рассказал мне о себе больше, чем я ожидал, и я с ним был более откровенен, чем с другими. Он часто ходил к нам на вечерние коктейли. Может быть, по этой причине его ни с того ни с сего из генерального штаба перевели на более низкую должность. А потом еще раз и еще ниже. Этот парень, который надеялся, что за свои заслуги военной поры через несколько лет станет по меньшей мере начальником генерального штаба, спуск с вершины переживал довольно тяжело. И кажется, что желчь у него разливается чем дальше, тем больше. Точно по прогнозу Катека...»

— Так что ты на это скажешь, Курт? Ты слушал меня?

— Конечно, слушал, но я так и не понял, как ты все это себе представляешь?

— Господи боже мой, Курт, ты разве не понимаешь? Я хочу что-нибудь делать! И хочу это делать с вами! Не станешь же ты утверждать, что вы не создаете у нас в республике свою разведывательную сеть?..

Услышав это, Курт Тауб настораживается. Он садится на диване, берет стакан виски и не спеша говорит:

— Ты, наверное, удивишься, Мирек, но не создаем. Мы не плетем никакой паутины, потому что пока она нам не нужна. Серьезно, не нужна. Нам вполне достаточно устроить какой-нибудь банкет, пригласить несколько депутатов-социалистов или представителей народной партии, чтобы получить самую свежую информацию непосредственно от первоисточника. А зачастую эти вечера нам и не надо устраивать. На вилле пана Странского или у пани Кожелуговой собирается довольно солидное общество, которое вообще не скупится на информацию. Они дают нам ее с удовольствием и бесплатно. Серьезно, Мирек, пока что нам не нужно ничего организовывать.

— Ты слишком подозрительно подчеркиваешь это словечко — «пока»! Ладно, пусть пока не нужно, но я хотел бы, чтобы ты знал, что как только это словечко «пока» и отрицание исчезнут, вы можете на меня рассчитывать! Я не хочу служить режиму, который не способен оценить то, что человек сделал для республики и чем пожертвовал.

— В этом я с тобой совершенно согласен. И если понадобится, мы обратимся к тебе. А сейчас ты, может быть, сделаешь для нас одну мелочь? Нас интересуют взгляды офицеров на ситуацию, сложившуюся в Словакии. Понимаешь, что я имею в виду? Там провалилась афера, в которой были замешаны функционеры демократической партии...

— Будь уверен, на следующей неделе получишь об этом информацию.

И опять виски полилось из бутылки в стаканы, а из стаканов в желудки обоих мужчин. Вечер в домике лесника близится к концу, и напрасно опасался Курт Тауб, что они будут скучать. По мере того как увеличивается число выпитых рюмок, тем для разговора становится все больше.

Кабинет военного атташе американского посольства в Праге Чарльза Катека обставлен со вкусом, без излишеств. В нем можно свободно принимать людей и устраивать совещания с сотрудниками разведгруппы. Для проведения совещаний в кабинете полковника предназначен круглый стол, обставленный креслами и диваном. Именно здесь не раз обсуждались многие важные проблемы, интересующие вашингтонскую штаб-квартиру ЦРУ.

В этот ноябрьский вечер сорок седьмого года у круглого стола, сидят двое — полковник Катек и его ближайший сотрудник Курт Тауб. Но у элегантного полковника с репутацией жуира, одинаково уверенно чувствующего себя и на дипломатическом приеме, и в чужих спальнях, настроение сегодня не слишком радужное. Скорее наоборот. И Курт Тауб понял это сразу же, едва переступив порог кабинета Катека. Поэтому он предпочитает пока покорно слушать и молчать.

— ...Мне кажется, что Центр нас теперь все больше будет нацеливать на военные дела. Политические и экономические проблемы постепенно перемещаются в сферу деятельности посла. Тем самым я, конечно, не хочу сказать, что мы должны их полностью упустить из поля зрения. Центром нашего внимания в предстоящие месяцы должна стать прежде всего армия. Там необходимо создать широкую разведывательную сеть. Одного полковника Кашпара, Чамбалика и этого майора Станьки из авиации нам теперь уже недостаточно. А наши информаторы из парламента имеют по специальным военным вопросам лишь глобальные сведения. Кроме того, этот Кашпар слишком затянул с ответами на наши запросы для Центра. То он ссылается на штабные учения, то его куда-то посылают с инспекцией, то его просто не устраивает время назначенной нами встречи...

— Я думаю, Чарльз, что не будет особой проблемой создать в армии солидную разведывательную сеть, — осмелился наконец Тауб прервать монолог шефа. — Нескольких офицеров я уже мог бы назвать сейчас. И не только в генеральном штабе, но и в полках и дивизиях. Некоторые из них даже сами предлагают нам свои услуги. Помнишь, что я тебе говорил месяц назад о своем разговоре с майором Неханским?

— Неханского пока оставим в покое, Курт.

— Почему? Тебе не кажется, что мы слишком долго заставляем его вариться в собственном соку? Или ты ему не веришь? Если говорить конкретно о нем, то я гарантирую, что этот офицер сыт коммунистами по горло.

— Возможно, но, я думаю, наверняка не помешает, если коммунистам удастся еще немного его в этом смысле позлить. Тогда пан майор станет более сговорчивым. Конечно, я имею в виду использовать Неханского, хотя, откровенно говоря, это мне не слишком нравится.

— Неханский тебе не нравится?

— Пойми, Курт, ведь это человек, которого выучили англичане. А теперь он вдруг ни с того ни с сего предлагает свои услуги нам. Почему, черт возьми? Тебе не кажется это несколько странным? Почему же он, интересно, не обратился к нашим коллегам от господина посла Никольса? Или, возможно, в посольстве на Туновской улице ему дали от ворот поворот? Так что пусть пока поварится в собственном соку, а мы его еще немножко прощупаем.

— Я думаю, что это ясно. Неханский хочет что-то делать против экспансии коммунистов в Чехословакии, а англичане для этой цели ему кажутся слишком консервативными. Поэтому он и обращается к нам. А что касается его прощупывания, то я уже пробовал его привлечь к словацким делам. Я имею в виду эту историю с арестами. Неханский не только выяснил, что об этом думают его коллеги в военной форме, но и проявил необходимую инициативу: он сумел всех, кого следует, заразить идеей о том, что аресты являются политической акцией коммунистических органов безопасности.

— Это утверждает Неханскпй?

— Не только он. Я слышал то же самое от одного из тех, кого убедил в этом Неханский.

— Ладно, оставим пока твоего протеже в покое и займемся другими. Пару кандидатур нам порекомендует полковник Кашпар...

Комната, в которой проходит совещание сотрудников чехословацкой контрразведки, для полудюжины сидящих здесь людей явно маловата. Накурено так, что не продохнуть. Но, кажется, никому из присутствующих это не мешает. Их мысли заняты сейчас другими проблемами.

— Что касается полковника Кашпара, — говорит офицер, ведущий совещание, — то в ближайшее время нам следует получить прямые доказательства его связи с агентурой Катека. Одного сообщения о том, что он встречается с шефом американской разведки в Праге и охотится за некоторыми секретными сведениями, не имеющими никакого отношения к его служебным обязанностям, нам недостаточно. Если мы не схватим его с поличным, хозяином положения будет он...

— Хозяином-браконьером, — замечает один из присутствующих. А после того как шеф бросает на него вопросительный взгляд, отваживается на более подробное разъяснение: — По моему мнению, доказательств тому более чем достаточно. Разве нормально, что начальник штаба ВВС собирает сведения о методах обучения сержантского и офицерского состава пехоты? Или о способах снабжения наземных частей в мирное время и во время возможного военного конфликта? И скажите мне, почему пан полковник прилагает столько усилий для того, чтобы выяснить точное количество и настроения военнослужащих наземных частей после увольнения в запас военнослужащих 1923 года рождения? Разве это не достаточные доказательства его шпионской деятельности? Лично я убежден в том, что он получил от Катека целый список разнообразных вопросов, на которые должен дать ответ американцам.