Купите девочку

– У вас и такое бывает? – удивился Андрей. – Обычно за фотографии расплачиваются наличными, разве нет?

– Когда заказчиком выступает частное лицо, да, наличными. Если же заказ делает организация, фирма... Мы не возражаем против перечислений. А им это гораздо проще.

– И часто такое случается?

– Чрезвычайно редко. Школа может заказать альбом для выпускников, завод – по случаю какого-нибудь своего юбилея. – Фотограф был несколько растерян неуместным вмешательством рыженькой приемщицы. Но вскоре оправился, и к нему вернулась обычная его устало-безразличная манера разговора. – Если у вас больше вопросов нет... – Фотограф поднялся, снова всмотрелся в мокрый отпечаток и уже хотел было скрыться за черной шторой, но Андрей остановил его.

– Простите, – сказал он торопливо, пока фотограф не успел скрыться. – Если, как вы говорите, подобные заказы случаются чрезвычайно редко... – Он говорил медленно, подбирая слова, понимая, что каждое его неосторожное слово может попросту оборвать разговор. – А на этом снимке не завод, не школа, здесь полуголая красавица... То вы наверняка запомнили, кто же захотел иметь такие снимки, какая такая организация пожелала украсить стены подобными произведениями...

– Не могу припомнить...

– Господи, Николай Иванович! – опять влезла в разговор приемщица из-за прилавка. – «Фокус» оплатил нам эти снимки, вы что, забыли? Два месяца тянули, пока я сама к ним не пошла! Такие жмоты! Ужас! – От охватившего ее гнева девушка резко отвернулась – есть такая манера у девушек, которые считают себя красивыми и во всем правыми. Сказав что-либо, они тут же отворачиваются, давая понять, что нет у них никаких сил разговаривать с такими бестолковыми собеседниками, обсуждать эту тему, объяснять очевидное.

– Да? – переспросил фотограф, и лицо его на какое-то мгновение окаменело. – Может быть, не знаю... Мое дело – фокус навести. А кто платит, – он развел руками, – так ли уж это важно, – и поспешил нырнуть за черную занавеску.

Психологом стал Андрей в последнее время, чертовски проницательным психологом – по одному только движению сероватой, размокшей в растворах ладони фотографа, которой он бросил за собой шторку, понял, что тот находится в крайней степени раздражения. Не понравился ему Андрей со своими вопросами, и поведение глуповатой подчиненной, которая сует свой конопатый нос во все щели, тоже не понравилось.

– Чего это он? – спросил Андрей у девушки, кивнув в сторону дернувшейся занавески. В голосе его прозвучали чисто пафнутьевские простоватые нотки, в которых можно было уловить и наивное удивление, и сочувствие девушке, которой приходится работать с таким грубым человеком, и раскаяние в собственной настырности, если таковая будет ею замечена и осуждена.

– А! – и девушка пренебрежительно махнула ручкой. – Старость – не радость! – она шало сверкнула подведенными глазами.

Простые вроде бы, непроизвольно сорвавшиеся слова с ее почти детских неумело, но ярко накрашенных уст, но все понял Андрей и даже устыдился. Почти открыто сказала ему девушка, что уж он-то, Андрей, никак не стар, он молод и нравится ей, не то что прокисший в этих проявителях и закрепителях склеротик, который не помнит даже того, что с ним случилось вчера.

– А то я уж подумал, может, сказал чего не того, – растерянно пробормотал Андрей и опять слукавил, понимая, что колется приемщица, на глазах раскалывается.

Девушка поманила Андрея пальцем, подзывая его поближе, а когда он приблизился, прошептала на ухо:

– Чем-то припугнули его эти фокусники. Он в штаны и наделал.

– Может, заплатили маловато? – тоже вполголоса предположил Андрей.

– И это тоже, – заговорщицки кивнула девушка и в этот свой кивок сумела вложить даже восторженность проницательностью Андрея, дескать, уж мы-то с тобой прекрасно понимаем, в чем тут дело.

– Валентина! – раздался из глубин лаборатории нарочито требовательный голос фотографа. – Иди сюда!

– Сейчас такое начнется, – сказала она Андрею на ухо и уже громко крикнула: – Иду!

– Пока! – Андрей от двери махнул рукой, но Валя и здесь сумела пойти дальше – послала воздушный поцелуй. И уже когда он хотел выйти, настигла его с ручкой и клочком фотобумаги.

– Запиши свой телефон! Мой у тебя же на фотке. Если чего узнаю про эту красотку – позвоню.

– Тоже верно, – согласился Андрей и быстро нацарапал на полоске бумаги домашний телефон. И приписал внизу имя.

– Андрей! – восторженно прошептала Валя. – Ой, до чего мне нравится это имя! Балдею! Представляешь? От одного имени балдею!

– У тебя тоже имя ничего, – улыбнулся Андрей.

– Нравится?!

– Балдею!

– Жди! Позвоню! Сдохнуть мне на этом месте, позвоню! – И, озорно подмигнув чуть ли не половиной лица, девушка скрылась за черной занавеской.

Направляясь в морг, Пафнутьев и так, и этак прикидывал события, происшедшие в последние несколько дней. Он оказался втянутым в них так быстро и необратимо, что не успел даже спохватиться, оглянуться по сторонам.

Убийство в кабинете начальника милиции... Такого действительно еще не было. Какую нужно иметь ярость в душе, злобу, ненависть, чтобы, не заботясь о собственной судьбе, заколоть человека, который наверняка втрое крупнее старика, втрое моложе. Эти удары за спину, наискосок, чуть вверх оказались столь убийственно точными, что громадный, полный сил детина рухнул на пол и умер в течение нескольких минут. Да, конечно, штык был довольно длинным, и хотя сантиметров десять пришлось на рукоять, все равно в нем оставалось не менее тридцати сантиметров. А если учесть ту остроту, до которой он был доведен, то от Чувьюрова много сил и не требовалось. В рыхловатое тело Оськина штык входил почти без сопротивления.

Но и это не все, далеко не все... Дело идет к тому, что первого парня тоже заколол старик. Что могло его заставить? Жил себе и жил, кефир хлебал, по праздникам плавники тараньки сосал, орденами любовался... Вот и все. Больше ничего по результатам обыска о старике сказать было невозможно.

Теперь эта кошмарная находка в холодильнике... Может, он людоед?

Но где остальные части тела?

Съел?

А почему пальцы свернуты в кукиш?

Это что, такие забавы нынче пошли?

Может, он и первого парня заколол, чтобы обеспечить себе пропитание на весну, а учитывая, что тот оказался при теле да с жирком, старику на все лето его хватило бы при скромном расходовании...

Если все это так, то тогда понятно, почему он заколол парня в собственном подъезде – старик попросту не смог бы притащить его с улицы, силенок бы не хватило. А так – дверь рядом. Но почему все-таки не затащил? Кто-то помешал? Ну да, Оськин и помешал. В первом случае старик успел скрыться, но, когда вышел на второго парня, удача ему изменила.

А рука? Как понимать руку в холодильнике?

От нищеты и беспросветности сейчас многие умом трогаются, людоедов отлавливают по всей стране едва ли не каждый день – то детишек кушают, то девиц забивают, то собутыльников на закуску зазывают... Говорят, счастливые времена настали, свобода слова наступила, теперь каждый может о ком угодно самое разное произнести... Теперь уж никого за крамольные мысли и безнравственные желания не посадишь, да и надобности нет, все мысли, самые дикие, дозволены, все желания, самые злобные и продажные, законны... В этом нас убеждают с утра до вечера все телевизионные дивы... Ладно, разберемся с дивами. Нам бы только людоедов маленько отловить.

Шагая по лужам, Пафнутьев некоторые слова проговаривал вслух, прохожие оглядывались на него с улыбкой, повело, дескать, мужика. А Пафнутьев никого не замечал, он перепрыгивал через ручьи, когда успевал их заметить, а если запаздывал, то шагал прямо по сверкающим солнечным бликам, сунув руки в карманы куртки, натянув клетчатую кепку на брови, снова и снова прокручивая в уме все те сведения, которые удалось ему получить за последние два дня.

Единственный просвет, который удалось высмотреть Пафнутьеву, был связан с фирмой «Фокус» – оба убитых парня были сотрудниками этой фирмы, и опять же «Фокус» оставил свои следы в квартире Чувьюрова, да, фотография красотки, слишком легкомысленная для домашнего снимка, каким-то образом оказалась в семейном альбоме.